Дикое, уединенное место, где они выкопали сокровища капитана Кидда.
«Растительность, как можно было бы предполагать, скудна или, во всяком случае, невысока. – Я цитирую по памяти, но думаю, что достаточно точно. Никаких деревьев значительной высоты не видно. Около западной оконечности, там, где расположен Форт-Молтри, и там, где стоят несколько жалких строений, заселяемых летом жителями Чарлстона, спасающимися от пыли и лихорадки, действительно, можно обнаружить щетинистые мелкие пальмы; но сам остров, за исключением этой восточной точки и линии жесткого белого пляжа на морском берегу, покрыт плотной порослью сладкого мирта, столь высоко ценимого садоводами Англии. Кустарник здесь нередко достигает высоты в пятнадцать или двадцать футов и формирует почти непроходимый подлесок, отягощающий воздух своим благоуханием».
По, разумеется, писал этот рассказ для филадельфийской «Доллар ньюспейпер» в 1843 году. Здравый смысл подсказывает, что сто двадцать с лишним лет должны были принести кое-какие перемены. И все же мечта утрачена, иллюзия стала насмешкой! Я возвращаюсь к своим грезам и к мистеру Билу. Доктор Фелл замолчал.
Некоторое время Янси не говорил ни слова. Теперь, вытянув ноги, он выпрямился с видом человека, который предпочел бы поспать.
– Вы меня выкрали, – сказал он. – Я не то что жалуюсь, заметьте, но пусть история подтвердит, что меня выкрали. Я одинокое, никому не нужное существо, и есть только одна-единственная причина, по которой вы вообще взяли меня с собой. Всякий раз, когда маэстро вспоминает об этом, он тут же лупит меня по голове очередным вопросом о некоей воскресной ночи почти две недели назад. Да, я там был! Да, там была луна!
– Мрак луны, я думаю? – предположил доктор Фелл.
– Что вы имеете в виду – мрак луны? Луна, которая сейчас на ущербе, тогда была не совсем полной. Я помню это отчетливо, лунный свет, и москиты, и все такое, потому что…
– Фигурально выражаясь, – проговорил доктор Фелл, – каждый акт этой драмы был сыгран в глубочайшем мраке луны. Темные мотивы, темные дела выползают бок о бок из одной и той же пещеры. Представьте себе, пожалуйста, что вы снова приближаетесь к Мэйнард-Холлу вечером второго мая. Что дальше?
– Подождите, маэстро! Я вам уже все рассказал!
– Все, сэр?
– Ну, почти все.
Алан еще раз повернул направо. Пока машина быстро катилась вдоль Миддл-стрит в сторону Форт-Молтри, доктор Фелл с напряженной сосредоточенностью делал гипнотические пассы перед Янси Билом.
– Расскажите чуть больше! Вы представить себе не можете, как это будет много! Позвольте мне умолять вас покопаться в памяти. Вот вы снова приближаетесь к Мэйнард-Холлу в воскресный вечер. Вы оставили свою машину на дороге за воротами. Вы слышите голоса. Мэдж там. И с ней кто-то еще.
– Я вам говорил два или три раза, я не знаю, кто это был! Кто-то приблизительно ее возраста, судя по голосу.
– Вы когда-нибудь слышали этот голос раньше?
– Думаю, да… Не уверен. Это был голос янки, подумал я. Но многие люди в этих краях говорят как янки. В любом случае это был всего лишь шепот. Хотя подождите! Было кое-что еще!
– Да?
– Могу поклясться, что слышал, как Мэдж умоляла не покидать ее. И он ответил: «У меня нет другого выбора; черт бы все это побрал, но у меня нет выбора». Потом он смотался, и появился я. Там, в лунном свете, стояла Мэдж, в состоянии, которое я описать не могу и пытаться не стану. Я спросил, кто с ней был; она сказала, что никто, и я притворился, что поверил ей. Вот, маэстро! Я вам до сих пор этого не говорил, потому что…
– Потому что забыли?
Судорога пробежала по лицу Янси.
– Нет! – крикнул он. – Потому что я ее так чертовски ревновал, что я… Извини, Камилла!..
– Пожалуйста, не извиняйся, Янси. Среди нас есть и другие, – проговорила Камилла своим чистым голосом, – которые временами бывают излишне ревнивы и все же вынуждены это скрывать, как сделал ты. Ты ведь скрыл это?
– Пытался, хотя это было нелегко. Думаю, старина Янс не слишком большой специалист по части женщин. Мэдж никогда не выглядела так после того, как проводила несколько минут в моей компании. И я не знаю, что это был за человек. Я мог бы убить ублюдка в ту же секунду, не сходя с места; но я не знал, кто он, и до сих пор не знаю. От Мэдж тоже было мало толку. Она начала распространяться об одиночестве своей жизни, что она слишком молода, чтобы стать отшельницей, и что не может этого вынести. Я постарался ее утешить, но мало чего достиг. Потом спустился старикан, тоже в смятении и беспокойстве по поводу Мэдж…
– Понимаю, – заметил доктор Фелл. – Не хотите ли попробовать расширить еще и эту часть истории?
