Я не знал, с кем он разговаривает – он ушел на дальний конец поляны, так что мы не могли слышать его слов, – но иногда он наклонялся вперед, чуть ли не крича в экран, а иногда откидывался назад с совершенно бесстрастным выражением лица, словно общался то с подчиненными, то с начальством, рассказывая всем о смерти Вифтима.
– Чушь и ничего, – проворчал Зилипулл. – Никогда не интересовались вербовщиками раньше. Могу я поклясться, и сейчас ничего, кроме делания вида.
Адмирал Рамос покачала головой.
– На этот раз вербовщики совершили убийство.
Вибриссы воина дернулись.
– Похищают мандазаров, убивать тоже могут.
– Нет. – Фестина покачала головой. – Похищения и промывка мозгов – отвратительное дело, но последствия хотя бы поправимы – стоит снова собрать всех в смешанных ульях, и они вернутся к прежнему сбалансированному образу жизни. Даже если бы это было не так, убийство – намного более серьезное преступление, чем все то, чем вербовщики занимались прежде. Убийство наверняка привлечет внимание Лиги Наций.
– Лига? – Голос Зилипулла был полон горечи. – Ничего, ничего, ничего они не делают.
Адмирал снова покачала головой.
– Они делают только одно, причем безупречно: не позволяют опасным формам жизни путешествовать от одной звездной системы к другой. Для наиболее высокоразвитых рас Лиги люди и мандазары – не более чем бактерии, на которые можно не обращать внимания, пока они не начинают доставлять неприятности вроде болезни. И даже в этом случае Лига не тратит силы на то, чтобы нас истребить, – она просто не дает нам распространяться.
Зилипулл собрался было продолжить спор, но я заставил его замолчать, приложив палец к его носу. Мне вовсе не хотелось, чтобы он поднимал шум в присутствии полицейских – те считали мандазаров нарушителями спокойствия, и ни к чему было это мнение подтверждать.
– Поверь мне, Лиге абсолютно наплевать на то, что низшие существа похищают друг друга и промывают друг другу мозги. – Адмирал, понизив голос, обращалась к Зилипуллу. – Высшие эшелоны Лиги слишком высокомерны, и их образ мысли чересчур чужд нам, так что будь уверен, их не беспокоят подобные мелочи. Однако убийство – это другое. Умышленное убийство разумного существа автоматически причисляет убийцу к неразумным – и если правительство не уделяет должного внимания контролю за неразумными тварями, оно тоже объявляется неразумным.
Она махнула рукой в сторону полицейских, сосредоточенно выковыривавших из земли окровавленные стрелки.
– Власти Целестии могли делать вид, что ничего не замечают, пока вербовщики просто порабощали местное население, но ни одно правительство не может игнорировать преднамеренное убийство. Лига этого не допустит. Если полиция не приложит всех усилий к тому, чтобы поймать убийцу, все обитатели Целестии могут быть объявлены неразумными – что означает прекращение любых связей с планетой до проведения соответствующих оздоровительных мер. И я имею в виду отнюдь не блокаду силами внеземного флота, который просто берет корабли под арест; Лига по-настоящему будет играть мускулами, уничтожая целые экипажи, пока смысл ее действий не дойдет до каждого.
Я кивнул.
– Так же, как они убили всех на «Иве».
– Что? – Фестина резко повернулась ко мне. – Что произошло на «Иве»?
Она заставила меня рассказать ей все – про вечеринку, королеву, нанитов, черный корабль, даже про то, как женщина в костюме адмирала умерла, целуя меня. Сейчас, когда полицейские осветили поляну, я увидел, что настоящая адмирал Рамос вовсе не похожа на нее и лишь в темноте мне казалось, будто я встретил привидение. Тем не менее я испытывал крайнее смущение, когда рассказывал о том поцелуе – словно я был одним из тех, кто использовал голографические костюмы, чтобы заниматься грязными делами в облике знаменитостей. Я заикался и извинялся, говоря, что поцелуй был не моей идеей, но его страстно хотела отчаявшаяся женщина-Адмирал остановила меня, подняв руку, и затем погладила меня по щеке.
– Все нормально, Эдвард. – Она улыбнулась. – К тому же ты такой симпатичный, что любой бы отдал жизнь ради того, чтобы поцеловать тебя хотя бы раз.
Гм… Наверняка ее последние слова были лишь шуткой.
***
Едва я успел закончить свой рассказ, как за моей спиной послышался свистящий звук. Я быстро повернулся, решив, что это, возможно, Ларри вернулся для нового захода; Фестина встала в боевую стойку. Даже Зилипулл щелкнул выставленными вперед клешнями.
