Нам не помешало бы немного помыться и запастись водой. К тому же тут прохладнее – что лучше и для нас, и для машины. Русских пока что не видно, а в лесу нас не обнаружит вражеская авиация.
Клаус хотел было запротестовать, но им завладела какая-то новая мысль. И он примолк, пытаясь разобраться, что именно так его беспокоит.
Вместо него заговорил Вальтер:
– Меня преследует неотвязная идея, господин майор, что каким-то образом мы оказались глубоко в красном тылу. И хотя это кажется совершенно неправдоподобным на первый взгляд, все же есть множество фактов в пользу этой теории. Заметьте, как здесь странно: нет ни одной артиллерийской воронки, не слышно канонады боя, не видно следов эвакуации. Это не похоже на то, что нам рассказывали об Иванах: дескать, пока все не уничтожат, не отступают. К тому же и радио молчит до сих пор.
– А меня больше беспокоит то, что мы оказались совершенно неинформированы о том, что в действительности происходит на восточном фронте, – вмешался Генрих. – Либо наши службы сами не ведают, что творят, либо они намеренно искажают факты – а это уже саботаж, и за такое расстреливать мало. Впрочем, – с сомнением произнес он, – не могут же абсолютно все быть агентами врага и злостными саботажниками.
– Не могут, – согласился Вальтер.
– И тем не менее, – воскликнул Генрих, – взять хотя бы это черт-те что, которое свалилось в люк. Выходит, что большевики не только собак натренировали под танки с гранатами кидаться, но еще и кошек обучили ближнему бою с превосходящими силами противника.
– Может, это была не совсем кошка? – с сомнением протянул Вальтер. – А скажем, гибрид обезьяны и кошки?
– Боевая кошка русских! – не унимался заряжающий. – Что ж я, совсем слепой?
– Генрих! – изумился майор. – Вслушайся, что ты несешь?
– Никак нет! – рявкнул Диц. – Не несу, герр майор. Посудите сами, мы ее с Гансом сколько времени не могли скрутить. Она несколько раз пнула меня головой и совершила попытку укушения в районе седалища. Хорошо еще, что глаза не повыцарапала…
– Хорошо, что она тоже не была обвязана гранатами, – вставил до сих пор молчавший Ганс.
– Ну, это вполне объяснимо, – сказал Вальтер. – Это гораздо более ценный кадр, явно владеющий боевыми искусствами, и было бы неразумно пускать его в расход. Такие силы нельзя использовать как одноразовую салфетку.
– Майн Готт! – возвел глаза к небу Дитрих.
– Если бы она сама не вышмыгнула из танка, – упрямо продолжал Генрих, – нам бы туго пришлось. Такая прилипучая, зараза…
Майор понял, что ситуация вышла из-под контроля и приближается к абсурду и что его задача как главнокомандующего – немедленно прекратить обсуждение, пока еще хоть кто-то остался в здравом уме и твердой памяти.
– Ладно, ладно! – строго, но добродушно произнес он. – Хватит рассуждать! Наше дело не рассуждать, а воевать, с чем мы на данный момент справляемся неважно. Белохатки до сих пор не взяли, а ведь они были под самым носом. Что я буду в штабе докладывать? Что на мой танк красноармейцы сеть набросили и уволокли к себе в тыл для забавы? И что патриотически настроенная русская кошка чуть было не взяла в плен экипаж из пяти человек, но нам крупно повезло – и она убежала в лес охотиться на мышей? Чтобы Сталин рассказал анекдот Жукову и Ворошилову: в наших лесах не только русские медведи, но и секретные танки фюрера развелись, не отправиться ли нам, господа, на охоту?! Да, мы остались без поддержки! Да, мы остались без связи! Но мы до сих пор живы, и у нас хватит боеприпасов, как сказал Генрих, Москву сокрушить. Значит, фюрер надеется на нас и ждет выполнения поставленной задачи. – Он расстегнул воротник и крепко потер ноющую шею. – К тому же здесь красиво, и мне тут нравится… воевать.
Ганс, которого пережитые волнения сделали не в меру саркастичным, счел возможным съязвить:
– Вы, господин майор, надеетесь красивыми русскими лесами до Москвы добраться? Так ведь в них не только бурые медведи и немецкие танки скрываются. Вы сами говорили: от лесов держимся подальше, ибо лес – рассадник партизанской заразы.
– Ганс, ты же в закрытом танке – расслабься! – попытался разрядить обстановку Клаус.
К тому же ты у нас самый смелый, с тобой рядом уже не страшно!
– С закрытым верхом… – пробурчал Ганс, – вот попадешь в партизанскую засаду, тогда сделают тебе открытый верх.
– Довольно вам ссориться, – прикрикнул Дитрих. – Мы в лесу ненадолго. Наберем воды и обратно в степь. Пить небось все хотят, а? Или только я один?
