Можно предположить, что она ждет вас; она выражала некоторую озабоченность. Вам лучше безотлагательно пойти за ней. В смысле детективных историй…
– Говоря о детективных историях…
– Да?
– Сегодня вечером, доктор Фелл, я барахтался во всем этом, сидя в отеле, пытаясь получить какой-то разумный ответ на все вопросы. В пятницу, насколько мне помнится, вы сказали, что в этом деле не замешана ни одна женщина. Правда ли это? Я все размышлял, понимаете, не могла ли за всем этим стоять какая-нибудь женщина.
– Вы размышляли совершенно правильно. За всем этим действительно стоит женщина.
– Но вы говорили…
– Я говорил, – перебил доктор Фелл, – что ни одна женщина не совершала этого убийства и ничего не знала о нем. Этого утверждения я придерживаюсь и сейчас. Одна женщина, при этом совершенно невинно, вдохновила всю эту смертоубийственную пляску. Другая женщина, не зная ничего, чуть не опрокинула яблочную тележку, слишком близко подойдя к разгадке.
– Чуть не опрокинула яблочную тележку, слишком близко подойдя к разгадке? Не может ли Камилла Брюс оказаться той, что угадала слишком много?
Тут Алан подскочил и резко обернулся, когда стеклянная дверь позади него неожиданно открылась. В проеме стоял Камилла собственной персоной:
– Что вы тут обо мне говорите? Я не могла расслышать, что вы говорили, но я умею очень хорошо читать по губам. И все же я расслышала собственное имя. Вы что, говорили, что в конце концов убийцей могу оказаться я?
Глава 18
Дедушкины часы в холле начали бить десять. Только один светильник горел в вестибюле – торшер в дальнем конце комнаты. Алан воспринимал все как-то особенно обостренно: приглушенный свет, отражающийся на стенах из побеленного кирпича, на красных костюмах спортсменов на спортивных картинках, украшавших стены, на лице Камиллы, которая, как ему показалось, материализовалась ниоткуда.
Камилла нерешительно постояла в дверном проеме, держа правую руку на задвижке, прижав левый локоть к боку. Она была в голубом. Ее личико словно светилось на фоне темноты, клубившейся снаружи; свет от ламп едва касался густых каштановых волос; казалось, она почти не дышит.
– Ты думал, – выпалила она, обращаясь к Алану, – что я все же могла бы быть убийцей?
– Нет, конечно нет! Мы ничего подобного даже и не думали, и в глубине сердца ты это знаешь!
– Знаю?
– Должна знать. В связи с этим делом возникали некоторые довольно странные идеи, но ни одна из них не была абсолютно безумной, а подозревать тебя было бы далеко за пределами даже полного помешательства.
– Хорошо, – сказала Камилла, – приятно знать свое место, по крайней мере в этом расследовании. Я спросила потому… потому, что всех остальных подозревают или в одном, или в другом; так что мне было просто интересно. А что же ты, в таком случае, думаешь?
– В тот самый момент, когда ты появилась, – ответил Алан, – я собрался пойти искать тебя. Мы не погуляли в саду в пятницу вечером – нам помешала Валери; почему-то кто-нибудь всегда нам мешает. Может, пойдем прогуляемся сейчас?
Камилла подняла глаза.
– Собственно говоря, – сказала она, – я пришла предложить тебе то же самое. На улице не так уж холодно, просто приятная прохлада. И сегодня вечером, по каким-то причинам, похоже, совершенно нет москитов. Поскольку нам надо поговорить об очень многом…
– Я должен запомнить, что это именно ты сделала предложение. Пойдем.
– Одну секунду! – вмешался доктор Фелл.
На его лице уже не было и следов той придурковатости и восторженности, что отличали его обычно. Печаль, глубокая печаль таилась теперь в глазах Фелла. У Камиллы перехватило дыхание.
– Да, доктор Фелл, у вас есть какие-то инструкции?
– Капитан Эшкрофт – хрумпф! – предсказал длинную и, возможно, бурную ночь. Не вижу необходимости соглашаться с последним прилагательным. Но у меня все же действительно есть кое-какие инструкции.
– Да?
– Сейчас десять часов. Я вижу, что у вас обоих есть наручные часы. Вы сможете постараться развлечь себя чем-нибудь, скажем, в течение ближайших полутора часов?
– И гораздо более долгое время, – заверил его Алан, – если только нам не помешают. Понимаете…
– В более долгом времени, – ответил доктор Фелл, – нет необходимости. Не уходите с территории, не удаляйтесь слишком далеко. В половине двенадцатого будьте любезны…
– Вернуться сюда?
– Нет, не сюда. Ни при каких обстоятельствах, – прогудел мощный голос, вы не вернетесь тогда в дом. В половине двенадцатого – можно даже чуть позже – отправляйтесь в среднюю школу «Джоэль Пуансет». Войдите через боковую дверь, как мы это сделали прошлой ночью; ее будет легко открыть. Идите в комнату 26, сидите там и дожидайтесь результатов.
