Если кто-то из членов общины заболевал, пусть даже самой пустячной болезнью, на него тут же изливалась вся христианская забота и все молитвы, какие только можно вообразить. Похороны всегда длились целую неделю, превращаясь чуть ли не в святой праздник. Осеннее и весеннее религиозные бдения планировались за много месяцев, и ждали их с огромным нетерпением. По крайней мере раз в месяц возле церкви устраивались общие обеды на воздухе — своего рода пикник, трапеза для всех под сенью деревьев, — и они часто продолжались до вечера. Свадьбы были очень важным мероприятием, особенно для наших дам, только им недоставало трагизма, присущего отпеваниям и похоронам.
Когда мы приехали, посыпанная гравием парковочная площадка возле церкви была уже почти заполнена. Большей частью здесь стояли старые фермерские грузовики и пикапы вроде нашего, все заляпанные свежей грязью. Было и несколько седанов, но в них приехали либо горожане, либо те фермеры, у кого земля была своя. Дальше по улице, где находилась методистская церковь, грузовиков было меньше, а легковых машин больше. Там, как правило, молились торговцы и школьные учителя. Методисты считали себя несколько выше нас, но мы, баптисты, полагали, что только мы знаем истинный путь к Господу.
Я выпрыгнул из кузова грузовичка и побежал разыскивать своих друзей. Позади церкви, возле кладбища, трое ребят старше меня перекидывались бейсбольным мячом, и я направился в их сторону.
— Люк! — позвал меня кто-то шепотом. Оказалось, это Деуэйн — он прятался в тени вяза. Он был какой-то испуганный. — Иди сюда!
Я подошел к дереву.
— Слыхал? — спросил он. — Джерри Сиско помер. Нынче утром.
Я замер, пораженный, не зная, что сказать. Деуэйн молча пялился на меня. Наконец я сподобился выдавить из себя:
— И что?
— А то, что теперь будут искать тех, кто видел, что там произошло.
— Так многие видели.
— Ага, только никто не хочет ничего говорить. Все боятся Сиско, и твоего парня с гор тоже все боятся.
— Он вовсе не мой парень, — сказал я.
— Ну, я все равно его боюсь. А ты?
— И я.
— Чего делать будем?
— А ничего. Ничего никому не скажем, пока, во всяком случае.
И мы договорились, что и впрямь ничего делать не будем. Если пристанут, будем врать. А если соврем, просто лишний раз помолимся.
Молитвы в то воскресное утро были длинные и многословные. Такими же длинными были разговоры и сплетни о том, что могло случиться с Джерри Сиско. Новость о его смерти распространилась очень быстро, еще до того, как начались занятия в воскресной школе. Деуэйн и я узнали такие подробности этой драки, что уже не верили собственным ушам. Хэнк час от часу вырастал чуть ли не в великана. «У него кулаки размером с окорок!» — утверждал один. «А плечи как у быка Брахмы!» — говорил другой. «И весит он не меньше трехсот фунтов!» — вопил третий.
Мужчины и старшие ребята столпились у входа в церковь, а мы с Деуэйном шатались вокруг, прислушиваясь к их разговорам. Я слышал, как кто-то назвал это преднамеренным убийством, потом непреднамеренным, а я не очень понимал, какая между ними разница, пока не услышал, как мистер Змея-Уилкокс сказал: «Никакое оно не преднамеренное. Это хороших людей убивают преднамеренно, а такую шваль, как эти Сиско, убивают случайно».
Это было первое убийство в Блэк-Оуке с 1947 года, когда какие-то издольщики, жившие к востоку от городка, перепились и затеяли настоящую войну. И один мальчишка-тинейджер оказался не с той стороны от ружейного дула, но тогда никто никому не стал предъявлять никаких обвинений. Все участники этой войнушки ночью просто сбежали, и никто о них с тех пор больше не слышал. И никто в городе не смог припомнить хоть одно «настоящее» убийство.
Меня это известие прямо-таки ошарашило. Мы сидели на ступенях церковного крыльца, смотрели в переулок, ведущий к Мэйн-стрит, и прислушивались к спорам взрослых о том, что следует сделать и чего делать не нужно.
Дальше по улице был виден наш кооператив, и мне на секунду почудилось, что я снова вижу Джерри Сиско — все лицо залито кровью, а Хэнк Спруил все молотит его своей деревяшкой, забивая до смерти.
Я понял теперь, что стал свидетелем убийства человека. И вдруг мне захотелось пробраться обратно в церковь и начать молиться. Я был уверен, что в чем-то виноват.