Однако источником звука оказалась женщина в инвалидном кресле.
Конечно, обычные инвалидные кресла не издают подобного свиста, но у этого под сиденьем был вмонтирован маленький двигатель, способный приподнимать его на полметра над землей, так что оно могло лететь вдоль склона холма, не цепляясь за ветки и кусты. Медленно и плавно кресло приблизилось к нам; из-за отбрасываемых деревьями теней я не мог отчетливо видеть женщину – за исключением ее ног. Они светились тускло-красным, словно угли в костре, одна целиком до пояса, другая от ступни до колена. Свечение казалось туманным и расплывчатым; по мере того как кресло с женщиной приближалось ко мне, становилось видно, что ее кожа покрыта чем-то вроде толстого слоя светящегося мха.
Что это, новая мода – украшать собственные ноги красной плесенью? Или какое-то лекарство, которое восстанавливало повреждения, не позволявшие ей ходить?
Женщина вплыла на освещенное прожекторами пространство, но я все еще не мог разглядеть ее лица, скрытого под длинными прямыми волосами, словно она была настолько некрасива, что не хотела, чтобы на нее смотрели. Сами волосы отнюдь не были некрасивыми – ис-синя-черные с проседью. Одежда женщины тоже была черной с серебристыми пятнышками, плотно облегающей и без швов, словно кто-то обрызгал черной краской все ее тело от шеи и ниже, вплоть до самой границы светящегося красного мха, а потом, пока краска еще не высохла, осыпал серебристыми блестками, сверкавшими в звездном свете.
Вероятно, ее одежда была вовсе не из ткани, а представляла собой тонкий слой нанопокрытия, запрограммированного так, чтобы оно плотно прилегало к ее телу, при этом поддерживая то, что нужно было поддерживать, и обтягивая то, что нужно было обтягивать. Мой отец всегда носил его под одеждой, потому выглядел стройным и мускулистым.
Фестина сочла нужным сообщить нам:
– Это Кайшо, моя старая приятельница, которая работает моим осведомителем, но почему-то иногда забывает о том, кто ей платит. – Адмирал опустила руки, но на щеках у нее все еще играли желваки. – Ты что, с ума сошла? – спросила она женщину в кресле. – Разве я не приказала тебе оставаться там, где тебе ничего не угрожает?
– Дорогая моя Фестина, – шепотом ответила Кайшо, – приказам мы больше не подчиняемся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
– Чушь и ничего, – проворчал Зилипулл. – Никогда не интересовались вербовщиками раньше. Могу я поклясться, и сейчас ничего, кроме делания вида.
Адмирал Рамос покачала головой.
– На этот раз вербовщики совершили убийство.
Вибриссы воина дернулись.
– Похищают мандазаров, убивать тоже могут.
– Нет. – Фестина покачала головой. – Похищения и промывка мозгов – отвратительное дело, но последствия хотя бы поправимы – стоит снова собрать всех в смешанных ульях, и они вернутся к прежнему сбалансированному образу жизни. Даже если бы это было не так, убийство – намного более серьезное преступление, чем все то, чем вербовщики занимались прежде. Убийство наверняка привлечет внимание Лиги Наций.
– Лига? – Голос Зилипулла был полон горечи. – Ничего, ничего, ничего они не делают.
Адмирал снова покачала головой.
– Они делают только одно, причем безупречно: не позволяют опасным формам жизни путешествовать от одной звездной системы к другой. Для наиболее высокоразвитых рас Лиги люди и мандазары – не более чем бактерии, на которые можно не обращать внимания, пока они не начинают доставлять неприятности вроде болезни. И даже в этом случае Лига не тратит силы на то, чтобы нас истребить, – она просто не дает нам распространяться.
Зилипулл собрался было продолжить спор, но я заставил его замолчать, приложив палец к его носу. Мне вовсе не хотелось, чтобы он поднимал шум в присутствии полицейских – те считали мандазаров нарушителями спокойствия, и ни к чему было это мнение подтверждать.
– Поверь мне, Лиге абсолютно наплевать на то, что низшие существа похищают друг друга и промывают друг другу мозги. – Адмирал, понизив голос, обращалась к Зилипуллу. – Высшие эшелоны Лиги слишком высокомерны, и их образ мысли чересчур чужд нам, так что будь уверен, их не беспокоят подобные мелочи. Однако убийство – это другое. Умышленное убийство разумного существа автоматически причисляет убийцу к неразумным – и если правительство не уделяет должного внимания контролю за неразумными тварями, оно тоже объявляется неразумным.
