он стал именоваться Чарлстоном с тех пор, как его присоединили после Американской революции; он построен на полуострове между реками Эшли и Купер, воды которых сливаются в гавани, окруженной кольцом песчаных островов и старинных фортов. Смутно мне вспоминается тихий городок в пастельных тонах, с грациозными шпилями церквей, с домами с двойными двориками и садами, утопающими в тропических цветах. Я вспоминаю очень длинную, хотя довольно узкую магистраль…
– Кинг-стрит.
– …словно прорезанную ножом и проходящую прямо из северных предместий к Батарее. Но всегда, – просипел доктор Фелл, – этот скучный старый мозг снова и снова хочет пожужжать, словно муха, около тех островов в гавани. Позвольте мне задать вам вопрос-другой.
– Да?
– Остров Салливен и Форт-Молтри, разумеется, прославлены в песнях и историях. Равно как и Форт-Самтер. Где именно находится Форт-Самтер? Он печально известен – хрумпф! – печально известен тем, что двенадцатого апреля 1861 года конфедераты обстреляли Форт-Самтер, начав тем самым боевые действия между Севером и Югом. Но как они обстреляли его? С корабля?
– Нет, магистр. Из другого форта.
– Другого форта?
– Да. Из Форт-Джонсона, на восточной оконечности острова Джеймс, на расстоянии меньше двух миль. В Форт-Самтер можно добраться по воде; маленький пароходик совершает туда экскурсии каждый день.
– А другие острова?
– К ним ко всем ведут мосты. Нельзя лишь посетить развалины Форт-Джонсона – на этой оконечности острова Джеймс построили военно-морскую исследовательскую станцию. Но Мэйнард-Холл находится совсем рядом, недалеко от Форт-Джонсон-роуд. Вы видите, куда это ведет нас, доктор Фелл? Это ведет нас прямиком к Мэйнардам, их друзьям и нашему собственному весьма незавидному положению. Давайте наконец-то обсудим этот предмет.
– Ага! Лучше обсудим.
– Я не буду вдаваться в историю Мэйнардов. Мистер Мэйнард сам может рассказать нам гораздо больше, чем я узнал, копаясь в библиотеках. Во всяком случае, именно сегодняшняя ситуация, похоже, не слишком приятна.
– А какова же сегодняшняя ситуация, мой дорогой друг? – прогудел доктор Фелл. – Мэйнард написал, что намеревается собрать то, что он называет маленькой домашней вечеринкой. Но она должна была начаться почти двенадцать дней назад, третьего мая. Наверняка компания давно разъехалась.
– Ничего подобного! Они все еще там.
– Архонты афинские! Кто все еще там?
– Генри Мэйнард, его дочь (ее мать умерла вскоре после рождения Мэдж), моя Камилла, бывший газетный издатель по фамилии Крэндалл и пара неоперившихся юристов, северянин и южанин: соответственно Риптон Хиллборо и Янси Бил. Двое других не живут в доме, но часто приезжают в гости; это молодой медик Марк Шелдон и моложавая женщина Валери Хьюрет, которая вышла замуж за потомка старой гугенотской семьи и овдовела три или четыре года назад. Вечеринка продолжается.
– Откуда вы это знаете?
– От Камиллы, Ее письма регулярны, хотя и холодны.
– И вы говорите о не очень приятной ситуации? В чем, собственно, неприятность?
– Скажем, в тревоге и смятении. В том, что остается неясным. Камилла загадочна, так же загадочна, как и Генри Мэйнард, настолько загадочна, что я не могу быть уверен ни в одном проклятом факте! Хотя Камилла явно расстроена. Что-то довольно сенсационное произошло ночью в прошлую пятницу, седьмого, когда мистер Мэйнард уезжал по делам в Ричмонд. Вплоть до этого момента, кажется, сам он был очень печален и молчалив. Когда в субботу утром он вернулся, это был другой человек, сердечный и склонный пошутить. Гости собирались разъехаться на уик-энд; он даже слышать об этом не захотел и уговорил всех задержаться. Камилла расстроена, и это меня очень беспокоит. Но это все, что я могу вам рассказать. – Алан неожиданно раскипятился. Хотя он обычно вел машину не спуская глаз с дороги, теперь он обернулся и пытливо посмотрел на своего спутника. – Что вы думаете о Генри Мэйнарде? Внешне он выглядит чопорным, но готов поспорить, что он вовсе не чопорен. За этим фасадом чувствуется взрывная личность.
– Соглашаюсь без борьбы, – хмыкнул доктор Фелл.
– Насколько хорошо вы знаете его, магистр?
– Я встречался с ним только один раз. А вы?
– Я видел Мэйнарда всего три раза, и к тому же два года назад, когда заходил к ним в Голиафе в Коннектикуте. У него имеется дочь по имени Мэдж.
