И хотя засаду здесь не устроил бы только ленивый, другого выхода не было. Майор фон Морунген шел на заведомый риск, приказывая Клаусу двигаться вперед.
Деревья, росшие по обе стороны широкой просеки, поразили немцев. Нет, они, конечно, не были совсем уж невеждами – видели и вековые дубы Булонского леса, и мощные рыжие сосны, росшие в норвежских холодных фьордах, и даже древние пальмы, нашедшие себе приют в африканских оазисах. Но такой красоты, как здесь, в России, никто из них еще не встречал. Деревья-гиганты, более всего похожие на американские секвойи и многоярусные ливанские кедры, гордо возносились кронами к небесам. Казалось, что они насквозь пронзают прозрачный голубой свод и поднимаются выше облаков. Крупные сизые шишки в изобилии валялись повсюду, а рыжевато-зеленый настил украшали пышные шапки розового и голубого мха.
У Дитриха по биологии всегда были отличные оценки, да и ботаникой он не пренебрегал настолько, чтобы перестать узнавать обыкновенные растения, но здесь, в этой удивительной стране, все поражало его воображение. Даже обычный лес средней полосы казался незнакомым и напоминал о легендах и преданиях, читанных в далеком детстве. Внезапно майору фон Морунгену неудержимо захотелось взять в руки тяжелый топор, свалить несколько десятков стройных деревьев и построить из них крутобокое быстроходное судно, способное выдержать любой шторм. Танк как раз выбрался на участок, где рос исключительно мачтовый лес. Кора у этих деревьев с идеально ровными, прямыми стволами была непривычного желтоватого оттенка.
Эмоции настолько переполняли Дитриха, что он счел возможным поделиться ими со странной русской фрау:
– Да! Корошо сдес у фас! Болшой крепкий дерефья мнохо! – Он постучал ребром ладони по руке. – Нато тук-тук…
Женщина никак не отреагировала.
«Не чувствует она радости тяжелого мужского труда», – печально подумал немец, но все-таки решил попытаться еще раз. Сделав суровое и напряженное лицо, он принялся двигать рукой взад-вперед, имитируя работу пилы.
– Шик-шик… Понимайт?
Фрау загадочно улыбнулась и томно помахала платком над плечами:
– Будет тебе и тук-тук, и шик-шик… Ща, тока до леса доедем.
– Я ест лубьить арбайтен в лесу, – поделился Дитрих свеженькой мыслью. – Тук-тук, шик-шик, кфрр-шух!
Женщина повела себя непонятно. Она даже не взглянула на него, а как-то уж вовсе рассеянно ответила:
– Да? А я не очень. Все на поле, в огороде. В лесу комаров много.
Это были последние слова, которые удалось услышать майору фон Морунгену в спокойной и дружественной обстановке.
Сразу после них началось форменное светопреставление: во-первых, совершенно неожиданно поперек дороги свалилось дерево средних размеров, пролетев буквально в нескольких сантиметрах от ствола орудия. Дитрих подпрыгнул и вытаращил глаза.
Во-вторых, вопреки всем законам логики и здравого смысла над головой засвистели камни, пущенные явно из какого-то метательного оружия – чуть ли не пращи, а, кроме того, в броню машины с глухим стуком стали биться дротики. Ощутив себя Квинтиллием Варром, утратившим свои легионы за здорово живешь вот в таком же дремучем, диком лесу, Морунген рефлекторно нырнул в люк, спасаясь от обстрела. Правда, история до сих пор не располагает точными сведениями о том, прятался ли Квинтиллий Варр в своем головном танке или все-таки нет, но Дитриху в этот момент было не до исторических соответствий.
Отдельно необходимо упомянуть, что загадочную русскую фрау как ветром сдуло если не до того, как упавшее дерево коснулось земли, то в тот же самый миг.
Кульминацией этого короткого эпизода стал тот факт, что следом за Дитрихом в люк сверзилось что-то мягкое, теплое и пушистое, нечувствительно наступив майору на голову, и тут же прыснуло куда-то вбок.
– Партизаны!!! – заорал майор, ощутив это мягкое и теплое у себя на макушке. – Ганс, огонь! Огонь!! Огонь!!!
– Не могу, господин майор! – взвизгнул Ганс незнакомым голосом. – Мне что-то в ру-у-ку вцепилось… А-ай!!!
– Отставить руку! – в ужасе рявкнул Дитрих. – Выполнять приказ командира – немедленно огонь!!!
Раздались глухие удары, словно домовитая хозяйка выбивала пышную пуховую подушку. Ганс колотил свободной рукой по чему-то отчаянно сопротивляющемуся, иногда попадая и по себе. В столь тесном пространстве было невозможно развернуться как следует и уж вовсе невозможно рассмотреть детали. Зато слышно было более чем хорошо. Нечто визжало, рычало, брыкалось-кусалось, судя по всему, и причем чувствительно, царапалось и пиналось.
