- На живот, я сказал!
Сильные руки рывком развернули его лицом вниз, завели руки за спину и стянули запястья жесткой тонкой бечевкой.
Через минуту Евсеев сидел на краешке кресла, неудобно выгнувшись, руки за спиной постепенно наливались болью. Свет настольной лампы слепил глаза и он закрыл тяжелые веки, пытаясь тонкой, просвечивающейся на свет кожей, отгородиться от грубых и страшных событий.
- Здравствуйте, Леонид Васильевич!
Он снова открыл глаза и отшатнулся. Перед ним стоял мертвец. Живой. Почти не изменившийся - только лицо стало жестче, острее. И несколько морщин... Он вовремя закрыл рот, чтобы успеть поймать каплю, готовую сорваться с нижней губы.
- Здравс...
Он забыл фамилию и имя этого человека. Наверное потому, что давно похоронил его в своем сознании.
- Дайте... воды...
Тот, кто был с мертвецом - кряжистый, седой, с дубленым лицом, - он кивнул Алике, показав глазами на холодильник. Та послушно пошла, раскачивая задом и тряся голыми сиськами. Хлопнула дверца, пшикнула крышка банки со швепсом. Алика поднесла к губам Евсеева прохладную жестянку, её руки колотились.
Шипучая жидкость освежила слипшееся горло.
- Это не я. Я только выполнил приказ. Но мы собирались позаботиться о твоей семье...
Оживший мертвец нехорошо улыбнулся.
- О ней заботятся тюремщики в Уормвуд-Скрабз, - жестко сказал он. - И вы это прекрасно знали.
"Карданов! - как всегда в минуту наивысшего напряжения пришло озарение. - Макс Карданов! И у него действительно запутанная история с родителями..."
Карданов присел на корточки, уперевшись локтями в колени и в упор посмотрел на Евсеева.
- Где деньги?
- У меня ничего нет. Я все сдал обратно в кассу. Есть расписка...
Седой сбоку угрожающе надвинулся на него.
- Ладно, Макс, - прозвучал его резкий голос. - Леха там уже волноваться начинает, хватит болото разводить...
- Я вам правду говорю. Могу расписку показать...
- Ладно, - спокойно проговорил седой.
Он сделал легкое, не лишенное своеобразной грации движение рукой, сжимающей пистолет... У Евсеева из глаз брызнули искры. Яички поджались, из горла вырвался хрюкающий звук. Ответработник ЦК КПСС не знал, что боль от удара может быть такой пронзительной - он на какое-то мгновение потерял сознание.
...Потом его что-то ужалило в руку. Евсеев дернулся и пришел в себя. Седой выпрямился, в руках у него был узенький шприц, тонкая иголка с рубиновой капелькой на конце ярко блеснула в свете настольной лампы. Алика смотрела округлившимися глазами - сквозь серую радужку проглядывало испещренное сосудами глазное дно.
Перехватило дыхание: на обонятельные рецепторы обрушилась лавина запахов - тяжелая волна аликиных духов, терпкий дух оружейного масла, пот нескольких человек - грубый мужской и нежный женский... Все чувства многократно обострились, комната вдруг деформировалась и изменила размеры, стол по наклонному полу поехал в угол, температура воздуха стала подниматься, будто кто-то на полную мощность включил отопление.
Алика продолжала смотреть с самым идиотским видом, словно ожидая, что сейчас у него вырастут рога или глаза засветятся неоновым огнем, а двое пришельцев ждали совсем другого и были уверены, что дождутся...
Жар распространялся медленными волнами. Иногда заключенных на допросе пытают с помощью прожектора, Евсеев слышал об этом. Ставят перед самым лицом, двести-триста ватт... Но ведь здесь никакого прожектора нет. Нет? А пот - градом... Алика поднялась с кровати, Евсеев увидел, что вся одежда на ней истлела, испарилась. Она рада, конечно, эта сучка, она всегда любила жару, жару и молодых самцов, ей хоть гангстера, хоть черта лысого давай, ей все мало...
- Где деньги? - лицо Карданова вытянулось в длину, нос съехал на щеку, рот по окружности передвинулся на лоб.
- Какие ещё деньги? - произнес Евсеев, сдувая горячий пот. - Никаких денег нет, они в банке... Есть бриллианты. Да, бриллианты есть. От пяти до пятнадцати карат.
Теперь лица вытянулись у седого и Алики. Мало того: они почернели, словно обуглились. Евсееву стало страшно. Он отвернулся. Но и там стояла Алика, её волосы от жара скрутились спиралями, как у негритянки, все тело тоже почернело, блестит от пота, губы вывернулись. Нет... Это невозможно!
- Где камешки? Где бриллианты? - надвинулось на него чье-то лицо. Это был Мулай Джуба, между сточенных треугольниками зубов торчат остатки мяса. Евсеев вдавился в спинку кресла.
Мулай Джуба улыбался. Евсеев понял, в чем дело: они в Борсхане, вот почему так жарко, они находятся в подвалах президентского дворца. Алика стоит перед ним, неприлично раскачивая тазом и показывая влажный розовый разрез между ног.
- В кабинете за зеркалом есть тайник... И двойной сейф в гостиной... В Марсельском отделении "Лионского кредита" два абонированных сейфа... Нельзя же все яйца складывать в одну корзину?
- Конечно нельзя! - Мулай Джуба поощряюще улыбался и хлопал его по плечу. - Теперь говори шифры. Только не спеши, надо ведь записать, правда?
И Алика улыбается розовым разрезом и Карданов перевернутым ртом на лбу, они одобряют его хитрость и предусмотрительность и он одобряет их обстоятельность и старательность.
- Обязательно запишите, а то забудете...
Действие сыворотки заканчивалось, Евсеев все чаще замолкал, обводя удивленным взглядом присутствующих. Обсыпанные потом брови выстраивались удивленным домиком. Он возвращался.
И Алика возвращалась, становясь обычной Аликой со светло-оливковой кожей, даже пижамные штанишки и мужская сорочка, наброшенная на плечи - вот они, на своих местах. И Карданов... И этот, седой... И смысл слов, которые вылетали из Евсеева в последние минуты, вылетали против его воли, - смысл тоже возвращался тяжелым бумерангом.
Он все рассказал. Все. Совершенно все. Но может быть, дело ещё можно поправить? Надо только придумать - как?
- Мы здесь уже двадцать две минуты, - сказал Спец, глянув на часы. Потом он посмотрел на Алику, у которой глаза стали похожи на пятнадцатикаратовые бриллианты. - Кто пойдет в кабинет?
- Иди ты, - сказал Макс. - Я присмотрю за ними.
Спец не стал спорить и выскользнул за дверь. Евсеев сидел, скрючившись, в кресле, смотрел в пол. Он покачивал головой, продолжая беззвучно разговаривать сам с собой. Время от времени его челюсти сжимались, под обвисшими толстыми щеками проступала твердая кость.
Из оцепенения его вывела Алика.
- Ты баран! - заверещала вдруг она. - Идиот! Тупица!.. Миллиарды, подумать только!! И все молчком, мне ни слова! Да ведь я уже сейчас могла вместо того, чтобы сидеть в этой поганой дыре, скупить всех менеджеров на Бродвее, выступать, записываться, сниматься!!.. Скотина! Ты для них эти деньги берег, да?! - её рука стрелой вытянулась в сторону Макса. - Для них, я спрашиваю?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111