– Понимаю, – сказал Алан, который ничего не понял. – Вы устраиваете вечеринку, не так ли?
– «Вечеринка», – объявил доктор Фелл, – слово, которое выбрано чудовищно неудачно. Но тем не менее оно может быть использовано в наших целях. В настоящий момент я должен вернуться к моим собственным заботам, обратив ваше внимание единственно на верного слугу по имени Джордж. Джордж предан Мэйнардам, как вы слышали; кроме того, по своим собственным причинам, он необыкновенно предан Я ней Билу. Теперь в сад!
И он выпихнул их за стеклянную дверь, которую Алан закрыл за собой.
Неровный лунный свет, лишивший цветы красок и подчеркнувший каждую тень, превратил сад в нереальный мир. Легкий белый туман поднимался над землей. Они вступили в него и по дорожке двинулись на запад. Одни, думал Алан, как будто никто в мире больше не существует. Плечо Камиллы коснулось его левой руки. У солнечных часов они оба остановились, повинуясь взаимному инстинкту, и стояли там, а туман проплывал мимо их колен.
– Алан, – вдруг сказала Камилла, – мы приближаемся к разгадке проблемы, не так ли?
– Думаю, да.
– Тогда, пожалуйста, скажи мне, что подумали ты и доктор Фелл, когда я влезла в ваш разговор?
– Я не знаю, что думает доктор Фелл. Что касается меня, то было бы гораздо легче сказать тебе об этом, если бы ты ответила мне любезностью за любезность.
– Ответила любезностью?
– Да. Тебя несколько раз осеняли разные мысли по поводу этого дела, так? У тебя должны были быть разные мысли, Камилла. Если это были просто части одной и той же идеи, тогда это попросту не имеет смысла.
– Алан, я не понимаю, о чем ты говоришь.
– Слушай внимательно, моя дорогая. Две ночи назад, когда мы подслушивали доктора Фелл а и капитана Эшкрофта, тебя осенила мысль о чьей-то «невероятной ревности» к кому-то. Мы возвращались к этой теме несколько раз, но ты все еще считаешь, что это дикость, в которую невозможно поверить. Но одну вещь, по крайней мере, ты можешь мне сказать. Когда мотив невероятной ревности пришел тебе в голову, разве ты не рассматривала его как ключ к обнаружению убийцы?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
– Говоря о детективных историях…
– Да?
– Сегодня вечером, доктор Фелл, я барахтался во всем этом, сидя в отеле, пытаясь получить какой-то разумный ответ на все вопросы. В пятницу, насколько мне помнится, вы сказали, что в этом деле не замешана ни одна женщина. Правда ли это? Я все размышлял, понимаете, не могла ли за всем этим стоять какая-нибудь женщина.
– Вы размышляли совершенно правильно. За всем этим действительно стоит женщина.
– Но вы говорили…
– Я говорил, – перебил доктор Фелл, – что ни одна женщина не совершала этого убийства и ничего не знала о нем. Этого утверждения я придерживаюсь и сейчас. Одна женщина, при этом совершенно невинно, вдохновила всю эту смертоубийственную пляску. Другая женщина, не зная ничего, чуть не опрокинула яблочную тележку, слишком близко подойдя к разгадке.
– Чуть не опрокинула яблочную тележку, слишком близко подойдя к разгадке? Не может ли Камилла Брюс оказаться той, что угадала слишком много?
Тут Алан подскочил и резко обернулся, когда стеклянная дверь позади него неожиданно открылась. В проеме стоял Камилла собственной персоной:
– Что вы тут обо мне говорите? Я не могла расслышать, что вы говорили, но я умею очень хорошо читать по губам. И все же я расслышала собственное имя. Вы что, говорили, что в конце концов убийцей могу оказаться я?
Глава 18
Дедушкины часы в холле начали бить десять. Только один светильник горел в вестибюле – торшер в дальнем конце комнаты. Алан воспринимал все как-то особенно обостренно: приглушенный свет, отражающийся на стенах из побеленного кирпича, на красных костюмах спортсменов на спортивных картинках, украшавших стены, на лице Камиллы, которая, как ему показалось, материализовалась ниоткуда.
Камилла нерешительно постояла в дверном проеме, держа правую руку на задвижке, прижав левый локоть к боку. Она была в голубом. Ее личико словно светилось на фоне темноты, клубившейся снаружи; свет от ламп едва касался густых каштановых волос; казалось, она почти не дышит.
– Ты думал, – выпалила она, обращаясь к Алану, – что я все же могла бы быть убийцей?
– Нет, конечно нет! Мы ничего подобного даже и не думали, и в глубине сердца ты это знаешь!
