Вы видите все эти расстояния?
Атлет с Олимпийских игр, будучи в хорошей форме, – продолжал капитан Эшкрофт, – мог бы, вероятно, прыгнуть с разбегу с одной из этих трех сторон. Он мог бы, вероятно, приземлиться где-то поблизости от места, где сидел Генри. Но даже если он каким-то образом смог бы бросить оружие во время полета в воздухе, он все равно должен был где-то приземлиться, а он нигде не приземлился! Если не принимать в расчет призраков, если не принимать в расчет умеющих ходить по воздуху и все тому подобное, что, черт побери, дальше?
– Не знаю, – признал Алан. – Но это в том случае, если мы предполагаем, что убийца должен был стоять возле своей жертвы. Но предположим, что следов нет, потому что он и близко не подходил к мистеру Мэйнарду, потому что у него и не было никакой необходимости подходить к нему близко.
– Как это может быть?..
– Хотите, я вам покажу?
– Буду весьма благодарен. Я в бешенстве! Но прежде чем пришлют фургончик, чтобы отвезти одного полицейского в психушку до конца его жизни, скажите мне хоть что-нибудь, в чем есть крупица здравого смысла!
Алан двинулся вправо, на восток, а потом вперед, к первому из шести тесно растущих тополей, стоящих на страже вдоль линии берега. Потом, повернувшись лицом на запад, в сторону дома, он начал пятиться и пятиться все дальше назад, увеличивая расстояние между собой и креслом, на котором сидел Генри Мэйнард.
– Они не слишком высокие, как часто случается с тополями, – заметил он. Скажем, футов двадцать или чуть больше. Примерно той же высоты, как тот флагшток, который поднимается на два или три фута выше подоконников окон спального этажа. А ряд тополей находится на одной линии с флагштоком. Я никак не могу занять то положение, какое мне нужно. Деревья мешают сдвинуться чуть-чуть на север, и, следовательно…
– Да? – выкрикнул капитан Эшкрофт. – Следовательно – что?
– Деревья мешают мне, – сказал Алан, – встать на прямой линии сбоку от того, кого мы можем представить сидящим в этом кресле, повернувшимся сюда в профиль правой стороной. Но я могу встать почти на то самое место, которое требуется. Я удаляюсь все дальше от воображаемой жертвы… вот это место, пожалуй, подойдет…
– Подойдет для чего? Вы отошли на чертовски большое расстояние, так? Насколько далеко?
– Скажем, на шестьдесят футов шесть дюймов, – ответил Алан, – или расстояние между «базой» питчера и «домиком». Еще одна вещь. Мне кажется, я припоминаю, как доктор Фелл говорил, что у коммодора Люка Мэйнарда, сто лет тому назад, была проблема со зрением на правом глазу. А у Генри Мэйнарда не было каких-либо проблем со зрением, капитан?
– Нет, только не с глазами. Никогда в жизни не носил очки, ему это было ни к чему. Генри гордился этим. Он всегда об этом заговаривал; он мог вас до смерти заговорить, если бы вы дали ему такую возможность.
– Ну, собственно говоря, это не имеет значения. Представьте, что сейчас вечер и начинает темнеть. Жертва сидит там и смотрит на гавань, он меня не видит. Вы сказали, капитан, что мистер Мэйнард так и не узнал, что ударило его. Вы гадали, каким образом убийца смог подобраться так близко, не насторожив его. Вот это могло бы быть ответом.
Алан чувствовал на себе взгляд Камиллы, взгляды их всех. Но он сам взялся за это дело, он должен пройти и через это.
– Наконец, представьте, что я убийца. В моей правой руке бейсбольной мяч, и я подрезаю его молниеносным ударом. Бейсбольный мяч весит всего пять унций, но он может быть смертельным оружием. Им можно убить, им действительно убивали, без видимых внешних повреждений на голове жертвы, если не считать некоторого кровотечения из носа. Собственно говоря, я был кэтчером, а не питчером, хотя думаю, что, потренировавшись, даже я мог бы бросить мяч так, чтобы убить. Все равно. Не важно, есть в этом смысл или нет, вы понимаете, почему я не особенно горел желанием это вам рассказывать?
– Да, я понимаю! – воскликнул Янси Бил, в нетерпении переступавший с одной ноги на другую. – Ты думал, что мы все вскочим и обвиним Рипа Хиллборо, у которого такой удар, какой был у Боба Феллера в лучшие времена «Кливлендских индейцев»? Но Рип никогда бы этого не сделал! Он может быть страшным занудой, но он никогда бы так не сделал! Дело не в этом. Ты знаешь, что он так не сделал бы, я это знаю. Но знает ли об этом пророк Илия?
В голосе капитана Эшкрофта послышалось легкое рычание.
