— Гм!.. Вероятно, крейсер, стоящий в заливе, поймал неосторожного контрабандиста. Но все мы смертны, а арест — смерть лишь в глазах закона для человека с вашими взглядами на торговлю. Интерес — понятие растяжимое. Один человек заинтересован дать деньги взаймы, другой — получить их, кредитор заинтересован взыскать долг, а должник — уклониться от уплаты. Существуют интересы и при дворе и в суде, — одним словом, выскажитесь откровеннее, и тогда я решу, как быть с вашей просьбой.
— Для меня не тайна, что королеве было угодно назначить в эту колонию другого губернатора, равно как и то, что ваши кредиторы, милорд, сочли благоразумным предъявить векселя ко взысканию. Но все же я смею думать, что тому, кто так близок к королеве по крови и рано или поздно обретет высокое положение и богатство у себя на родине, не будет отказа в той незначительной просьбе, с которой мне самому бесполезно обращаться куда бы то ни было. Вот почему я предпочитаю иметь дело с вами.
— Столь ясному объяснению мог бы позавидовать самый искусный казуист! Я восхищен вашей краткостью и вашей идеальной учтивостью. Советую вам, когда вы наживете состояние, вращаться в придворных кругах. Губернаторы, кредиторы, королева и тюрьма — все так сжато высказано в нескольких фразах, словно это ваше кредо, уместившееся на ногте большого пальца! Ну, сэр, допустим, я начинаю испытывать тот интерес, которого вы так жаждете. Кто же таков преступник?
— Его зовут Бурун, это весьма полезный человек и милый юноша, который был посредником между мной и моими покупателями. Веселый, легкомысленный, он пользуется общей любовью на моей бригантине за испытанную верность и живой ум. Мы отдали бы всю прибыль от последнего плавания, только бы освободить его. Я не могу обойтись без его помощи, так как он знает толк в дорогих тканях и прочих предметах роскоши, которыми я торгую. Сам же я гожусь лишь на то, чтобы привести судно в гавань, благополучно миновать мели, бороться с бурями, и не способен торговать всякими пустяками, которые тешат суетных женщин.
— Да, такой искусный посредник не примет таможенника за покупателя. Но как же это случилось?
— Ему встретился вельбот с «Кокетки» в самое неудачное время, так как незадолго перед тем крейсер преследовал нас в открытом море, и они тут же арестовали его.
— Гм! Положение довольно затруднительное. Этот мистер Ладлоу, когда вобьет себе что-нибудь в голову, уж шутить не будет. Я не знаю человека, который отдавал бы более недвусмысленные приказы; он воображает, что каждое слово имеет лишь один совершенно определенный смысл, и не знает разницы между идеалами и суровой действительностью.
— Он моряк, милорд, и понимает устав с простодушием моряка. В моих глазах он нисколько не упал оттого, что его не заставишь уклониться от исполнения долга; потому что каковы бы ни были наши понятия о справедливости, а раз уж поступил на службу, надо служить не за страх, а за совесть.
На мгновение лицо наглого Корнбери покрылось красными пятнами. Но тут же, устыдившись своей слабости, он деланно рассмеялся и продолжал разговор.
— Ваша снисходительность и милосердие могли бы украсить любого священника, — сказал он. — Не подлежит сомнению, что наш век — век моральных истин, о чем свидетельствует протестантская церковь. Мужчина в наше время должен действовать, а не проповедовать. Этот парень вам действительно так нужен, что вы не можете бросить его на произвол судьбы?
— Я люблю свою бригантину так, как немногие из мужчин любят женщину, но готов скорее отдать ее в королевскую казну, чтобы это чудесное судно стало жалким каботажником, чем допустить такую мысль! Однако я надеюсь, что он скоро будет освобожден, так как люди далеко не бессильные уже дружески заботятся о нем.
— Так, значит, вы сумели обойти бригадира! — воскликнул лорд, забывая в порыве торжества о той сдержанности, соблюдать которую он считал необходимым. — Значит, и этот безупречный, неустанно искореняющий зло ставленник моей августейшей кузины попался на золотой крючок и в конце концов оказался настоящим губернатором колонии!
— Вы ошибаетесь, виконт. Чего можно ждать от вашего преемника, будь он хорош или плох, для меня тайна.
— Так осыпьте его посулами, разожгите в нем золотые мечты; ослепите его глаза блеском золота, и успех обеспечен! Я готов прозакладывать графский титул, который надеюсь получить, что он не устоит перед соблазном! Сэр, эти дальние колонии подобны полулегальному монетному двору, где знай себе чекань денежки, и единственный фальшивомонетчик на этом дворе — так называемый представитель ее величества. Вскружите ему голову золотыми мечтами; если он не святой, то ему не устоять!
— Однако, милорд, мне приходилось встречать людей, предпочитающих золоту и унижению нищету и верность своим идеалам.
— Дураки — это насмешка природы! — воскликнул алчный Корнбери, окончательно забыв о сдержанности, что куда больше соответствовало той славе, которую он приобрел. — Их надо бы посадить в клетку и показывать за деньги любопытным. Прошу вас, не поймите меня превратно, сэр, если я буду с вами откровенен. Право же, я не хуже всякого другого знаю разницу между джентльменом и уравнителемnote 166, но поверьте мне, этот мистер Хантер — такой же человек, как и все, и он не выдержит, если пустить в ход надлежащие средства; а вы хотите, чтобы я…
— Чтобы вы использовали свое влияние, поскольку в этом случае успех обеспечен. Среди людей, занимающих определенное положение, существуют светские условности, заставляющие их в своей среде смотреть сквозь пальцы на предосудительные поступки. Родственник королевы Анны может добиться освобождения того, чье самое тяжкое преступление состоит в беспошлинной торговле, хотя он, быть может, не в силах удержать свой высокий пост.
— Вы правы, на столько моего слабого влияния еще хватит, если только этот парень не объявлен официально вне закона. Я охотно завершу свою деятельность в этом полушарии подобным актом милосердия, если только действительно найду… средства.
— В них не будет недостатка! Я знаю, что закон подобен дорогостоящему товару; говорят, правосудию для того и нужны его весы, чтобы взвешивать доходы. Хотя прибыли от моей опасной и беспокойной торговли сильно преувеличены, я охотно положу на весы правосудия две сотни фунтов, только бы юноша целым и невредимым вернулся в свою каюту на бригантине.
С этими словами Бороздящий Океаны преспокойно, как человек, который не видит пользы в пустых разговорах, завернул полу, достал тяжелый кошель, туго набитый золотом, и, даже не взглянув на это богатство, положил его на стол. Сделав это приношение, он отвернулся, словно бы непреднамеренно, а когда снова взглянул на своего собеседника, кошель исчез.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118