Экипаж промолчал, но молчание было выразительное и красноречивое.
– То-то же, и нечего ворчать. Вы солдаты, а не дамы в очереди за маргарином.
Нана-Булуку пребывал в растрепанных чувствах.
Чудовищный зверь, которого так ловко поймали в сеть его охотники, оказался на поверку не вкусным, а коварным и подлым противником. Вначале он вроде бы испугался нападения и издавал жалобные звуки при каждом метком попадании камня или стрелы. Он оцепенел на месте и не делал никаких попыток сбежать или сопротивляться. Бруссы уже торжествовали победу, заколачивая в землю последние колышки, и Нана-Булуку Кривоногий Медведь, вооруженный ритуальным ножом для свежевания туш, карабкался по неподвижному телу зверя, ощущая под ногами мелкую дрожь и гудение – очевидные признаки страха. Самые храбрые и удачливые охотники других брусских племен не могли похвастаться столь внушительным трофеем. Нана-Булуку уже мечтал о том, какую женщину он выменяет у соседей на кусок бронированной шкуры этого зверя, когда мерзкая и хитрая тварь стала поднимать свой длиннющий нос. Во всяком случае, варвары решили считать это носом, хотя на самом деле это могло быть что угодно.
Прочнейшая ловчая сеть, которая некогда удержала брыкающегося мечезубого пумса, заскрипела, а колышки повылетали из земли, словно потревоженные осы из гнезда, и ошарашенный Нана-Булуку кубарем скатился с рассерженного зверя. Затем тварь недовольно заворчала, зарычала и внезапно выплюнула яркий ком огня. Он устремился вверх, описал плавную дугу и с диким грохотом вонзился в землю. Приблизительно в этот же момент бруссы кинулись наутек, предпочитая бедную и голодную жизнь страшной смерти, грозившей им из-за страсти к сытому благополучию.
Ватага охотников смылась моментально, даже и не подумав остановиться, оглянуться и внимательнее рассмотреть невиданного зверя. Так поступили все. Все – но не Нана-Булуку.
Кривоногий Медведь мужественно залег в неглубокой влажной балке, укрывшись за круглым и колючим кустом спуххи. В руках он судорожно сжимал трофейную нупатянскую саблю, доблестно слямзенную у зазевавшегося пригамутрийского рыцаря после славной Турхипхойской битвы. Он намеревался изучить повадки жуткой твари и, вооружившись знаниями, одолеть-таки ее, чтобы прославить свое имя и укрепить авторитет среди людей племени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Клаус хотел было запротестовать, но им завладела какая-то новая мысль. И он примолк, пытаясь разобраться, что именно так его беспокоит.
Вместо него заговорил Вальтер:
– Меня преследует неотвязная идея, господин майор, что каким-то образом мы оказались глубоко в красном тылу. И хотя это кажется совершенно неправдоподобным на первый взгляд, все же есть множество фактов в пользу этой теории. Заметьте, как здесь странно: нет ни одной артиллерийской воронки, не слышно канонады боя, не видно следов эвакуации. Это не похоже на то, что нам рассказывали об Иванах: дескать, пока все не уничтожат, не отступают. К тому же и радио молчит до сих пор.
– А меня больше беспокоит то, что мы оказались совершенно неинформированы о том, что в действительности происходит на восточном фронте, – вмешался Генрих. – Либо наши службы сами не ведают, что творят, либо они намеренно искажают факты – а это уже саботаж, и за такое расстреливать мало. Впрочем, – с сомнением произнес он, – не могут же абсолютно все быть агентами врага и злостными саботажниками.
– Не могут, – согласился Вальтер.
– И тем не менее, – воскликнул Генрих, – взять хотя бы это черт-те что, которое свалилось в люк. Выходит, что большевики не только собак натренировали под танки с гранатами кидаться, но еще и кошек обучили ближнему бою с превосходящими силами противника.
– Может, это была не совсем кошка? – с сомнением протянул Вальтер. – А скажем, гибрид обезьяны и кошки?
– Боевая кошка русских! – не унимался заряжающий. – Что ж я, совсем слепой?
– Генрих! – изумился майор. – Вслушайся, что ты несешь?
– Никак нет! – рявкнул Диц. – Не несу, герр майор. Посудите сами, мы ее с Гансом сколько времени не могли скрутить. Она несколько раз пнула меня головой и совершила попытку укушения в районе седалища. Хорошо еще, что глаза не повыцарапала…
– Хорошо, что она тоже не была обвязана гранатами, – вставил до сих пор молчавший Ганс.
– Ну, это вполне объяснимо, – сказал Вальтер. – Это гораздо более ценный кадр, явно владеющий боевыми искусствами, и было бы неразумно пускать его в расход. Такие силы нельзя использовать как одноразовую салфетку.
– Майн Готт! – возвел глаза к небу Дитрих.