Она махнула рукой в сторону полицейских, сосредоточенно выковыривавших из земли окровавленные стрелки.
– Власти Целестии могли делать вид, что ничего не замечают, пока вербовщики просто порабощали местное население, но ни одно правительство не может игнорировать преднамеренное убийство. Лига этого не допустит. Если полиция не приложит всех усилий к тому, чтобы поймать убийцу, все обитатели Целестии могут быть объявлены неразумными – что означает прекращение любых связей с планетой до проведения соответствующих оздоровительных мер. И я имею в виду отнюдь не блокаду силами внеземного флота, который просто берет корабли под арест; Лига по-настоящему будет играть мускулами, уничтожая целые экипажи, пока смысл ее действий не дойдет до каждого.
Я кивнул.
– Так же, как они убили всех на «Иве».
– Что? – Фестина резко повернулась ко мне. – Что произошло на «Иве»?
Она заставила меня рассказать ей все – про вечеринку, королеву, нанитов, черный корабль, даже про то, как женщина в костюме адмирала умерла, целуя меня. Сейчас, когда полицейские осветили поляну, я увидел, что настоящая адмирал Рамос вовсе не похожа на нее и лишь в темноте мне казалось, будто я встретил привидение. Тем не менее я испытывал крайнее смущение, когда рассказывал о том поцелуе – словно я был одним из тех, кто использовал голографические костюмы, чтобы заниматься грязными делами в облике знаменитостей. Я заикался и извинялся, говоря, что поцелуй был не моей идеей, но его страстно хотела отчаявшаяся женщина-Адмирал остановила меня, подняв руку, и затем погладила меня по щеке.
– Все нормально, Эдвард. – Она улыбнулась. – К тому же ты такой симпатичный, что любой бы отдал жизнь ради того, чтобы поцеловать тебя хотя бы раз.
Гм… Наверняка ее последние слова были лишь шуткой.
***
Едва я успел закончить свой рассказ, как за моей спиной послышался свистящий звук. Я быстро повернулся, решив, что это, возможно, Ларри вернулся для нового захода; Фестина встала в боевую стойку. Даже Зилипулл щелкнул выставленными вперед клешнями.
Однако источником звука оказалась женщина в инвалидном кресле.
Конечно, обычные инвалидные кресла не издают подобного свиста, но у этого под сиденьем был вмонтирован маленький двигатель, способный приподнимать его на полметра над землей, так что оно могло лететь вдоль склона холма, не цепляясь за ветки и кусты. Медленно и плавно кресло приблизилось к нам; из-за отбрасываемых деревьями теней я не мог отчетливо видеть женщину – за исключением ее ног. Они светились тускло-красным, словно угли в костре, одна целиком до пояса, другая от ступни до колена. Свечение казалось туманным и расплывчатым; по мере того как кресло с женщиной приближалось ко мне, становилось видно, что ее кожа покрыта чем-то вроде толстого слоя светящегося мха.
Что это, новая мода – украшать собственные ноги красной плесенью? Или какое-то лекарство, которое восстанавливало повреждения, не позволявшие ей ходить?
Женщина вплыла на освещенное прожекторами пространство, но я все еще не мог разглядеть ее лица, скрытого под длинными прямыми волосами, словно она была настолько некрасива, что не хотела, чтобы на нее смотрели. Сами волосы отнюдь не были некрасивыми – ис-синя-черные с проседью. Одежда женщины тоже была черной с серебристыми пятнышками, плотно облегающей и без швов, словно кто-то обрызгал черной краской все ее тело от шеи и ниже, вплоть до самой границы светящегося красного мха, а потом, пока краска еще не высохла, осыпал серебристыми блестками, сверкавшими в звездном свете.
Вероятно, ее одежда была вовсе не из ткани, а представляла собой тонкий слой нанопокрытия, запрограммированного так, чтобы оно плотно прилегало к ее телу, при этом поддерживая то, что нужно было поддерживать, и обтягивая то, что нужно было обтягивать. Мой отец всегда носил его под одеждой, потому выглядел стройным и мускулистым.
Фестина сочла нужным сообщить нам:
– Это Кайшо, моя старая приятельница, которая работает моим осведомителем, но почему-то иногда забывает о том, кто ей платит. – Адмирал опустила руки, но на щеках у нее все еще играли желваки. – Ты что, с ума сошла? – спросила она женщину в кресле. – Разве я не приказала тебе оставаться там, где тебе ничего не угрожает?
– Дорогая моя Фестина, – шепотом ответила Кайшо, – приказам мы больше не подчиняемся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106