– Ага, я знаю. Ну и?..
– Мэдж буквально излучает сексуальную привлекательность, – сказал Алан. Как у покойной Габи Делис, у нее глаза, которые вскроют раковину устрицы на расстоянии шестидесяти шагов. Мэдж и не догадывается об этом; для нее это так же естественно, как дышать, и она никогда не отдает себе полного отчета в том, какой эффект производит на любого мужчину на расстоянии нескольких ярдов. Я мог бы и сам увлечься ей, вот почему и ходил туда три раза, если бы не встретил Камиллу, и… и…
– И что? – требовательно спросил доктор Фелл, который теперь выглядел огорченным. – Простите любопытство старой калоши, откуда такое нежелание говорить о леди? Неужели вы просто увлеклись? Вы влюблены в нее?
– Да, кроме тех моментов, когда готов ее убить. Или, если быть более точным, когда она готова убить меня.
– Готова вас убить, неужели? Это наверняка благоприятный знак, разрази меня гром!
– Нет, это безнадежно! Камилла отличается от других женщин.
– Каким же образом она от них отличается?
– Не анатомически, черт возьми! Если говорить о чисто сексуальной привлекательности, на мой взгляд, она даст сто очков вперед Мэдж Мэйнард, да и любой другой женщине в мире.
– Тогда в чем же, в конце концов, заключается природа ее отличия? Пропади все пропадом! Могу я добиться от вас более внятного объяснения?
Алан задумался.
– Это не тот предмет, – сказал он, – по поводу которого мы можем столкнуться лбами. Камилла математик, а математика – то, что мне более всего ненавистно. По политическим воззрениям она либерал, озабоченный вопросами социального обеспечения; я же реакционный консерватор, которому на все это глубоко наплевать. У нее весьма продвинутые взгляды в отношении литературы и искусства; я же не вижу никакой заслуги в издевательстве над английским языком или в порче холстов под воздействием ночных кошмаров. Лучшее, чего мы с ней можем достичь, – это вооруженное перемирие. Подождите, сами все увидите!
– Вы уверены – хрупмф! – вы уверены, что хорошо ее понимаете? Например, вы упоминали о своих значительно менее чем прохладных чувствах к ней.
– Нет, Камилле это было бы неинтересно. – И Алан снова разозлился. – Но я хотел бы знать, что происходит в Мэйнард-Холле! Если призрак старого пирата все еще сторожит кое-кого, чтобы раскроить ему голову тупой стороной томагавка!..
Казалось, будто он выплеснул ведро холодной воды в лицо своего спутника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
– Кинг-стрит.
– …словно прорезанную ножом и проходящую прямо из северных предместий к Батарее. Но всегда, – просипел доктор Фелл, – этот скучный старый мозг снова и снова хочет пожужжать, словно муха, около тех островов в гавани. Позвольте мне задать вам вопрос-другой.
– Да?
– Остров Салливен и Форт-Молтри, разумеется, прославлены в песнях и историях. Равно как и Форт-Самтер. Где именно находится Форт-Самтер? Он печально известен – хрумпф! – печально известен тем, что двенадцатого апреля 1861 года конфедераты обстреляли Форт-Самтер, начав тем самым боевые действия между Севером и Югом. Но как они обстреляли его? С корабля?
– Нет, магистр. Из другого форта.
– Другого форта?
– Да. Из Форт-Джонсона, на восточной оконечности острова Джеймс, на расстоянии меньше двух миль. В Форт-Самтер можно добраться по воде; маленький пароходик совершает туда экскурсии каждый день.
– А другие острова?
– К ним ко всем ведут мосты. Нельзя лишь посетить развалины Форт-Джонсона – на этой оконечности острова Джеймс построили военно-морскую исследовательскую станцию. Но Мэйнард-Холл находится совсем рядом, недалеко от Форт-Джонсон-роуд. Вы видите, куда это ведет нас, доктор Фелл? Это ведет нас прямиком к Мэйнардам, их друзьям и нашему собственному весьма незавидному положению. Давайте наконец-то обсудим этот предмет.
– Ага! Лучше обсудим.
– Я не буду вдаваться в историю Мэйнардов. Мистер Мэйнард сам может рассказать нам гораздо больше, чем я узнал, копаясь в библиотеках. Во всяком случае, именно сегодняшняя ситуация, похоже, не слишком приятна.
– А какова же сегодняшняя ситуация, мой дорогой друг? – прогудел доктор Фелл. – Мэйнард написал, что намеревается собрать то, что он называет маленькой домашней вечеринкой. Но она должна была начаться почти двенадцать дней назад, третьего мая. Наверняка компания давно разъехалась.
– Ничего подобного! Они все еще там.