– Знаю?
– Должна знать. В связи с этим делом возникали некоторые довольно странные идеи, но ни одна из них не была абсолютно безумной, а подозревать тебя было бы далеко за пределами даже полного помешательства.
– Хорошо, – сказала Камилла, – приятно знать свое место, по крайней мере в этом расследовании. Я спросила потому… потому, что всех остальных подозревают или в одном, или в другом; так что мне было просто интересно. А что же ты, в таком случае, думаешь?
– В тот самый момент, когда ты появилась, – ответил Алан, – я собрался пойти искать тебя. Мы не погуляли в саду в пятницу вечером – нам помешала Валери; почему-то кто-нибудь всегда нам мешает. Может, пойдем прогуляемся сейчас?
Камилла подняла глаза.
– Собственно говоря, – сказала она, – я пришла предложить тебе то же самое. На улице не так уж холодно, просто приятная прохлада. И сегодня вечером, по каким-то причинам, похоже, совершенно нет москитов. Поскольку нам надо поговорить об очень многом…
– Я должен запомнить, что это именно ты сделала предложение. Пойдем.
– Одну секунду! – вмешался доктор Фелл.
На его лице уже не было и следов той придурковатости и восторженности, что отличали его обычно. Печаль, глубокая печаль таилась теперь в глазах Фелла. У Камиллы перехватило дыхание.
– Да, доктор Фелл, у вас есть какие-то инструкции?
– Капитан Эшкрофт – хрумпф! – предсказал длинную и, возможно, бурную ночь. Не вижу необходимости соглашаться с последним прилагательным. Но у меня все же действительно есть кое-какие инструкции.
– Да?
– Сейчас десять часов. Я вижу, что у вас обоих есть наручные часы. Вы сможете постараться развлечь себя чем-нибудь, скажем, в течение ближайших полутора часов?
– И гораздо более долгое время, – заверил его Алан, – если только нам не помешают. Понимаете…
– В более долгом времени, – ответил доктор Фелл, – нет необходимости. Не уходите с территории, не удаляйтесь слишком далеко. В половине двенадцатого будьте любезны…
– Вернуться сюда?
– Нет, не сюда. Ни при каких обстоятельствах, – прогудел мощный голос, вы не вернетесь тогда в дом. В половине двенадцатого – можно даже чуть позже – отправляйтесь в среднюю школу «Джоэль Пуансет». Войдите через боковую дверь, как мы это сделали прошлой ночью; ее будет легко открыть. Идите в комнату 26, сидите там и дожидайтесь результатов.
– Понимаю, – сказал Алан, который ничего не понял. – Вы устраиваете вечеринку, не так ли?
– «Вечеринка», – объявил доктор Фелл, – слово, которое выбрано чудовищно неудачно. Но тем не менее оно может быть использовано в наших целях. В настоящий момент я должен вернуться к моим собственным заботам, обратив ваше внимание единственно на верного слугу по имени Джордж. Джордж предан Мэйнардам, как вы слышали; кроме того, по своим собственным причинам, он необыкновенно предан Я ней Билу. Теперь в сад!
И он выпихнул их за стеклянную дверь, которую Алан закрыл за собой.
Неровный лунный свет, лишивший цветы красок и подчеркнувший каждую тень, превратил сад в нереальный мир. Легкий белый туман поднимался над землей. Они вступили в него и по дорожке двинулись на запад. Одни, думал Алан, как будто никто в мире больше не существует. Плечо Камиллы коснулось его левой руки. У солнечных часов они оба остановились, повинуясь взаимному инстинкту, и стояли там, а туман проплывал мимо их колен.
– Алан, – вдруг сказала Камилла, – мы приближаемся к разгадке проблемы, не так ли?
– Думаю, да.
– Тогда, пожалуйста, скажи мне, что подумали ты и доктор Фелл, когда я влезла в ваш разговор?
– Я не знаю, что думает доктор Фелл. Что касается меня, то было бы гораздо легче сказать тебе об этом, если бы ты ответила мне любезностью за любезность.
– Ответила любезностью?
– Да. Тебя несколько раз осеняли разные мысли по поводу этого дела, так? У тебя должны были быть разные мысли, Камилла. Если это были просто части одной и той же идеи, тогда это попросту не имеет смысла.
– Алан, я не понимаю, о чем ты говоришь.
– Слушай внимательно, моя дорогая. Две ночи назад, когда мы подслушивали доктора Фелл а и капитана Эшкрофта, тебя осенила мысль о чьей-то «невероятной ревности» к кому-то. Мы возвращались к этой теме несколько раз, но ты все еще считаешь, что это дикость, в которую невозможно поверить. Но одну вещь, по крайней мере, ты можешь мне сказать. Когда мотив невероятной ревности пришел тебе в голову, разве ты не рассматривала его как ключ к обнаружению убийцы?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77