– М-их! – взвизгивал Ганс, отбивая агрессора, как котлету.
Оторопевший Морунген сглотнул слюну и попытался навести порядок в своем хозяйстве.
– Генрих, – почти решительно скомандовал он, – помоги ему, иначе мы…
Тут он поднял голову и обнаружил, что видит голубое небо и какие-то ветки. Люк был распахнут настежь. Глаза майора широко открылись, и он подскочил на месте, судорожно вцепившись в рукоятку.
– Майн Готт! Наверное, они уже внутри! Говорила мне мама в детстве – закрывай, Дитрих, дверь в комнату.
Люк с лязгом захлопнулся.
– Господин майор, – возбужденно воскликнул Клаус, приникнув к смотровой щели, – повсюду какие-то обезьяны! На двух ногах! А в руках у них только луки, дубинки, копья, камни… Ни гранат, ни автоматов не видно! Дерево это чертово не очень большое… может, попытаться его сломать?
Морунген хотел было обратиться к Гансу, но прислушался к сопению, пыхтению и писку и передумал. Затем до его смятенного разума дошел смысл сообщения: луки? копья? дубины? И он моментально приник к смотровому устройству. Надо отметить, что явившееся взору зрелище не ошеломило его только по той причине, что он уже был достаточно ошеломлен и стойкий прусский организм постепенно начал приобретать иммунитет к российским чудесам.
Довольно большая толпа странного вида красноармейцев окружила танк со всех сторон. Одни из них расстреливали машину в упор из допотопных, грубо сработанных луков. Тонкий знаток и ценитель старого оружия, обладатель солидной коллекции, барон фон Морунген опытным взглядом определил их уровень как примитивный. Другие солдаты потрясали копьями, подпрыгивая от нетерпения на полусогнутых ногах и издавая скрипучие нечленораздельные звуки, которые, впрочем, за толщей брони были почти не слышны. Чуть поодаль стоял солидный человек с внушительной фигурой, чем-то неуловимо напомнивший Дитриху Германа Геринга. Его майор определил как командира этой войсковой части.
Красноармейцы вели себя более чем странно: с одной стороны, они не проявляли никаких признаков страха, с другой же – складывалось совершенно дикое впечатление, что танков они в глаза не видели, а потому не осведомлены о том, что оружие пролетариата – то бишь булыжники, – равно как и заостренные колья, броне не страшны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Деревья, росшие по обе стороны широкой просеки, поразили немцев. Нет, они, конечно, не были совсем уж невеждами – видели и вековые дубы Булонского леса, и мощные рыжие сосны, росшие в норвежских холодных фьордах, и даже древние пальмы, нашедшие себе приют в африканских оазисах. Но такой красоты, как здесь, в России, никто из них еще не встречал. Деревья-гиганты, более всего похожие на американские секвойи и многоярусные ливанские кедры, гордо возносились кронами к небесам. Казалось, что они насквозь пронзают прозрачный голубой свод и поднимаются выше облаков. Крупные сизые шишки в изобилии валялись повсюду, а рыжевато-зеленый настил украшали пышные шапки розового и голубого мха.
У Дитриха по биологии всегда были отличные оценки, да и ботаникой он не пренебрегал настолько, чтобы перестать узнавать обыкновенные растения, но здесь, в этой удивительной стране, все поражало его воображение. Даже обычный лес средней полосы казался незнакомым и напоминал о легендах и преданиях, читанных в далеком детстве. Внезапно майору фон Морунгену неудержимо захотелось взять в руки тяжелый топор, свалить несколько десятков стройных деревьев и построить из них крутобокое быстроходное судно, способное выдержать любой шторм. Танк как раз выбрался на участок, где рос исключительно мачтовый лес. Кора у этих деревьев с идеально ровными, прямыми стволами была непривычного желтоватого оттенка.
Эмоции настолько переполняли Дитриха, что он счел возможным поделиться ими со странной русской фрау:
– Да! Корошо сдес у фас! Болшой крепкий дерефья мнохо! – Он постучал ребром ладони по руке. – Нато тук-тук…
Женщина никак не отреагировала.
«Не чувствует она радости тяжелого мужского труда», – печально подумал немец, но все-таки решил попытаться еще раз. Сделав суровое и напряженное лицо, он принялся двигать рукой взад-вперед, имитируя работу пилы.
– Шик-шик… Понимайт?
Фрау загадочно улыбнулась и томно помахала платком над плечами:
– Будет тебе и тук-тук, и шик-шик… Ща, тока до леса доедем.
– Я ест лубьить арбайтен в лесу, – поделился Дитрих свеженькой мыслью. – Тук-тук, шик-шик, кфрр-шух!
