В качестве бесплатного приложения к короне Оттобальту досталась безутешная дядина вдова и беспокойные соседи-варвары.
Королева-тетя приезжала за утешением в среднем раза два в год, а заодно наводила в стране и в замке свои порядки.
Варвары вроде в утешении не нуждались, но по их поведению нельзя было утверждать этого наверняка. Во всяком случае, они тоже рвались в Упперталь, как без масла в это самое… и тоже норовили навести везде свои порядки.
Самое страшное, что и тете, и варварам-бруссам удавалось если и не все, то большая часть задуманного. Это было просто невыносимо и могло подкосить даже более крепкого человека. Король пока еще держался, но только пока. Периодически ему казалось, что пора бросать все и уходить в отшельники, но придворные напоминали ему, что в отшельничьем скиту между ним и недовольной тетушкой уже не будут стоять армия, слуги и королевский маг с его заклинаниями. Похоже, что временами только этот аргумент и удерживал Оттобальта на престоле.
Королеву-тетю звали Гедвигой, и она являлась существом настолько необыкновенным, что многие ученые мужи специально приезжали в Упперталь, чтобы познакомиться с ней поближе. Двое из них даже ухитрились написать солидные исследования и получить внеочередную степень в Шеттском университете Теперь они считаются светочами и столпами медицинской науки.
Остальные пока что лечатся.
Если бы в королевстве существовала традиция нанимать на службу опытного психоаналитика, который во всякое удобное время укладывал короля на кушетку и дотошно выпытывал у него давно забытые подробности и впечатления, то стало бы очевидным, что несчастья Оттобальта начались еще в цветущем босоногом детстве.
Рос он сиротой при дворе своего дяди, и уже тогда непреклонная тетя категорически запрещала ему играться со скипетром, обменивать королевскую корону на наконечники брусских стрел или гунухские клейкие сладости; а также протестовала против того, чтобы племянник, он же наследник, забавлялся трофейными черепами хабсских вельмож (которые, как известно, отличаются от прочих костяным выростом посреди лба и роговыми пластинами над ушами), в то время как дядя Хеннерт в двух шагах от него принимает хабсских же послов. Когда бы Оттобальту было известно высокоученое слово «деспот», он не преминул использовать его в отношении Гедвиги.
Но один случай окончательно подавил юного Оттобальта, а заодно и короля Хеннерта и всех его подданных, включая доблестную гвардию. Произошло это, когда юккенские циркачи выступали во дворе замка, показывая фокусы вроде глотания цветочных горшков и рогатых шлемов, жонглировали горящими факелами, стоя на пальцах на лезвии меча, и предсказывали будущее всем, кому не лень было полюбопытствовать. Были у них и дрессированные животные. А главным их козырем был неописуемых размеров мечезубый пумс, в железном ошейнике и на трех толстенных цепях. Толпа глазела, ахала и не рисковала подходить ближе чем на шесть шагов.
Люди очнулись только тогда, когда несмышленый королевский племянник уже подобрался к рычащему пумсу почти вплотную и тянул пухлую ручонку с ярко выраженным намерением подергать хищника за усы. Все остолбенели. А королева Гедвига трепещущей (насколько позволяла ее комплекция) голубицей сорвалась со своего кресла, подскочила к мальчонке и к зверю, отпихнула, подхватила на руки, оттащила и только потом вдумалась. И оказалось, что смятенная королева, как и все взволнованные женщины, немного перепутала объекты, в результате чего Оттобальт, отброшенный ее могучей рукой к цветастому шатру, ревел во все горло, а ошалевший от ужаса пумс, придавленный к пышной груди Гедвиги, скреб волочащимися задними лапами землю и тихо подвывал.
После того ни один человек во всем Уппертале и даже в ближайших окрестностях не смел противиться воле своей повелительницы. А жаль.
Неземное явление, в миру зовущееся до боли примитивным словом «тетя», поражало умы и сердца похлеще, чем удар молнии, землетрясение, наводнение и пожар единовременно. Так, она была способна подойти к шеренге солдат, что дисциплинированно справляли малую нужду на заднем дворе, в строго отведенном для этих целей месте, и потребовать, чтобы они немедленно прекратили, спрятали, подтянули штаны и сдвинулись на три-четыре метра вправо. А после – продолжили. Особо бывали отмечены те, кто оказывался в состоянии продолжать после такой встряски.
