)
Так что, возможно, она считала, что боги наделили ее неким великим откровением, которое явится ей, стоит лишь получше поискать в собственной душе.
Зилипуллу же никакая божественная истина не открылась – ему просто крайне не понравилось все то, что он ощущал. Едва коснувшись подушки, он разразился длинной тирадой из мандазарских ругательств – причем слова эти он произносил безо всякого акцента. В следующее мгновение он разодрал оболочку подушки, и ее студенистое содержимое разбрызгалось по всему помещению. Зилипулл раздраженно заявил, что это всего лишь случайность – мол, его клешни пронзили подушку, когда он свалился на нее, и не его вина, что из «хвоста» он появился именно таким образом. Мне же показалось, что он действовал вполне преднамеренно, в порыве гнева, но, учитывая характер Зилипулла, я оставил свое мнение при себе.
Фестина была единственной, кто еще оставался на Целестин, и вместо мягкой подушки ей теперь предстояло приземлиться в лужу холодного желе. Не слишком достойное прибытие для адмирала. Я поспешно начал собирать желе обратно в разорванный мешок, но Кайшо сказала, чтобы я не тратил силы зря.
– Ты недооцениваешь нашу доблестную предводительницу.
– Но ведь она свалится прямо в…
– Нет, – пообещала Кайшо. – Только не на глазах у Проуп.
Так оно и случилось. Мы все вылетали из «хвоста», словно из пушки, не владея собственным телом; но Фестина приземлилась на обе ноги, даже не споткнувшись, и теперь стояла перед нами со спокойным и уверенным видом.
Она посмотрела в сторону розового окна в задней стене транспортного отсека.
– Капитан Проуп, – невозмутимо произнесла она. – Адмирал на борту.
– Так точно, адмирал, – послышался голос Проуп. Я не мог видеть капитана, но был уверен, что сейчас она скрежещет зубами.
***
Входной люк транспортного модуля закрылся. Мгновение спустя отодвинулась дверь в задней стене и оттуда вышел Филар Тобит, улыбаясь во весь рот. Он уже собирался заключить Фестину в объятия, когда в громкоговорителях раздался голос Проуп:
– Разведчик Тобит! Стоять смирно, когда приветствуете адмирала!
Филар не остановился, хотя и замедлил шаг, а затем сделал вид, будто споткнулся, зацепившись правой ногой за левую, и обрушился на Фестину, обхватив ее руками за плечи, якобы чтобы не упасть. Она рассмеялась и прошептала:
– С днем рождения, старина! – И поцеловала его в щеку.
– Целовать чужаков – никогда, – пробормотал Зилипулл.
Я попытался стукнуть его по лбу, но он увернулся.
***
В течение следующего часа мы обустраивались. Двое разведчиков, Тобит и Бенджамин, показали нам наши каюты; капитан Проуп и красавчик лейтенант по имени Хакви обозначили свое присутствие («Приветствуем на борту "Палисандра", для нас большая честь оказать гостеприимство адмиралу, принцу и разумному паразиту…»), но сразу же после этой речи поспешно покинули нас («Нам необходимо быть на мостике, чтобы подготовиться к старту на Троян»). После того как они ушли, мне показалось, что Фестина пробормотала: «Скатертью дорога», но, возможно, я плохо расслышал ее слова.
Мандазарам предоставили пять отдельных кают, но они оставили четыре из них пустыми, набившись в пятую; Тобит и Фестина ушли поболтать о старых добрых временах; Кайшо получила новое кресло и развлекалась тем, что делилась некоторыми интимными подробностями, пока перепуганный Бенджамин пытался усадить ее туда, не дотрагиваясь до ее ног. («Мне сто десять лет, но у меня снова начались месячные! Видимо, это значит, что у меня может быть ребенок… если я найду подходящего мужчину. Дорогой мой Бенджамин, как тебе идея – родить ребенка с мхом вместо волос, у которого голова светится в темноте?»)
Что касается меня, то я оказался в точной копии каюты, которую занимал на «Иве». Ничего особо удивительного, поскольку дизайн кают был стандартным, но тем не менее мне было несколько не по себе. Пока я сидел в одиночестве, размышляя о том, зачем во все это ввязался, на экране появилось лицо Проуп, на которое падала уже знакомая мне полутень.
– Вниманию пассажиров и экипажа. Корабль покидает орбиту Целестин. Следующая остановка… – драматическая пауза, – Троян.
Мои нервы были настолько напряжены, что даже от столь дешевых театральных эффектов меня пробирала дрожь.
