Я так и знал, Генрих, это орехи, бросай пулемет, вынимай ленты, будем собирать их в подсумки.
– Ну вот, теперь еще вам не хватало пораниться и распухнуть для полного счастья.
– Ювелирно, ювелирно, и никак иначе: опухших рук нам достаточно.
Какое-то время молча пыхтели, решая продовольственную проблему.
– Генрих! – подал голос майор, взваливая на плечо пухлую сумку. – Забирай пулемет, и пошли в лагерь. Наши, наверное, уже волнуются.
Диц огляделся и обнаружил полное отсутствие пулемета
– Так точно. – И стремительно удалился в близлежащие заросли.
Морунген внимательно изучал компас, а потому на халатное отношение к оружию не отреагировал.
Он ощущал дискомфорт оттого, что не мог установить, где находится; переживал за судьбу экспериментального танка, а еще пуще – за свою собственную, буде случится клятый танк загубить в здешних чащобах. И однако, как ни парадоксально было это чувство, командировка нравилась ему все больше и больше. Будто Дитрих фон Морунген наконец попал в свою собственную легенду. Никакой идеологии, никакого начальства, никаких тупиц из гестапо, так и шныряющих туда-сюда… Только ты и твой противник.
Как раз на этой воинственной мысли Дитрих и осекся, заслышав в кустах шорох и легкое потрескивание веток. Он выхватил пистолет, присел на корточки, затаился. Высунулась из пышных зарослей взволнованная голова Генриха:
– Господин Мо…
Властная ладонь зажала ему рот. Носом, бровями и глазами майор недвусмысленно указал направление, в котором располагалось нечто неведомое и уже потому опасное.
– Это партизаны?
– Не знаю, но танк в той стороне.
– Действуем так: я спрошу пароль, если ответа не последует, бросай в ту сторону гранату. После взрыва может начаться стрельба, тогда бросай вторую, и по моей команде бежим к танку.
Набрав полные легкие воздуха, Морунген рявкнул:
– Пароль!
Никакого ответа. Генрих размахнулся и швырнул гранату. После оглушительного взрыва лес затих. В зарослях воцарилась тишина.
– И чего мы добились?
– Теперь что делать, господин майор? – поинтересовался Генрих.
– Тихо, ни единого звука. На партизан это не похоже. Обычно в ответ они сразу стреляют или ругаются матом, а чаще все сразу. Разве что могли сбежать, но ни криков, ни топота, ни треска. Загадочное явление. Хочешь не хочешь, а придется посмотреть, во что мы бросали гранатой.
Диц непочтительно вцепился в командирскую штанину:
– Темно, господин майор. Что мы там увидим? Лучше к нашим идти, пока живы.
– Отставить пререкания! Я вперед, ты прикрываешь, все ясно? Выполнять!
– Есть выполнять.
Опасности все не было, а Генрих был так грустен, что сердце доброе майора дрогнуло.
– Пойми, Генрих, я спать спокойно не смогу, пока не узнаю, что шуршит в лесу, в двухстах метрах около моего лагеря.
Метров тридцать они преодолели образцово по-пластунски. И в конце пути достигли воронки, с края которой свешивалось что-то длинное, скользкое, толстое и без признаков жизни. Стемнело уже настолько, что для опознания длинного и скользкого потребовалось включить фонарик. В его желтоватом свете глазам ошарашенных немцев представилась во всей красе гигантская змея, шкура которой была расписана самым замысловатым образом.
– Молодчина Генрих, метко бросаешь! Мы с тобой оглушили огромный, вкусный кусок мяса! Представляешь, с каким трофеем мы вернемся к ребятам.
Он попытался приподнять над землей мощную треугольную голову.
– Сколько же это здесь килограммов? Вот и ужин. По возвращении закатим пир!
– Как можно есть такую гадость? – скривился Диц. – Мы же не французы.
– Генрих, дружище, при чем здесь французы? – не смутился майор. – Ты когда-нибудь ел курятину?
– Курятину, уточняю. Курятину, а не змеятину.
– Перед тобой, Генрих, лежит типичный представитель куриного племени.
Генрих понял, что он перестает что-либо понимать.
– А ведь это все-таки змея. Возможно, ядовитая.
– Правильно, но я не читаю тебе курс биологии, а говорю о вкусовом родстве, понимаешь?
– Нет, не понимаю. Точнее, догадываюсь, но заявляю, что есть эту мерзость не стану. – Тут перед глазами Дица отчетливо нарисовалось змеиное филе на палочке, жареное, шипящее, истекающее соком, и он поспешно добавил: – Разве что вы категорически прикажете. Попробую… Вы командир, а я солдат, кругом война, какая разница, от чего умирать?
– Ну, будет тебе краски сгущать, потом мне еще спасибо скажешь. Бери эту жирную бестию за хвост и пойдем обрадуем наших.