На кухне королева Гедвига тоже управлялась неплохо. Всего за несколько часов ей удавалось спрятать котлы и казаны, а также сковороды, кастрюли и бесчисленное множество предметов поменьше в такие труднодоступные места, что повар разражался истошными воплями при одном только взгляде, брошенном на его разоренное гнездо. Обычным результатом тетиной бурной деятельности являлось его – повара – неистовое желание оставить королевский двор и уйти в отшельники. С этим прошением он являлся к Оттобальту. Король, который и сам все время мечтал о том, как бы половчее смыться из дворца, в остальных подобной слабости духа не выносил. И поскольку повар был непреклонен, то приходилось существенно повышать ему жалованье, после чего он возвращался на кухню, где с горьким упорством потревоженного комара расставлял на место все свои причиндалы. Пробовали грозить смертной казнью, но на фоне тети любое наказание блекло и меркло. Сами палачи на весь долгий период пребывания королевы Гедвиги во дворце увядали. Энергии и энтузиазма у нее было хоть отбавляй, а совершенно оригинальный, недоступный прочим мыслящим существам, взгляд на вещи наделял ее страшной разрушительной силой.
Придворный маг таился как мышь под метлой, а слуги и служанки всевозможных рангов общались между собой исключительно серией разнообразных стонов и вздохов – слова были бессильны.
В королевстве поговаривали, что недавно переметнувшийся к великому князю Ландсхута военачальник Арсанис тоже сбежал не по доброй воле. Ходили даже слухи, что король, узнав о предательстве друга детства и самого лучшего полководца страны, тяжко вздохнул и пробормотал:
– Как я его понимаю!
Это печальное событие произошло аккурат в тот день, когда исполнилось ровно три месяца с момента приезда королевы-тети. В Уппертале этим все было сказано.
Король пришел в себя довольно быстро – сказалась старая рыцарская закалка и привычка сражаться с разными чудовищами, которыми буквально кишел Вольхолл. А может, наконец подействовал помет грифона…
Первая вторая глава
Гений заключается в умении отличать трудное от невозможного.
Наполеон
Вначале вроде бы все складывалось на редкость удачно.
Во-первых, Дитриха наконец вытошнило у полевого офицерского сортира, отчего на душе стало легче и не в пример радостнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Королева-тетя приезжала за утешением в среднем раза два в год, а заодно наводила в стране и в замке свои порядки.
Варвары вроде в утешении не нуждались, но по их поведению нельзя было утверждать этого наверняка. Во всяком случае, они тоже рвались в Упперталь, как без масла в это самое… и тоже норовили навести везде свои порядки.
Самое страшное, что и тете, и варварам-бруссам удавалось если и не все, то большая часть задуманного. Это было просто невыносимо и могло подкосить даже более крепкого человека. Король пока еще держался, но только пока. Периодически ему казалось, что пора бросать все и уходить в отшельники, но придворные напоминали ему, что в отшельничьем скиту между ним и недовольной тетушкой уже не будут стоять армия, слуги и королевский маг с его заклинаниями. Похоже, что временами только этот аргумент и удерживал Оттобальта на престоле.
Королеву-тетю звали Гедвигой, и она являлась существом настолько необыкновенным, что многие ученые мужи специально приезжали в Упперталь, чтобы познакомиться с ней поближе. Двое из них даже ухитрились написать солидные исследования и получить внеочередную степень в Шеттском университете Теперь они считаются светочами и столпами медицинской науки.
Остальные пока что лечатся.
Если бы в королевстве существовала традиция нанимать на службу опытного психоаналитика, который во всякое удобное время укладывал короля на кушетку и дотошно выпытывал у него давно забытые подробности и впечатления, то стало бы очевидным, что несчастья Оттобальта начались еще в цветущем босоногом детстве.
Рос он сиротой при дворе своего дяди, и уже тогда непреклонная тетя категорически запрещала ему играться со скипетром, обменивать королевскую корону на наконечники брусских стрел или гунухские клейкие сладости; а также протестовала против того, чтобы племянник, он же наследник, забавлялся трофейными черепами хабсских вельмож (которые, как известно, отличаются от прочих костяным выростом посреди лба и роговыми пластинами над ушами), в то время как дядя Хеннерт в двух шагах от него принимает хабсских же послов. Когда бы Оттобальту было известно высокоученое слово «деспот», он не преминул использовать его в отношении Гедвиги.