Мы пролезли в церковь, где скопились девчонки и женщины — они тоже шептались и обменивались своими версиями случившейся трагедии. Теперь они всячески превозносили Джерри. Бренда, та самая девчонка с веснушками, что втюрилась в Деуэйна, жила всего в четверти мили от семейства Сиско, и раз уж они были практически соседями, то ей уделялось повышенное внимание. Женщины явно проявляли гораздо больше сочувствия к погибшему, чем мужчины.
Мы с Деуэйном набрали себе домашнего печенья в общем зале, а потом направились в наш маленький класс, не переставая ловить каждое произнесенное слово.
Нашей учительницей в воскресной школе была мисс Биверли Дилл Кули, которая также преподавала в средней школе в Монетт. Урок она начала с длинного и весьма похвального некролога Джерри Сиско, бедного парня из бедной семьи, у которого никогда не было в этой жизни никаких шансов. Потом она велела нам сложить руки и закрыть глаза и, возвысив голос и обращаясь к небесам, очень долго молила Господа принять бедного Джерри в вечные и теплые объятия. Из ее слов можно было заключить, что Джерри был истинным христианином и просто стал невинной жертвой.
Я глянул на Деуэйна, который и сам косил на меня одним глазом.
Что-то во всем этом было странное. Нас, баптистов, с самой колыбели учили тому, что единственный путь, который ведет в рай, — это вера в Иисуса и следование Его примеру, соблюдение всех христианских заповедей, чистая и высокоморальная жизнь. Это было просто и понятно, об этом вещали с церковной кафедры каждое утро и вечер в воскресенье, это громко и ясно звучало во всех выступлениях заезжих проповедников на всех общих религиозных бдениях в Блэк-Оуке. Нам это повторяли и в воскресной школе, во время вечерней молитвы по средам, и в библейской школе во время каникул. Это всегда звучало для нас и в музыке, и в благочестивых рассуждениях, и в литературе. Эти принципы были четкими, прямыми, неколебимыми и не допускали никаких отклонений, компромиссов или виляний.
И любой, кто не принимал Иисуса и не соблюдал в своей жизни христианских заповедей, просто отправлялся после смерти в ад. А сейчас там оказался Джерри Сиско — это мы знали твердо.
Но мисс Кули продолжала свою молитву. Она молилась за всех Сиско, на которых свалилась эта потеря и такое горе. Она молилась за наш городок, чтобы его жители протянули этой семье руку помощи.
А я не мог себе представить, что хоть одна живая душа в Блэк-Оуке протянет семейству Сиско эту самую руку помощи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
Когда мы приехали, посыпанная гравием парковочная площадка возле церкви была уже почти заполнена. Большей частью здесь стояли старые фермерские грузовики и пикапы вроде нашего, все заляпанные свежей грязью. Было и несколько седанов, но в них приехали либо горожане, либо те фермеры, у кого земля была своя. Дальше по улице, где находилась методистская церковь, грузовиков было меньше, а легковых машин больше. Там, как правило, молились торговцы и школьные учителя. Методисты считали себя несколько выше нас, но мы, баптисты, полагали, что только мы знаем истинный путь к Господу.
Я выпрыгнул из кузова грузовичка и побежал разыскивать своих друзей. Позади церкви, возле кладбища, трое ребят старше меня перекидывались бейсбольным мячом, и я направился в их сторону.
— Люк! — позвал меня кто-то шепотом. Оказалось, это Деуэйн — он прятался в тени вяза. Он был какой-то испуганный. — Иди сюда!
Я подошел к дереву.
— Слыхал? — спросил он. — Джерри Сиско помер. Нынче утром.
Я замер, пораженный, не зная, что сказать. Деуэйн молча пялился на меня. Наконец я сподобился выдавить из себя:
— И что?
— А то, что теперь будут искать тех, кто видел, что там произошло.
— Так многие видели.
— Ага, только никто не хочет ничего говорить. Все боятся Сиско, и твоего парня с гор тоже все боятся.
— Он вовсе не мой парень, — сказал я.
— Ну, я все равно его боюсь. А ты?
— И я.
— Чего делать будем?
— А ничего. Ничего никому не скажем, пока, во всяком случае.
И мы договорились, что и впрямь ничего делать не будем. Если пристанут, будем врать. А если соврем, просто лишний раз помолимся.