– Если бы она сама не вышмыгнула из танка, – упрямо продолжал Генрих, – нам бы туго пришлось. Такая прилипучая, зараза…
Майор понял, что ситуация вышла из-под контроля и приближается к абсурду и что его задача как главнокомандующего – немедленно прекратить обсуждение, пока еще хоть кто-то остался в здравом уме и твердой памяти.
– Ладно, ладно! – строго, но добродушно произнес он. – Хватит рассуждать! Наше дело не рассуждать, а воевать, с чем мы на данный момент справляемся неважно. Белохатки до сих пор не взяли, а ведь они были под самым носом. Что я буду в штабе докладывать? Что на мой танк красноармейцы сеть набросили и уволокли к себе в тыл для забавы? И что патриотически настроенная русская кошка чуть было не взяла в плен экипаж из пяти человек, но нам крупно повезло – и она убежала в лес охотиться на мышей? Чтобы Сталин рассказал анекдот Жукову и Ворошилову: в наших лесах не только русские медведи, но и секретные танки фюрера развелись, не отправиться ли нам, господа, на охоту?! Да, мы остались без поддержки! Да, мы остались без связи! Но мы до сих пор живы, и у нас хватит боеприпасов, как сказал Генрих, Москву сокрушить. Значит, фюрер надеется на нас и ждет выполнения поставленной задачи. – Он расстегнул воротник и крепко потер ноющую шею. – К тому же здесь красиво, и мне тут нравится… воевать.
Ганс, которого пережитые волнения сделали не в меру саркастичным, счел возможным съязвить:
– Вы, господин майор, надеетесь красивыми русскими лесами до Москвы добраться? Так ведь в них не только бурые медведи и немецкие танки скрываются. Вы сами говорили: от лесов держимся подальше, ибо лес – рассадник партизанской заразы.
– Ганс, ты же в закрытом танке – расслабься! – попытался разрядить обстановку Клаус.
К тому же ты у нас самый смелый, с тобой рядом уже не страшно!
– С закрытым верхом… – пробурчал Ганс, – вот попадешь в партизанскую засаду, тогда сделают тебе открытый верх.
– Довольно вам ссориться, – прикрикнул Дитрих. – Мы в лесу ненадолго. Наберем воды и обратно в степь. Пить небось все хотят, а? Или только я один?
Экипаж промолчал, но молчание было выразительное и красноречивое.
– То-то же, и нечего ворчать. Вы солдаты, а не дамы в очереди за маргарином.
Нана-Булуку пребывал в растрепанных чувствах.
Чудовищный зверь, которого так ловко поймали в сеть его охотники, оказался на поверку не вкусным, а коварным и подлым противником. Вначале он вроде бы испугался нападения и издавал жалобные звуки при каждом метком попадании камня или стрелы. Он оцепенел на месте и не делал никаких попыток сбежать или сопротивляться. Бруссы уже торжествовали победу, заколачивая в землю последние колышки, и Нана-Булуку Кривоногий Медведь, вооруженный ритуальным ножом для свежевания туш, карабкался по неподвижному телу зверя, ощущая под ногами мелкую дрожь и гудение – очевидные признаки страха. Самые храбрые и удачливые охотники других брусских племен не могли похвастаться столь внушительным трофеем. Нана-Булуку уже мечтал о том, какую женщину он выменяет у соседей на кусок бронированной шкуры этого зверя, когда мерзкая и хитрая тварь стала поднимать свой длиннющий нос. Во всяком случае, варвары решили считать это носом, хотя на самом деле это могло быть что угодно.
Прочнейшая ловчая сеть, которая некогда удержала брыкающегося мечезубого пумса, заскрипела, а колышки повылетали из земли, словно потревоженные осы из гнезда, и ошарашенный Нана-Булуку кубарем скатился с рассерженного зверя. Затем тварь недовольно заворчала, зарычала и внезапно выплюнула яркий ком огня. Он устремился вверх, описал плавную дугу и с диким грохотом вонзился в землю. Приблизительно в этот же момент бруссы кинулись наутек, предпочитая бедную и голодную жизнь страшной смерти, грозившей им из-за страсти к сытому благополучию.
Ватага охотников смылась моментально, даже и не подумав остановиться, оглянуться и внимательнее рассмотреть невиданного зверя. Так поступили все. Все – но не Нана-Булуку.
Кривоногий Медведь мужественно залег в неглубокой влажной балке, укрывшись за круглым и колючим кустом спуххи. В руках он судорожно сжимал трофейную нупатянскую саблю, доблестно слямзенную у зазевавшегося пригамутрийского рыцаря после славной Турхипхойской битвы. Он намеревался изучить повадки жуткой твари и, вооружившись знаниями, одолеть-таки ее, чтобы прославить свое имя и укрепить авторитет среди людей племени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84