Но один случай окончательно подавил юного Оттобальта, а заодно и короля Хеннерта и всех его подданных, включая доблестную гвардию. Произошло это, когда юккенские циркачи выступали во дворе замка, показывая фокусы вроде глотания цветочных горшков и рогатых шлемов, жонглировали горящими факелами, стоя на пальцах на лезвии меча, и предсказывали будущее всем, кому не лень было полюбопытствовать. Были у них и дрессированные животные. А главным их козырем был неописуемых размеров мечезубый пумс, в железном ошейнике и на трех толстенных цепях. Толпа глазела, ахала и не рисковала подходить ближе чем на шесть шагов.
Люди очнулись только тогда, когда несмышленый королевский племянник уже подобрался к рычащему пумсу почти вплотную и тянул пухлую ручонку с ярко выраженным намерением подергать хищника за усы. Все остолбенели. А королева Гедвига трепещущей (насколько позволяла ее комплекция) голубицей сорвалась со своего кресла, подскочила к мальчонке и к зверю, отпихнула, подхватила на руки, оттащила и только потом вдумалась. И оказалось, что смятенная королева, как и все взволнованные женщины, немного перепутала объекты, в результате чего Оттобальт, отброшенный ее могучей рукой к цветастому шатру, ревел во все горло, а ошалевший от ужаса пумс, придавленный к пышной груди Гедвиги, скреб волочащимися задними лапами землю и тихо подвывал.
После того ни один человек во всем Уппертале и даже в ближайших окрестностях не смел противиться воле своей повелительницы. А жаль.
Неземное явление, в миру зовущееся до боли примитивным словом «тетя», поражало умы и сердца похлеще, чем удар молнии, землетрясение, наводнение и пожар единовременно. Так, она была способна подойти к шеренге солдат, что дисциплинированно справляли малую нужду на заднем дворе, в строго отведенном для этих целей месте, и потребовать, чтобы они немедленно прекратили, спрятали, подтянули штаны и сдвинулись на три-четыре метра вправо. А после – продолжили. Особо бывали отмечены те, кто оказывался в состоянии продолжать после такой встряски.
На кухне королева Гедвига тоже управлялась неплохо. Всего за несколько часов ей удавалось спрятать котлы и казаны, а также сковороды, кастрюли и бесчисленное множество предметов поменьше в такие труднодоступные места, что повар разражался истошными воплями при одном только взгляде, брошенном на его разоренное гнездо. Обычным результатом тетиной бурной деятельности являлось его – повара – неистовое желание оставить королевский двор и уйти в отшельники. С этим прошением он являлся к Оттобальту. Король, который и сам все время мечтал о том, как бы половчее смыться из дворца, в остальных подобной слабости духа не выносил. И поскольку повар был непреклонен, то приходилось существенно повышать ему жалованье, после чего он возвращался на кухню, где с горьким упорством потревоженного комара расставлял на место все свои причиндалы. Пробовали грозить смертной казнью, но на фоне тети любое наказание блекло и меркло. Сами палачи на весь долгий период пребывания королевы Гедвиги во дворце увядали. Энергии и энтузиазма у нее было хоть отбавляй, а совершенно оригинальный, недоступный прочим мыслящим существам, взгляд на вещи наделял ее страшной разрушительной силой.
Придворный маг таился как мышь под метлой, а слуги и служанки всевозможных рангов общались между собой исключительно серией разнообразных стонов и вздохов – слова были бессильны.
В королевстве поговаривали, что недавно переметнувшийся к великому князю Ландсхута военачальник Арсанис тоже сбежал не по доброй воле. Ходили даже слухи, что король, узнав о предательстве друга детства и самого лучшего полководца страны, тяжко вздохнул и пробормотал:
– Как я его понимаю!
Это печальное событие произошло аккурат в тот день, когда исполнилось ровно три месяца с момента приезда королевы-тети. В Уппертале этим все было сказано.
Король пришел в себя довольно быстро – сказалась старая рыцарская закалка и привычка сражаться с разными чудовищами, которыми буквально кишел Вольхолл. А может, наконец подействовал помет грифона…
Первая вторая глава
Гений заключается в умении отличать трудное от невозможного.
Наполеон
Вначале вроде бы все складывалось на редкость удачно.
Во-первых, Дитриха наконец вытошнило у полевого офицерского сортира, отчего на душе стало легче и не в пример радостнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84