– Архонты афинские! Кто все еще там?
– Генри Мэйнард, его дочь (ее мать умерла вскоре после рождения Мэдж), моя Камилла, бывший газетный издатель по фамилии Крэндалл и пара неоперившихся юристов, северянин и южанин: соответственно Риптон Хиллборо и Янси Бил. Двое других не живут в доме, но часто приезжают в гости; это молодой медик Марк Шелдон и моложавая женщина Валери Хьюрет, которая вышла замуж за потомка старой гугенотской семьи и овдовела три или четыре года назад. Вечеринка продолжается.
– Откуда вы это знаете?
– От Камиллы, Ее письма регулярны, хотя и холодны.
– И вы говорите о не очень приятной ситуации? В чем, собственно, неприятность?
– Скажем, в тревоге и смятении. В том, что остается неясным. Камилла загадочна, так же загадочна, как и Генри Мэйнард, настолько загадочна, что я не могу быть уверен ни в одном проклятом факте! Хотя Камилла явно расстроена. Что-то довольно сенсационное произошло ночью в прошлую пятницу, седьмого, когда мистер Мэйнард уезжал по делам в Ричмонд. Вплоть до этого момента, кажется, сам он был очень печален и молчалив. Когда в субботу утром он вернулся, это был другой человек, сердечный и склонный пошутить. Гости собирались разъехаться на уик-энд; он даже слышать об этом не захотел и уговорил всех задержаться. Камилла расстроена, и это меня очень беспокоит. Но это все, что я могу вам рассказать. – Алан неожиданно раскипятился. Хотя он обычно вел машину не спуская глаз с дороги, теперь он обернулся и пытливо посмотрел на своего спутника. – Что вы думаете о Генри Мэйнарде? Внешне он выглядит чопорным, но готов поспорить, что он вовсе не чопорен. За этим фасадом чувствуется взрывная личность.
– Соглашаюсь без борьбы, – хмыкнул доктор Фелл.
– Насколько хорошо вы знаете его, магистр?
– Я встречался с ним только один раз. А вы?
– Я видел Мэйнарда всего три раза, и к тому же два года назад, когда заходил к ним в Голиафе в Коннектикуте. У него имеется дочь по имени Мэдж.
– Ага, я знаю. Ну и?..
– Мэдж буквально излучает сексуальную привлекательность, – сказал Алан. Как у покойной Габи Делис, у нее глаза, которые вскроют раковину устрицы на расстоянии шестидесяти шагов. Мэдж и не догадывается об этом; для нее это так же естественно, как дышать, и она никогда не отдает себе полного отчета в том, какой эффект производит на любого мужчину на расстоянии нескольких ярдов. Я мог бы и сам увлечься ей, вот почему и ходил туда три раза, если бы не встретил Камиллу, и… и…
– И что? – требовательно спросил доктор Фелл, который теперь выглядел огорченным. – Простите любопытство старой калоши, откуда такое нежелание говорить о леди? Неужели вы просто увлеклись? Вы влюблены в нее?
– Да, кроме тех моментов, когда готов ее убить. Или, если быть более точным, когда она готова убить меня.
– Готова вас убить, неужели? Это наверняка благоприятный знак, разрази меня гром!
– Нет, это безнадежно! Камилла отличается от других женщин.
– Каким же образом она от них отличается?
– Не анатомически, черт возьми! Если говорить о чисто сексуальной привлекательности, на мой взгляд, она даст сто очков вперед Мэдж Мэйнард, да и любой другой женщине в мире.
– Тогда в чем же, в конце концов, заключается природа ее отличия? Пропади все пропадом! Могу я добиться от вас более внятного объяснения?
Алан задумался.
– Это не тот предмет, – сказал он, – по поводу которого мы можем столкнуться лбами. Камилла математик, а математика – то, что мне более всего ненавистно. По политическим воззрениям она либерал, озабоченный вопросами социального обеспечения; я же реакционный консерватор, которому на все это глубоко наплевать. У нее весьма продвинутые взгляды в отношении литературы и искусства; я же не вижу никакой заслуги в издевательстве над английским языком или в порче холстов под воздействием ночных кошмаров. Лучшее, чего мы с ней можем достичь, – это вооруженное перемирие. Подождите, сами все увидите!
– Вы уверены – хрупмф! – вы уверены, что хорошо ее понимаете? Например, вы упоминали о своих значительно менее чем прохладных чувствах к ней.
– Нет, Камилле это было бы неинтересно. – И Алан снова разозлился. – Но я хотел бы знать, что происходит в Мэйнард-Холле! Если призрак старого пирата все еще сторожит кое-кого, чтобы раскроить ему голову тупой стороной томагавка!..
Казалось, будто он выплеснул ведро холодной воды в лицо своего спутника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77