Бестия оказалась еще более упитанной, чем определили на глазок. Обратный путь в связи с этим оказался долгим, и пройти его, как предполагалось, бодрым маршевым шагом не удалось. Генрих пыхтел где-то далеко позади. Змеиный хвост, похожий на гибкую водосточную трубу, цеплялся за все, что попадалось на пути.
– Господин майор, я так больше не могу, надо передохнуть. Этот монстр меня доконает.
– Великолепная мысль, – выдохнул Дитрих.
– Вот зараза, – пожаловался Диц на змею. – И патроны врезались чуть ли не до самых костей.
«Зараза» увесисто плюхнулась на землю.
– Не скули, старина, на войне как на войне. Мы солдаты, к тому же есть повод веселиться – идем к своим с шикарным трофеем. Все будет нормально.
– А до наших еще далеко идти?
– Думаю, по прямой эдак метров сто, не больше.
– А на самом деле?
– Кто может сказать?
Генрих потыкал валяющуюся на земле змею носком ботинка.
– Мягкая еще, не околела. Кажется, взрыв ее только оглушил. А что, господин майор, если она придет в себя прежде, чем мы дотащим ее до лагеря?
– Не нервничай, она уже у нас в руках. Куда ей деваться от двух бравых немецких парней? Мы что, с ней вдвоем не справимся?
– Не уверен, она такая здоровенная.
– Лучше съешь орешек.
– Нет, спасибо, я лучше по нужде схожу.
– Валяй, только быстро.
Но не успел Генрих отойти на десяток шагов и прочно и основательно утвердиться за деревом, в стороне, где остался Морунген, послышались шум, возня, нечленораздельные выкрики и возмущенные вопли майора. Не в силах прервать процесс, Генрих мог только волноваться за драгоценную особу командира. Пока он волновался, до его ушей донесся звук пистолетного выстрела, опять шум и беготня, немецкая ругань, которую невозможно спутать ни с чем другим, и в довершение всего – длинная пулеметная очередь. На ходу застегивая штаны, Диц устремился к месту событий.
– Я так и знал, я так и знал, что эта змея очухается и задаст нам перцу.
Морунген обиженно стоял под деревом. Пейзаж удачно декорировали стреляные гильзы. Все вокруг было вытоптано так, словно неутомимое стадо кабанчиков спрыгнуло на лужайку попастись-порыться в земле. Змеи не было. Сумка с орехами таинственным образом исчезла.
– Не стреляйте, господин майор, это я, Генрих!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
– Ну вот, теперь еще вам не хватало пораниться и распухнуть для полного счастья.
– Ювелирно, ювелирно, и никак иначе: опухших рук нам достаточно.
Какое-то время молча пыхтели, решая продовольственную проблему.
– Генрих! – подал голос майор, взваливая на плечо пухлую сумку. – Забирай пулемет, и пошли в лагерь. Наши, наверное, уже волнуются.
Диц огляделся и обнаружил полное отсутствие пулемета
– Так точно. – И стремительно удалился в близлежащие заросли.
Морунген внимательно изучал компас, а потому на халатное отношение к оружию не отреагировал.
Он ощущал дискомфорт оттого, что не мог установить, где находится; переживал за судьбу экспериментального танка, а еще пуще – за свою собственную, буде случится клятый танк загубить в здешних чащобах. И однако, как ни парадоксально было это чувство, командировка нравилась ему все больше и больше. Будто Дитрих фон Морунген наконец попал в свою собственную легенду. Никакой идеологии, никакого начальства, никаких тупиц из гестапо, так и шныряющих туда-сюда… Только ты и твой противник.
Как раз на этой воинственной мысли Дитрих и осекся, заслышав в кустах шорох и легкое потрескивание веток. Он выхватил пистолет, присел на корточки, затаился. Высунулась из пышных зарослей взволнованная голова Генриха:
– Господин Мо…
Властная ладонь зажала ему рот. Носом, бровями и глазами майор недвусмысленно указал направление, в котором располагалось нечто неведомое и уже потому опасное.
– Это партизаны?
– Не знаю, но танк в той стороне.
– Действуем так: я спрошу пароль, если ответа не последует, бросай в ту сторону гранату. После взрыва может начаться стрельба, тогда бросай вторую, и по моей команде бежим к танку.
Набрав полные легкие воздуха, Морунген рявкнул:
– Пароль!
Никакого ответа. Генрих размахнулся и швырнул гранату. После оглушительного взрыва лес затих. В зарослях воцарилась тишина.
– И чего мы добились?
– Теперь что делать, господин майор? – поинтересовался Генрих.
– Тихо, ни единого звука. На партизан это не похоже. Обычно в ответ они сразу стреляют или ругаются матом, а чаще все сразу. Разве что могли сбежать, но ни криков, ни топота, ни треска. Загадочное явление. Хочешь не хочешь, а придется посмотреть, во что мы бросали гранатой.