– Хорошо, пусть будет по-вашему. Коготок увяз, всей птичке пропасть! Под аккомпанемент пушек-призраков на заднем плане Мэдж и ее старик налетели друг на друга, наговорив кучу бессмысленных слов.
С некоторыми подробностями Янси воспроизвел сцену под магнолиями.
– Конечно, – продолжал он, – я сказал, что, должно быть, это я произнес те слова, которые услыхал папаша Мэйнард, насчет того, какое будет несчастье, если он застанет меня с Мэдж. Я это сделал, чтобы Мэдж почувствовала себя лучше. Но ей не стало лучше, и не думаю, что папаша поверил мне хотя бы на минуту. Потом пошла вся эта игра. Почему Мэдж взорвалась и сказала: «Иногда мне кажется, что все это не стоит…» – и что она имела в виду? Что грызло старика? Так что помогите мне, доктор Фелл, я не упустил ни одного слова, ни одной интонации. Вы больше не хотите, чтобы я опять рассказывал про воскресный вечер, так?
– Нет, – согласился доктор Фелл. – Боюсь, картина воскресного вечера настолько же полна, насколько разоблачительна. Что насчет вчерашнего вечера?
– Вчерашнего вечера?
Доктор Фелл указал на Камиллу и Алана:
– Именно вы, мистер Бил, обратили их внимание на второе послание на школьной доске. Самые первые ваши слова ко мне сегодня утром были о том, что вы его не поняли. Однако послание было прямым, чтобы не сказать откровенным. Что же вы не смогли в нем понять?
– Послушайте! – сказал Янси, словно с трудом стараясь рассуждать разумно. – Вы и Камилла процитировали третье послание, то, из-за которого мы понеслись сюда как ненормальные. Позвольте мне процитировать второе. «Человек, которого вы ищете, – то есть убийца, – любовник Мэдж». Помните это, маэстро? Вы, похоже, думаете, что этот шутник со школьной доской может стрелять достаточно метко.
– Дальше?
– Прошу прощения, если для меня это слишком личный вопрос, – сказал Янси, – но что шутник подразумевал под словом «любовник»? Вкладывал ли он в него романтический смысл, имея в виду поклонника, который просто предан своей даме? Или он вкладывал современный смысл, имея в виду завоевателя, который появляется, крутит-вертит ею и затаскивает в постель, получая все полагающиеся по этому случаю привилегии?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
«Растительность, как можно было бы предполагать, скудна или, во всяком случае, невысока. – Я цитирую по памяти, но думаю, что достаточно точно. Никаких деревьев значительной высоты не видно. Около западной оконечности, там, где расположен Форт-Молтри, и там, где стоят несколько жалких строений, заселяемых летом жителями Чарлстона, спасающимися от пыли и лихорадки, действительно, можно обнаружить щетинистые мелкие пальмы; но сам остров, за исключением этой восточной точки и линии жесткого белого пляжа на морском берегу, покрыт плотной порослью сладкого мирта, столь высоко ценимого садоводами Англии. Кустарник здесь нередко достигает высоты в пятнадцать или двадцать футов и формирует почти непроходимый подлесок, отягощающий воздух своим благоуханием».
По, разумеется, писал этот рассказ для филадельфийской «Доллар ньюспейпер» в 1843 году. Здравый смысл подсказывает, что сто двадцать с лишним лет должны были принести кое-какие перемены. И все же мечта утрачена, иллюзия стала насмешкой! Я возвращаюсь к своим грезам и к мистеру Билу. Доктор Фелл замолчал.
Некоторое время Янси не говорил ни слова. Теперь, вытянув ноги, он выпрямился с видом человека, который предпочел бы поспать.
– Вы меня выкрали, – сказал он. – Я не то что жалуюсь, заметьте, но пусть история подтвердит, что меня выкрали. Я одинокое, никому не нужное существо, и есть только одна-единственная причина, по которой вы вообще взяли меня с собой. Всякий раз, когда маэстро вспоминает об этом, он тут же лупит меня по голове очередным вопросом о некоей воскресной ночи почти две недели назад. Да, я там был! Да, там была луна!
– Мрак луны, я думаю? – предположил доктор Фелл.
– Что вы имеете в виду – мрак луны? Луна, которая сейчас на ущербе, тогда была не совсем полной. Я помню это отчетливо, лунный свет, и москиты, и все такое, потому что…
– Фигурально выражаясь, – проговорил доктор Фелл, – каждый акт этой драмы был сыгран в глубочайшем мраке луны. Темные мотивы, темные дела выползают бок о бок из одной и той же пещеры. Представьте себе, пожалуйста, что вы снова приближаетесь к Мэйнард-Холлу вечером второго мая. Что дальше?
– Подождите, маэстро! Я вам уже все рассказал!
– Все, сэр?
– Ну, почти все.