Молитвы в то воскресное утро были длинные и многословные. Такими же длинными были разговоры и сплетни о том, что могло случиться с Джерри Сиско. Новость о его смерти распространилась очень быстро, еще до того, как начались занятия в воскресной школе. Деуэйн и я узнали такие подробности этой драки, что уже не верили собственным ушам. Хэнк час от часу вырастал чуть ли не в великана. «У него кулаки размером с окорок!» — утверждал один. «А плечи как у быка Брахмы!» — говорил другой. «И весит он не меньше трехсот фунтов!» — вопил третий.
Мужчины и старшие ребята столпились у входа в церковь, а мы с Деуэйном шатались вокруг, прислушиваясь к их разговорам. Я слышал, как кто-то назвал это преднамеренным убийством, потом непреднамеренным, а я не очень понимал, какая между ними разница, пока не услышал, как мистер Змея-Уилкокс сказал: «Никакое оно не преднамеренное. Это хороших людей убивают преднамеренно, а такую шваль, как эти Сиско, убивают случайно».
Это было первое убийство в Блэк-Оуке с 1947 года, когда какие-то издольщики, жившие к востоку от городка, перепились и затеяли настоящую войну. И один мальчишка-тинейджер оказался не с той стороны от ружейного дула, но тогда никто никому не стал предъявлять никаких обвинений. Все участники этой войнушки ночью просто сбежали, и никто о них с тех пор больше не слышал. И никто в городе не смог припомнить хоть одно «настоящее» убийство.
Меня это известие прямо-таки ошарашило. Мы сидели на ступенях церковного крыльца, смотрели в переулок, ведущий к Мэйн-стрит, и прислушивались к спорам взрослых о том, что следует сделать и чего делать не нужно.
Дальше по улице был виден наш кооператив, и мне на секунду почудилось, что я снова вижу Джерри Сиско — все лицо залито кровью, а Хэнк Спруил все молотит его своей деревяшкой, забивая до смерти.
Я понял теперь, что стал свидетелем убийства человека. И вдруг мне захотелось пробраться обратно в церковь и начать молиться. Я был уверен, что в чем-то виноват.
Мы пролезли в церковь, где скопились девчонки и женщины — они тоже шептались и обменивались своими версиями случившейся трагедии. Теперь они всячески превозносили Джерри. Бренда, та самая девчонка с веснушками, что втюрилась в Деуэйна, жила всего в четверти мили от семейства Сиско, и раз уж они были практически соседями, то ей уделялось повышенное внимание. Женщины явно проявляли гораздо больше сочувствия к погибшему, чем мужчины.
Мы с Деуэйном набрали себе домашнего печенья в общем зале, а потом направились в наш маленький класс, не переставая ловить каждое произнесенное слово.
Нашей учительницей в воскресной школе была мисс Биверли Дилл Кули, которая также преподавала в средней школе в Монетт. Урок она начала с длинного и весьма похвального некролога Джерри Сиско, бедного парня из бедной семьи, у которого никогда не было в этой жизни никаких шансов. Потом она велела нам сложить руки и закрыть глаза и, возвысив голос и обращаясь к небесам, очень долго молила Господа принять бедного Джерри в вечные и теплые объятия. Из ее слов можно было заключить, что Джерри был истинным христианином и просто стал невинной жертвой.
Я глянул на Деуэйна, который и сам косил на меня одним глазом.
Что-то во всем этом было странное. Нас, баптистов, с самой колыбели учили тому, что единственный путь, который ведет в рай, — это вера в Иисуса и следование Его примеру, соблюдение всех христианских заповедей, чистая и высокоморальная жизнь. Это было просто и понятно, об этом вещали с церковной кафедры каждое утро и вечер в воскресенье, это громко и ясно звучало во всех выступлениях заезжих проповедников на всех общих религиозных бдениях в Блэк-Оуке. Нам это повторяли и в воскресной школе, во время вечерней молитвы по средам, и в библейской школе во время каникул. Это всегда звучало для нас и в музыке, и в благочестивых рассуждениях, и в литературе. Эти принципы были четкими, прямыми, неколебимыми и не допускали никаких отклонений, компромиссов или виляний.
И любой, кто не принимал Иисуса и не соблюдал в своей жизни христианских заповедей, просто отправлялся после смерти в ад. А сейчас там оказался Джерри Сиско — это мы знали твердо.
Но мисс Кули продолжала свою молитву. Она молилась за всех Сиско, на которых свалилась эта потеря и такое горе. Она молилась за наш городок, чтобы его жители протянули этой семье руку помощи.
А я не мог себе представить, что хоть одна живая душа в Блэк-Оуке протянет семейству Сиско эту самую руку помощи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107