***
Есть определенная процедура, которой положено следовать, когда оказываешься на новом корабле. Я бы о ней не вспомнил, если бы не проходил то же самое не так давно на «Иве» – тогда две женщины из службы связи провели меня через весь рутинный процесс, пользуясь любой возможностью как бы случайно потереться о меня. (Чем больше я об этом думал, тем лучше понимал, насколько все на «Иве» находились на грани нервного срыва и причиной тому была отнюдь не скука.)
Подойдя к находившемуся в каюте терминалу, я представился мозгу корабля, сообщив свое имя, звание и код доступа, чтобы компьютер мог получить мои данные из центральной базы данных флота – нельзя сказать, что там содержалось слишком много сведений обо мне, но, по крайней мере, упоминалось о желтушной чахотке и аллергии на яблоки, последняя досталась мне по наследству. Врач, который генетически модифицировал Сэм и меня, предлагал устранить этот недостаток, но отец приказал оставить все как есть. Ему не хотелось, чтобы его дети лакомились сочными яблоками, в то время как сам он делать этого не мог. Это кое-что говорит о моем отце и еще больше – его слова, обращенные к нам: «Я мог бы сделать вас полностью совершенными, но не хотел, чтобы у вас была возможность наслаждаться тем, чем не могу насладиться я».
Передавая свои данные, я полагал, что для ответа потребуется некоторое время – ближайшая копия архивов флота находилась на базе Ирис, на расстоянии световой минуты отсюда. Но едва я завершил процесс идентификации, как компьютер объявил, что мне поступило предназначенное только для моих глаз сообщение. Это означало, что никто не мог прочитать сообщение до меня – хотя по давней флотской традиции считалось, что, если ты принадлежишь к флоту, ему же принадлежит и вся твоя переписка. Единственными, кто имел право посылать сугубо личные сообщения, были адмиралы, а адмиралов, которых мог интересовать разведчик второго класса Эдвард Йорк, было только двое:
1. Вице-адмирал Фестина Рамос. Но если ей хотелось что-то мне сообщить, она просто могла зайти ко мне в каюту.
2. Адмирал флота Александр Йорк. Мой отец. Если на «Палисандр» поступило сообщение от отца, то когда он его отправил? Вероятно, несколько раньше – когда его командир должен был избавиться от меня. Возможно, там могли содержаться извинения: «Прости, что мы вынуждены так поступить, сын, но Адмиралтейство не может позволить, чтобы ты вернулся домой».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
Так что, возможно, она считала, что боги наделили ее неким великим откровением, которое явится ей, стоит лишь получше поискать в собственной душе.
Зилипуллу же никакая божественная истина не открылась – ему просто крайне не понравилось все то, что он ощущал. Едва коснувшись подушки, он разразился длинной тирадой из мандазарских ругательств – причем слова эти он произносил безо всякого акцента. В следующее мгновение он разодрал оболочку подушки, и ее студенистое содержимое разбрызгалось по всему помещению. Зилипулл раздраженно заявил, что это всего лишь случайность – мол, его клешни пронзили подушку, когда он свалился на нее, и не его вина, что из «хвоста» он появился именно таким образом. Мне же показалось, что он действовал вполне преднамеренно, в порыве гнева, но, учитывая характер Зилипулла, я оставил свое мнение при себе.
Фестина была единственной, кто еще оставался на Целестин, и вместо мягкой подушки ей теперь предстояло приземлиться в лужу холодного желе. Не слишком достойное прибытие для адмирала. Я поспешно начал собирать желе обратно в разорванный мешок, но Кайшо сказала, чтобы я не тратил силы зря.
– Ты недооцениваешь нашу доблестную предводительницу.
– Но ведь она свалится прямо в…
– Нет, – пообещала Кайшо. – Только не на глазах у Проуп.
Так оно и случилось. Мы все вылетали из «хвоста», словно из пушки, не владея собственным телом; но Фестина приземлилась на обе ноги, даже не споткнувшись, и теперь стояла перед нами со спокойным и уверенным видом.
Она посмотрела в сторону розового окна в задней стене транспортного отсека.
– Капитан Проуп, – невозмутимо произнесла она. – Адмирал на борту.
– Так точно, адмирал, – послышался голос Проуп. Я не мог видеть капитана, но был уверен, что сейчас она скрежещет зубами.
***
Входной люк транспортного модуля закрылся. Мгновение спустя отодвинулась дверь в задней стене и оттуда вышел Филар Тобит, улыбаясь во весь рот. Он уже собирался заключить Фестину в объятия, когда в громкоговорителях раздался голос Проуп:
– Разведчик Тобит! Стоять смирно, когда приветствуете адмирала!