Алан еще раз повернул направо. Пока машина быстро катилась вдоль Миддл-стрит в сторону Форт-Молтри, доктор Фелл с напряженной сосредоточенностью делал гипнотические пассы перед Янси Билом.
– Расскажите чуть больше! Вы представить себе не можете, как это будет много! Позвольте мне умолять вас покопаться в памяти. Вот вы снова приближаетесь к Мэйнард-Холлу в воскресный вечер. Вы оставили свою машину на дороге за воротами. Вы слышите голоса. Мэдж там. И с ней кто-то еще.
– Я вам говорил два или три раза, я не знаю, кто это был! Кто-то приблизительно ее возраста, судя по голосу.
– Вы когда-нибудь слышали этот голос раньше?
– Думаю, да… Не уверен. Это был голос янки, подумал я. Но многие люди в этих краях говорят как янки. В любом случае это был всего лишь шепот. Хотя подождите! Было кое-что еще!
– Да?
– Могу поклясться, что слышал, как Мэдж умоляла не покидать ее. И он ответил: «У меня нет другого выбора; черт бы все это побрал, но у меня нет выбора». Потом он смотался, и появился я. Там, в лунном свете, стояла Мэдж, в состоянии, которое я описать не могу и пытаться не стану. Я спросил, кто с ней был; она сказала, что никто, и я притворился, что поверил ей. Вот, маэстро! Я вам до сих пор этого не говорил, потому что…
– Потому что забыли?
Судорога пробежала по лицу Янси.
– Нет! – крикнул он. – Потому что я ее так чертовски ревновал, что я… Извини, Камилла!..
– Пожалуйста, не извиняйся, Янси. Среди нас есть и другие, – проговорила Камилла своим чистым голосом, – которые временами бывают излишне ревнивы и все же вынуждены это скрывать, как сделал ты. Ты ведь скрыл это?
– Пытался, хотя это было нелегко. Думаю, старина Янс не слишком большой специалист по части женщин. Мэдж никогда не выглядела так после того, как проводила несколько минут в моей компании. И я не знаю, что это был за человек. Я мог бы убить ублюдка в ту же секунду, не сходя с места; но я не знал, кто он, и до сих пор не знаю. От Мэдж тоже было мало толку. Она начала распространяться об одиночестве своей жизни, что она слишком молода, чтобы стать отшельницей, и что не может этого вынести. Я постарался ее утешить, но мало чего достиг. Потом спустился старикан, тоже в смятении и беспокойстве по поводу Мэдж…
– Понимаю, – заметил доктор Фелл. – Не хотите ли попробовать расширить еще и эту часть истории?
– Хорошо, пусть будет по-вашему. Коготок увяз, всей птичке пропасть! Под аккомпанемент пушек-призраков на заднем плане Мэдж и ее старик налетели друг на друга, наговорив кучу бессмысленных слов.
С некоторыми подробностями Янси воспроизвел сцену под магнолиями.
– Конечно, – продолжал он, – я сказал, что, должно быть, это я произнес те слова, которые услыхал папаша Мэйнард, насчет того, какое будет несчастье, если он застанет меня с Мэдж. Я это сделал, чтобы Мэдж почувствовала себя лучше. Но ей не стало лучше, и не думаю, что папаша поверил мне хотя бы на минуту. Потом пошла вся эта игра. Почему Мэдж взорвалась и сказала: «Иногда мне кажется, что все это не стоит…» – и что она имела в виду? Что грызло старика? Так что помогите мне, доктор Фелл, я не упустил ни одного слова, ни одной интонации. Вы больше не хотите, чтобы я опять рассказывал про воскресный вечер, так?
– Нет, – согласился доктор Фелл. – Боюсь, картина воскресного вечера настолько же полна, насколько разоблачительна. Что насчет вчерашнего вечера?
– Вчерашнего вечера?
Доктор Фелл указал на Камиллу и Алана:
– Именно вы, мистер Бил, обратили их внимание на второе послание на школьной доске. Самые первые ваши слова ко мне сегодня утром были о том, что вы его не поняли. Однако послание было прямым, чтобы не сказать откровенным. Что же вы не смогли в нем понять?
– Послушайте! – сказал Янси, словно с трудом стараясь рассуждать разумно. – Вы и Камилла процитировали третье послание, то, из-за которого мы понеслись сюда как ненормальные. Позвольте мне процитировать второе. «Человек, которого вы ищете, – то есть убийца, – любовник Мэдж». Помните это, маэстро? Вы, похоже, думаете, что этот шутник со школьной доской может стрелять достаточно метко.
– Дальше?
– Прошу прощения, если для меня это слишком личный вопрос, – сказал Янси, – но что шутник подразумевал под словом «любовник»? Вкладывал ли он в него романтический смысл, имея в виду поклонника, который просто предан своей даме? Или он вкладывал современный смысл, имея в виду завоевателя, который появляется, крутит-вертит ею и затаскивает в постель, получая все полагающиеся по этому случаю привилегии?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77