– Нашлись какие-нибудь следы, предметы, хоть что-нибудь, по чему можно было бы судить о природе этого существа?
– С этим тоже возникли проблемы, – ответил Тхагаледжа, помедлив самую малость. – Были привлечены лучшие следопыты сангасоев, но зашли в тупик. Они столкнулись с неведомым и твердят, что ничего не понимают, но следы странные, не говоря о том, что их слишком мало. Пусть Великая Богиня не гневается на своих детей: они сделали, что смогли. А я приказал вызвать следопытов из Джералана.
– Но, Великая Богиня, – ахнул Нингишзида, обращаясь почему-то именно к ней, – ведь следопыты тагар никогда не были лучше сангасоев. Зачем обижать твоих достойных сыновей недоверием?
– Великая Богиня, – пробормотала Каэ с непередаваемой интонацией, – Великая Богиня, которая не может защитить свой народ. Ну что же, – она обернулась к Барнабе, – вот нас и настигло. Даже если бы я и захотела отсидеться за горами, то не получится: мой враг пришел за мной. А я, – она жалобно обвела глазами собеседников, – даже не знаю, где он.
Барнаба смутился:
– И я не знаю. Хотя должен был бы иметь об этом какое-то представление.
Каэтана решительно поднялась из кресла.
– Хорошо, Барнаба, ты обедай, постигай великую науку гурманства. Думаю, что Тхагаледжа и Нингишзида будут тебе такой же прекрасной компанией, как и мне. А я буду у себя. После обеда, – кивнула она жрецу, – приходи. Я дам тебе несколько распоряжений.
– Но... – начал было тот.
– После обеда, – раздельно сказала Каэ.
Татхагатха только прерывисто вздохнул: о чем прикажете говорить со Временем во время обеда и как тут изъясняться без неудачных каламбуров?
Когда, спустя два часа, Нингишзида, Тхагаледжа и довольный и отдувающийся Барнаба вошли в правый притвор храма, разыскивая богиню, их глазам предстало знакомое и совершенно недвусмысленное зрелище. Каэтана стояла посреди комнаты, облаченная в дорожный мужской костюм, подпоясанная широким поясом с металлическими наборными пластинами, и прилаживала перевязь для двух мечей, которые лежали перед ней на столе.
– Все-таки решила уйти, – не то спросил, не то утвердил жрец.
– Пора. – Интагейя Сангасойя наконец справилась с перевязью и занялась дорожным мешком. – Мне нужно все приготовить в дорогу и быть готовой отправиться в путь в любую минуту. Не мешайте мне, а лучше помогите проверить, не забыла ли я чего.
Она некоторое время сосредоточенно копалась в вещах, бормоча что-то под нос.
– Покой – страшная штука. Стоит пожить на одном месте полгода, как начинает казаться, что я ничего не смыслю в путешествиях. – Каэ лукаво подмигнула. – И должна с прискорбием отметить, что это на самом деле так. Например, забыла средство для добывания огня – любое, огниво хотя бы.
– А кто тут богиня? – невзначай обронил Барнаба.
– Это не имеет принципиального значения. Со своими «божественными» способностями я уже имела кучу хлопот. Предпочитаю не связываться...
– Может, ты все-таки торопишься? – с надеждой в голосе произнес правитель. – Что делать нам, когда ты уйдешь?
– Как говорит один мой знакомый император, пора становиться тираном. Буквально никто не считается с решением вышестоящей инстанции... Ты хочешь спросить, что вам делать, если я не вернусь?
Татхагатха промолчал, но по его лицу было видно, что именно это он имел в виду.
– Я надеюсь вернуться и на сей раз, потому что не имею права на роскошь оставить этот мир на произвол судьбы, – сказала она и неожиданно захихикала.
Нингишзида позволил себе высоко поднять бровь в знак недоумения. Барнаба же не стал деликатничать:
– Что это ты вдруг развеселилась?
– Да так, услышала себя со стороны... Тоже мне спасительница мира. – Она помрачнела. – Самое страшное: понимаешь свою собственную беспомощность и вместе с тем знаешь, что действительно должна сделать все, чего сделать не можешь, потому что больше некому. Ладно, это сантименты. А вам надлежит готовиться к войне – к последней войне, в которой не будет проигравших. Вы должны знать, что после нее существовать будет только один из нас: или мы, или наш враг. Хотелось бы все-таки, чтобы остались именно мы. Только вот гарантий никаких нет и быть не может.
– Ты считаешь, что это время уже наступило? – спросил Тхагаледжа.
– Я бы рада была ответить тебе, что у нас еще вся жизнь впереди, но, боюсь, если мы хоть немного промедлим с решением, уже нечего будет решать. Мы просто окажемся перед фактом, что живем в совершенно ином, видоизменившемся мире. Мне страшно подумать, как немного времени осталось, чтобы подготовиться к этой битве и найти врага.
Барнаба важно кивнул внезапно облысевшей головой:
– Я тоже чувствую, как расползается повсюду тень того, что и назвать-то толком нельзя. Оно есть везде, и, с другой стороны, его нельзя определить, указать на него: смотрите, люди, – вот это подлежит немедленному уничтожению. И мне страшно. – Он тепло улыбнулся Каэтане. – Ты не останешься одна, девочка моя. Мы пойдем вместе, и единственное, что я могу точно тебе обещать, – времени у тебя хватит. Я сделаю все, что в моих силах? А еще с тобой будут они. – И Время слегка раскланялось с мечами Гоффаннона, лежавшими на столе.
– Ты их знаешь? – спросил татхагатха. – Я имел в виду, что ты поздоровался с ними, как с живыми существами.
– А они и есть живые, – сказал Барнаба. – Люди слишком молоды, чтобы знать эту историю. Ее никогда никому не рассказывали, и очевидцев уже давным-давно нет. А те, кто помнят, не станут об этом говорить.
Каэтана погладила рукой оба клинка.
– Если хочешь, расскажи им. Может, это и несправедливо, что столько лет никто не отдавал должного двум храбрым и верным душам. Расскажи, Барнаба, и я тоже послушаю.
– Удобно ли? – спросил тот.
И стало очевидно, что он слегка кокетничает, желая, чтобы его упрашивали. Нингишзида и татхагатха так заинтересовались странным заявлением богини о двух душах мечей, что без колебаний подыграли Времени. Оказалось, самое главное – это соблюдение условностей, потому что долго уговаривать Барнабу не пришлось.
– Это произошло более тысячи лет тому назад, – начал толстяк неторопливо. – Наша дорогая Каэтана тогда была еще совершеннейшим ребенком, но ребенком прелестным и очаровательным. А любовь к человеческому обществу, кажется, родилась вместе с ней. Все началось в эпоху расцвета Сонандана. В храме Интагейя Сангасойи верховным жрецом тогда был Эагр – красавец и силач. И, как водится во всех легендах, было у него два брата: Такахай и Тайяскарон...
Услышав эти имена, правитель и Нингишзида растерянно переглянулись.
– Вы правы, – обратился к ним Барнаба, – именно они. Верховный жрец был без памяти влюблен в свою богиню, хотя и говорил всем, что любит Истину. Но ведь он не лгал, правда?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137