Филар не остановился, хотя и замедлил шаг, а затем сделал вид, будто споткнулся, зацепившись правой ногой за левую, и обрушился на Фестину, обхватив ее руками за плечи, якобы чтобы не упасть. Она рассмеялась и прошептала:
– С днем рождения, старина! – И поцеловала его в щеку.
– Целовать чужаков – никогда, – пробормотал Зилипулл.
Я попытался стукнуть его по лбу, но он увернулся.
***
В течение следующего часа мы обустраивались. Двое разведчиков, Тобит и Бенджамин, показали нам наши каюты; капитан Проуп и красавчик лейтенант по имени Хакви обозначили свое присутствие («Приветствуем на борту "Палисандра", для нас большая честь оказать гостеприимство адмиралу, принцу и разумному паразиту…»), но сразу же после этой речи поспешно покинули нас («Нам необходимо быть на мостике, чтобы подготовиться к старту на Троян»). После того как они ушли, мне показалось, что Фестина пробормотала: «Скатертью дорога», но, возможно, я плохо расслышал ее слова.
Мандазарам предоставили пять отдельных кают, но они оставили четыре из них пустыми, набившись в пятую; Тобит и Фестина ушли поболтать о старых добрых временах; Кайшо получила новое кресло и развлекалась тем, что делилась некоторыми интимными подробностями, пока перепуганный Бенджамин пытался усадить ее туда, не дотрагиваясь до ее ног. («Мне сто десять лет, но у меня снова начались месячные! Видимо, это значит, что у меня может быть ребенок… если я найду подходящего мужчину. Дорогой мой Бенджамин, как тебе идея – родить ребенка с мхом вместо волос, у которого голова светится в темноте?»)
Что касается меня, то я оказался в точной копии каюты, которую занимал на «Иве». Ничего особо удивительного, поскольку дизайн кают был стандартным, но тем не менее мне было несколько не по себе. Пока я сидел в одиночестве, размышляя о том, зачем во все это ввязался, на экране появилось лицо Проуп, на которое падала уже знакомая мне полутень.
– Вниманию пассажиров и экипажа. Корабль покидает орбиту Целестин. Следующая остановка… – драматическая пауза, – Троян.
Мои нервы были настолько напряжены, что даже от столь дешевых театральных эффектов меня пробирала дрожь.
***
Есть определенная процедура, которой положено следовать, когда оказываешься на новом корабле. Я бы о ней не вспомнил, если бы не проходил то же самое не так давно на «Иве» – тогда две женщины из службы связи провели меня через весь рутинный процесс, пользуясь любой возможностью как бы случайно потереться о меня. (Чем больше я об этом думал, тем лучше понимал, насколько все на «Иве» находились на грани нервного срыва и причиной тому была отнюдь не скука.)
Подойдя к находившемуся в каюте терминалу, я представился мозгу корабля, сообщив свое имя, звание и код доступа, чтобы компьютер мог получить мои данные из центральной базы данных флота – нельзя сказать, что там содержалось слишком много сведений обо мне, но, по крайней мере, упоминалось о желтушной чахотке и аллергии на яблоки, последняя досталась мне по наследству. Врач, который генетически модифицировал Сэм и меня, предлагал устранить этот недостаток, но отец приказал оставить все как есть. Ему не хотелось, чтобы его дети лакомились сочными яблоками, в то время как сам он делать этого не мог. Это кое-что говорит о моем отце и еще больше – его слова, обращенные к нам: «Я мог бы сделать вас полностью совершенными, но не хотел, чтобы у вас была возможность наслаждаться тем, чем не могу насладиться я».
Передавая свои данные, я полагал, что для ответа потребуется некоторое время – ближайшая копия архивов флота находилась на базе Ирис, на расстоянии световой минуты отсюда. Но едва я завершил процесс идентификации, как компьютер объявил, что мне поступило предназначенное только для моих глаз сообщение. Это означало, что никто не мог прочитать сообщение до меня – хотя по давней флотской традиции считалось, что, если ты принадлежишь к флоту, ему же принадлежит и вся твоя переписка. Единственными, кто имел право посылать сугубо личные сообщения, были адмиралы, а адмиралов, которых мог интересовать разведчик второго класса Эдвард Йорк, было только двое:
1. Вице-адмирал Фестина Рамос. Но если ей хотелось что-то мне сообщить, она просто могла зайти ко мне в каюту.
2. Адмирал флота Александр Йорк. Мой отец. Если на «Палисандр» поступило сообщение от отца, то когда он его отправил? Вероятно, несколько раньше – когда его командир должен был избавиться от меня. Возможно, там могли содержаться извинения: «Прости, что мы вынуждены так поступить, сын, но Адмиралтейство не может позволить, чтобы ты вернулся домой».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106