– Пророк Илия, – сказал он, – хотел бы дать кое-кому хорошего пинка, чтобы этот кое-кто долетел отсюда до Гусиного ручья и обратно! Не вам, мистер Грэнтам. Это неглупая идея; очень аккуратно и остроумно. Беда в том, что она не работает. Если убийца пальнул бейсбольным мячом Генри в голову, как он потом забрал мячик обратно?
– Да, есть такое дело, – согласился Янси. – Он не мог привязать к нему веревочку и потом дернуть за нее, не так ли? Нет! Лучший из всех живущих на свете питчеров не может сделать прямой бросок, если что-нибудь помешает мячику в полете. А свободный мячик, без веревочки или чего-то подобного, врезавшись в череп старикана, не отскочит в траву. Нет, расстояние слишком велико! Это тоже невозможно.
– Доволен, Алан? – спросила Камилла. Она оглядела остальных. – Мистер Мэйнард, – добавила она внезапно, – вчера был жив. Вы все знали его; двое из вас были довольно близкими его друзьями. И все же вы говорите о нем, словно он значил не больше, чем пугало, которое могли использовать или не использовать для репетиции. Это довольно жутко, не так ли?
Капитан Эшкрофт посмотрел на нее:
– Если это огорчает вас, мэм, вы всегда можете вернуться в дом.
– Не то чтобы меня это так огорчало. Это случилось, это факт, он мертв. Ради самозащиты мы должны проявить некоторую бессердечность, иначе мы все сойдем с ума. Но стоит ли нам шутить на эту тему?
– Никто здесь не шутит, мэм. Это как раз последнее, о чем мы думаем. Капитан Эшкрофт потряс кулаком. – Каким бы образом ни был убит Генри, он был убит не так! Ничем в него не бросали, ни бейсбольным мячом, ни каким-либо другим орудием, потому что оно тогда должно было бы приземлиться на мягкую поверхность, напоминающую песок. Даже бейсбольный мяч весом в пять унций оставил бы вмятину, такую же четкую, как след от ноги. Вы видите здесь какой-нибудь отпечаток?
– Нет, конечно нет!
– Так что я не стану больше отпускать замечания по поводу психушек или обитых тканью камер, которые, похоже, раздражают остальных так же, как шутки раздражают вас, а разговоры о персонажах Ветхого Завета раздражают меня. Но настал час, чтобы доктор Фелл подтвердил свою репутацию и просветил нас. Спуститесь с облаков, король Коль, восстаньте и воссияйте! Мы снова оказались в глухом тупике. В какую сторону нам теперь повернуть?
Доктор Фелл издал звуки, означающие огорчение:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Атлет с Олимпийских игр, будучи в хорошей форме, – продолжал капитан Эшкрофт, – мог бы, вероятно, прыгнуть с разбегу с одной из этих трех сторон. Он мог бы, вероятно, приземлиться где-то поблизости от места, где сидел Генри. Но даже если он каким-то образом смог бы бросить оружие во время полета в воздухе, он все равно должен был где-то приземлиться, а он нигде не приземлился! Если не принимать в расчет призраков, если не принимать в расчет умеющих ходить по воздуху и все тому подобное, что, черт побери, дальше?
– Не знаю, – признал Алан. – Но это в том случае, если мы предполагаем, что убийца должен был стоять возле своей жертвы. Но предположим, что следов нет, потому что он и близко не подходил к мистеру Мэйнарду, потому что у него и не было никакой необходимости подходить к нему близко.
– Как это может быть?..
– Хотите, я вам покажу?
– Буду весьма благодарен. Я в бешенстве! Но прежде чем пришлют фургончик, чтобы отвезти одного полицейского в психушку до конца его жизни, скажите мне хоть что-нибудь, в чем есть крупица здравого смысла!
Алан двинулся вправо, на восток, а потом вперед, к первому из шести тесно растущих тополей, стоящих на страже вдоль линии берега. Потом, повернувшись лицом на запад, в сторону дома, он начал пятиться и пятиться все дальше назад, увеличивая расстояние между собой и креслом, на котором сидел Генри Мэйнард.
– Они не слишком высокие, как часто случается с тополями, – заметил он. Скажем, футов двадцать или чуть больше. Примерно той же высоты, как тот флагшток, который поднимается на два или три фута выше подоконников окон спального этажа. А ряд тополей находится на одной линии с флагштоком. Я никак не могу занять то положение, какое мне нужно. Деревья мешают сдвинуться чуть-чуть на север, и, следовательно…
– Да? – выкрикнул капитан Эшкрофт. – Следовательно – что?
– Деревья мешают мне, – сказал Алан, – встать на прямой линии сбоку от того, кого мы можем представить сидящим в этом кресле, повернувшимся сюда в профиль правой стороной. Но я могу встать почти на то самое место, которое требуется. Я удаляюсь все дальше от воображаемой жертвы… вот это место, пожалуй, подойдет…
– Подойдет для чего? Вы отошли на чертовски большое расстояние, так? Насколько далеко?