Диц непочтительно вцепился в командирскую штанину:
– Темно, господин майор. Что мы там увидим? Лучше к нашим идти, пока живы.
– Отставить пререкания! Я вперед, ты прикрываешь, все ясно? Выполнять!
– Есть выполнять.
Опасности все не было, а Генрих был так грустен, что сердце доброе майора дрогнуло.
– Пойми, Генрих, я спать спокойно не смогу, пока не узнаю, что шуршит в лесу, в двухстах метрах около моего лагеря.
Метров тридцать они преодолели образцово по-пластунски. И в конце пути достигли воронки, с края которой свешивалось что-то длинное, скользкое, толстое и без признаков жизни. Стемнело уже настолько, что для опознания длинного и скользкого потребовалось включить фонарик. В его желтоватом свете глазам ошарашенных немцев представилась во всей красе гигантская змея, шкура которой была расписана самым замысловатым образом.
– Молодчина Генрих, метко бросаешь! Мы с тобой оглушили огромный, вкусный кусок мяса! Представляешь, с каким трофеем мы вернемся к ребятам.
Он попытался приподнять над землей мощную треугольную голову.
– Сколько же это здесь килограммов? Вот и ужин. По возвращении закатим пир!
– Как можно есть такую гадость? – скривился Диц. – Мы же не французы.
– Генрих, дружище, при чем здесь французы? – не смутился майор. – Ты когда-нибудь ел курятину?
– Курятину, уточняю. Курятину, а не змеятину.
– Перед тобой, Генрих, лежит типичный представитель куриного племени.
Генрих понял, что он перестает что-либо понимать.
– А ведь это все-таки змея. Возможно, ядовитая.
– Правильно, но я не читаю тебе курс биологии, а говорю о вкусовом родстве, понимаешь?
– Нет, не понимаю. Точнее, догадываюсь, но заявляю, что есть эту мерзость не стану. – Тут перед глазами Дица отчетливо нарисовалось змеиное филе на палочке, жареное, шипящее, истекающее соком, и он поспешно добавил: – Разве что вы категорически прикажете. Попробую… Вы командир, а я солдат, кругом война, какая разница, от чего умирать?
– Ну, будет тебе краски сгущать, потом мне еще спасибо скажешь. Бери эту жирную бестию за хвост и пойдем обрадуем наших.
Бестия оказалась еще более упитанной, чем определили на глазок. Обратный путь в связи с этим оказался долгим, и пройти его, как предполагалось, бодрым маршевым шагом не удалось. Генрих пыхтел где-то далеко позади. Змеиный хвост, похожий на гибкую водосточную трубу, цеплялся за все, что попадалось на пути.
– Господин майор, я так больше не могу, надо передохнуть. Этот монстр меня доконает.
– Великолепная мысль, – выдохнул Дитрих.
– Вот зараза, – пожаловался Диц на змею. – И патроны врезались чуть ли не до самых костей.
«Зараза» увесисто плюхнулась на землю.
– Не скули, старина, на войне как на войне. Мы солдаты, к тому же есть повод веселиться – идем к своим с шикарным трофеем. Все будет нормально.
– А до наших еще далеко идти?
– Думаю, по прямой эдак метров сто, не больше.
– А на самом деле?
– Кто может сказать?
Генрих потыкал валяющуюся на земле змею носком ботинка.
– Мягкая еще, не околела. Кажется, взрыв ее только оглушил. А что, господин майор, если она придет в себя прежде, чем мы дотащим ее до лагеря?
– Не нервничай, она уже у нас в руках. Куда ей деваться от двух бравых немецких парней? Мы что, с ней вдвоем не справимся?
– Не уверен, она такая здоровенная.
– Лучше съешь орешек.
– Нет, спасибо, я лучше по нужде схожу.
– Валяй, только быстро.
Но не успел Генрих отойти на десяток шагов и прочно и основательно утвердиться за деревом, в стороне, где остался Морунген, послышались шум, возня, нечленораздельные выкрики и возмущенные вопли майора. Не в силах прервать процесс, Генрих мог только волноваться за драгоценную особу командира. Пока он волновался, до его ушей донесся звук пистолетного выстрела, опять шум и беготня, немецкая ругань, которую невозможно спутать ни с чем другим, и в довершение всего – длинная пулеметная очередь. На ходу застегивая штаны, Диц устремился к месту событий.
– Я так и знал, я так и знал, что эта змея очухается и задаст нам перцу.
Морунген обиженно стоял под деревом. Пейзаж удачно декорировали стреляные гильзы. Все вокруг было вытоптано так, словно неутомимое стадо кабанчиков спрыгнуло на лужайку попастись-порыться в земле. Змеи не было. Сумка с орехами таинственным образом исчезла.
– Не стреляйте, господин майор, это я, Генрих!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84