Женщина повела себя непонятно. Она даже не взглянула на него, а как-то уж вовсе рассеянно ответила:
– Да? А я не очень. Все на поле, в огороде. В лесу комаров много.
Это были последние слова, которые удалось услышать майору фон Морунгену в спокойной и дружественной обстановке.
Сразу после них началось форменное светопреставление: во-первых, совершенно неожиданно поперек дороги свалилось дерево средних размеров, пролетев буквально в нескольких сантиметрах от ствола орудия. Дитрих подпрыгнул и вытаращил глаза.
Во-вторых, вопреки всем законам логики и здравого смысла над головой засвистели камни, пущенные явно из какого-то метательного оружия – чуть ли не пращи, а, кроме того, в броню машины с глухим стуком стали биться дротики. Ощутив себя Квинтиллием Варром, утратившим свои легионы за здорово живешь вот в таком же дремучем, диком лесу, Морунген рефлекторно нырнул в люк, спасаясь от обстрела. Правда, история до сих пор не располагает точными сведениями о том, прятался ли Квинтиллий Варр в своем головном танке или все-таки нет, но Дитриху в этот момент было не до исторических соответствий.
Отдельно необходимо упомянуть, что загадочную русскую фрау как ветром сдуло если не до того, как упавшее дерево коснулось земли, то в тот же самый миг.
Кульминацией этого короткого эпизода стал тот факт, что следом за Дитрихом в люк сверзилось что-то мягкое, теплое и пушистое, нечувствительно наступив майору на голову, и тут же прыснуло куда-то вбок.
– Партизаны!!! – заорал майор, ощутив это мягкое и теплое у себя на макушке. – Ганс, огонь! Огонь!! Огонь!!!
– Не могу, господин майор! – взвизгнул Ганс незнакомым голосом. – Мне что-то в ру-у-ку вцепилось… А-ай!!!
– Отставить руку! – в ужасе рявкнул Дитрих. – Выполнять приказ командира – немедленно огонь!!!
Раздались глухие удары, словно домовитая хозяйка выбивала пышную пуховую подушку. Ганс колотил свободной рукой по чему-то отчаянно сопротивляющемуся, иногда попадая и по себе. В столь тесном пространстве было невозможно развернуться как следует и уж вовсе невозможно рассмотреть детали. Зато слышно было более чем хорошо. Нечто визжало, рычало, брыкалось-кусалось, судя по всему, и причем чувствительно, царапалось и пиналось.
– М-их! – взвизгивал Ганс, отбивая агрессора, как котлету.
Оторопевший Морунген сглотнул слюну и попытался навести порядок в своем хозяйстве.
– Генрих, – почти решительно скомандовал он, – помоги ему, иначе мы…
Тут он поднял голову и обнаружил, что видит голубое небо и какие-то ветки. Люк был распахнут настежь. Глаза майора широко открылись, и он подскочил на месте, судорожно вцепившись в рукоятку.
– Майн Готт! Наверное, они уже внутри! Говорила мне мама в детстве – закрывай, Дитрих, дверь в комнату.
Люк с лязгом захлопнулся.
– Господин майор, – возбужденно воскликнул Клаус, приникнув к смотровой щели, – повсюду какие-то обезьяны! На двух ногах! А в руках у них только луки, дубинки, копья, камни… Ни гранат, ни автоматов не видно! Дерево это чертово не очень большое… может, попытаться его сломать?
Морунген хотел было обратиться к Гансу, но прислушался к сопению, пыхтению и писку и передумал. Затем до его смятенного разума дошел смысл сообщения: луки? копья? дубины? И он моментально приник к смотровому устройству. Надо отметить, что явившееся взору зрелище не ошеломило его только по той причине, что он уже был достаточно ошеломлен и стойкий прусский организм постепенно начал приобретать иммунитет к российским чудесам.
Довольно большая толпа странного вида красноармейцев окружила танк со всех сторон. Одни из них расстреливали машину в упор из допотопных, грубо сработанных луков. Тонкий знаток и ценитель старого оружия, обладатель солидной коллекции, барон фон Морунген опытным взглядом определил их уровень как примитивный. Другие солдаты потрясали копьями, подпрыгивая от нетерпения на полусогнутых ногах и издавая скрипучие нечленораздельные звуки, которые, впрочем, за толщей брони были почти не слышны. Чуть поодаль стоял солидный человек с внушительной фигурой, чем-то неуловимо напомнивший Дитриху Германа Геринга. Его майор определил как командира этой войсковой части.
Красноармейцы вели себя более чем странно: с одной стороны, они не проявляли никаких признаков страха, с другой же – складывалось совершенно дикое впечатление, что танков они в глаза не видели, а потому не осведомлены о том, что оружие пролетариата – то бишь булыжники, – равно как и заостренные колья, броне не страшны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84