– Скажем, на шестьдесят футов шесть дюймов, – ответил Алан, – или расстояние между «базой» питчера и «домиком». Еще одна вещь. Мне кажется, я припоминаю, как доктор Фелл говорил, что у коммодора Люка Мэйнарда, сто лет тому назад, была проблема со зрением на правом глазу. А у Генри Мэйнарда не было каких-либо проблем со зрением, капитан?
– Нет, только не с глазами. Никогда в жизни не носил очки, ему это было ни к чему. Генри гордился этим. Он всегда об этом заговаривал; он мог вас до смерти заговорить, если бы вы дали ему такую возможность.
– Ну, собственно говоря, это не имеет значения. Представьте, что сейчас вечер и начинает темнеть. Жертва сидит там и смотрит на гавань, он меня не видит. Вы сказали, капитан, что мистер Мэйнард так и не узнал, что ударило его. Вы гадали, каким образом убийца смог подобраться так близко, не насторожив его. Вот это могло бы быть ответом.
Алан чувствовал на себе взгляд Камиллы, взгляды их всех. Но он сам взялся за это дело, он должен пройти и через это.
– Наконец, представьте, что я убийца. В моей правой руке бейсбольной мяч, и я подрезаю его молниеносным ударом. Бейсбольный мяч весит всего пять унций, но он может быть смертельным оружием. Им можно убить, им действительно убивали, без видимых внешних повреждений на голове жертвы, если не считать некоторого кровотечения из носа. Собственно говоря, я был кэтчером, а не питчером, хотя думаю, что, потренировавшись, даже я мог бы бросить мяч так, чтобы убить. Все равно. Не важно, есть в этом смысл или нет, вы понимаете, почему я не особенно горел желанием это вам рассказывать?
– Да, я понимаю! – воскликнул Янси Бил, в нетерпении переступавший с одной ноги на другую. – Ты думал, что мы все вскочим и обвиним Рипа Хиллборо, у которого такой удар, какой был у Боба Феллера в лучшие времена «Кливлендских индейцев»? Но Рип никогда бы этого не сделал! Он может быть страшным занудой, но он никогда бы так не сделал! Дело не в этом. Ты знаешь, что он так не сделал бы, я это знаю. Но знает ли об этом пророк Илия?
В голосе капитана Эшкрофта послышалось легкое рычание.
– Пророк Илия, – сказал он, – хотел бы дать кое-кому хорошего пинка, чтобы этот кое-кто долетел отсюда до Гусиного ручья и обратно! Не вам, мистер Грэнтам. Это неглупая идея; очень аккуратно и остроумно. Беда в том, что она не работает. Если убийца пальнул бейсбольным мячом Генри в голову, как он потом забрал мячик обратно?
– Да, есть такое дело, – согласился Янси. – Он не мог привязать к нему веревочку и потом дернуть за нее, не так ли? Нет! Лучший из всех живущих на свете питчеров не может сделать прямой бросок, если что-нибудь помешает мячику в полете. А свободный мячик, без веревочки или чего-то подобного, врезавшись в череп старикана, не отскочит в траву. Нет, расстояние слишком велико! Это тоже невозможно.
– Доволен, Алан? – спросила Камилла. Она оглядела остальных. – Мистер Мэйнард, – добавила она внезапно, – вчера был жив. Вы все знали его; двое из вас были довольно близкими его друзьями. И все же вы говорите о нем, словно он значил не больше, чем пугало, которое могли использовать или не использовать для репетиции. Это довольно жутко, не так ли?
Капитан Эшкрофт посмотрел на нее:
– Если это огорчает вас, мэм, вы всегда можете вернуться в дом.
– Не то чтобы меня это так огорчало. Это случилось, это факт, он мертв. Ради самозащиты мы должны проявить некоторую бессердечность, иначе мы все сойдем с ума. Но стоит ли нам шутить на эту тему?
– Никто здесь не шутит, мэм. Это как раз последнее, о чем мы думаем. Капитан Эшкрофт потряс кулаком. – Каким бы образом ни был убит Генри, он был убит не так! Ничем в него не бросали, ни бейсбольным мячом, ни каким-либо другим орудием, потому что оно тогда должно было бы приземлиться на мягкую поверхность, напоминающую песок. Даже бейсбольный мяч весом в пять унций оставил бы вмятину, такую же четкую, как след от ноги. Вы видите здесь какой-нибудь отпечаток?
– Нет, конечно нет!
– Так что я не стану больше отпускать замечания по поводу психушек или обитых тканью камер, которые, похоже, раздражают остальных так же, как шутки раздражают вас, а разговоры о персонажах Ветхого Завета раздражают меня. Но настал час, чтобы доктор Фелл подтвердил свою репутацию и просветил нас. Спуститесь с облаков, король Коль, восстаньте и воссияйте! Мы снова оказались в глухом тупике. В какую сторону нам теперь повернуть?
Доктор Фелл издал звуки, означающие огорчение:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77