Больше всего ей нравилось, когда Косма возвращался и дарил Ольге духи, кремы, помаду. Не забывал и Тею. Свой сувенир она принимала с благоговением, произнося «спасибо» едва слышным шепотом...
— Будь добра, Тея, накрой на стол,— сказала Ольга.— Достань большую бутылку вина. Я на минутку — переодеться.
Она поднялась по лестнице, толкнула дверь спальни, но не успела снять платье, как в дверях появился Павел.
— Подожди,— пробормотала она. Но Павел уже держал ее в объятиях.— Сумасшедший! — только и успела она воскликнуть, когда он рывком опрокинул ее на кровать.
Они долго молчали, опьяненные близостью. Павел гладил ее растрепавшиеся волосы, а Ольга обхватила его могучие плечи и зажмурила глаза. Еле слышно шепнула ему на ухо:
— Давно мне не было так хорошо, как сегодня...
И снова время остановилось для них, так неистова была страсть. Первым очнулся Павел.
— Слушай, есть хочу — не могу! А если не накормишь, я тебя живьем проглочу!
Ольга прижалась к нему, нежно укусила за мочку .уха.
— Такому людоеду только попадись! — И вдруг вскочила: — А Тея? Бедняжка. В третий раз, наверно, разогревает...
— Что ты так всполошилась,— развел руками Павел.— Думаешь, она не подозревает, что за секреты у супругов, когда они остаются наедине? Тем более если она красива и молода, да и он как будто еще ничего.
Они были идеальной парой. Он — волевой, неугомонный, властный. Она, несмотря на свой независимый характер,— эмоциональная, чуткая. И Косма, который раньше не пропускал ни одной юбки, остепенился. Ольга владела всеми его чувствами, крепко держала на шелковом поводке, и он не возражал. Натура тонкая, чувствительная к любым проявлениям вульгарности, Ольга сама не могла понять, чем ее так завораживает этот человек. Если у них и бывали кризисные ситуации, разногласия, переходящие в явную враждебность, то счастье взаимной любви быстро разгоняло тучи, и они забывали обо всем, а потом вместе смеялись над своими размолвками.
С самого начала Павел Косма ввел в семье принцип, от которого не отходил ни на йоту: у каждого своя работа, свой служебный долг и общественные обязанности. Каждый разбирается в своих делах сам и полагается только на свои силы. Ольгу оскорбляли черствость Павла, его подчеркнутое безразличие к ее статьям, командировкам, друзьям. Нередко ей хотелось поделиться с ним сомнениями, переживаниями, но когда она однажды попыталась, он сразу осадил ее: «А что будет, если я начну советоваться с тобой по своим техническим проблемам, таким, как, например, отбор изоляционного материала для моторов?» Сухая жесткость этого ответа глубоко запала ей в душу. Постепенно они привыкли, оставаясь вдвоем, полностью отключаться от забот. У каждого был свой круг знакомых, с которыми можно обмениваться мнениями, советоваться и спорить. У Павла круг этот, по мере того как он забирал в свой железный кулак нити управления заводом, становился уже и мало-помалу окончательно распался. Ольга же, наоборот, поддерживала контакты со многими людьми в городе и уезде благодаря многочисленным статьям и репортажам, интервью и комментариям на самые острые социальные темы. В редакции ее любили и ценили как хорошего товарища и обязательного человека. В отделе культуры, которым она вскоре стала заведовать, ее журналистский талант открылся новыми гранями. Но, к удивлению коллектива, она упорно уходила от споров по хозяйственным проблемам, хотя было известно, что в академии блистала именно в этой области. Впрочем, когда на редакционных летучках обсуждались экономические материалы, выступления Ольги всегда отличались конструктивностью. За обеденным столом она частенько рассказывала Павлу об интересных фактах и впечатлениях от своих поездок по провинции. И ее возмущали резкие, безапелляционные суждения Павла о сложных проблемах, запутанных ситуациях. Как-то речь зашла о молодежи, и они незаметно, слово за слово, крепко повздорили. Для него вся молодежь — это «безответственные бездельники, которым подавай легкую жизнь и развлечения». На замечание, что и у него на заводе есть серьезная молодежь, передовики производства, студенты-заочники, Павел рассмеялся, не скрывая самодовольства: «Это только на «Энергии»! У нас воспитанием молодежи занимаются серьезно, без словоблудия, и они знают, что никто с ними нянчиться не будет. Любое нарушение внутреннего распорядка сурово наказывается, и это служит хорошим примером. Если кто не выполняет норму — скатертью дорога! Мерзавцев и шалопаев не держим!» Тогда она рассказала, что два дня назад трое парней с «Энергии» устроили в закусочной драку, ударили милиционера, который уговаривал их разойтись по домам, ночь провели в камере, а утром, постриженные и пропущенные, как полагается, через душ, были отправлены на завод и переданы с рук на руки секретарю комитета комсомола Ралуке Думитреску. Косма в ярости закричал: «Это клевета! Такое от меня не могли скрыть!»... Как-то Ольга опубликовала несколько репортажей по социальным проблемам, вызвавших многочисленные отклики. Темы эти были подхвачены даже центральной печатью, но Павла они не заинтересовали. Ольгу поразила тогда его удивительная близорукость, ведь, как выяснилось, он не знал даже того, что происходит в уезде, понятия не имел о том, чем живут люди, что их интересует и какие у них трудности. Все это навевало на него скуку. О том, что его жена защитила диссертацию, получила звание кандидата общественных наук, он узнал из газеты. Второпях, без всякой радости поздравил ее, а на следующий день она услышала, как он, разговаривая с кем-то по телефону, пренебрежительно бросил: «Кандидатское звание — это нуль без палочки, в стране полным-полно этих кандидатов и докторов, а вот толкового инженера днем с огнем не сыщешь». Ольга почувствовала себя глубоко оскорбленной. Однако забылась и эта обида...
Усевшись за стол, они стали извиняться перед Теей за опоздание, но девушка только счастливо улыбалась: давно не видела она хозяев в таком хорошем расположении духа. Павел попытался усадить ее вместе с ними за стол, однако Тея категорически отказалась. Она только подняла бокал за здоровье Космы, пожелала ему долгих лет жизни и сделала один-единственный глоток. Зато Павел ел за троих, а пил за десятерых. К десерту он уже был крепко под хмельком, однако предложил еще выпить кофе в увитой розами беседке. После кофе они снова поднялись наверх, и Косма попытался обнять Ольгу. Осторожно высвободившись, она сказала, что придет через минуту. А когда вернулась, он лежал поперек кровати, широко раскинув руки, и храпел так, что дрожали стекла. С большим трудом Ольга уложила его поудобнее, взяла журнал и попыталась читать. Но буквы прыгали перед глазами, и пришлось погасить свет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
— Будь добра, Тея, накрой на стол,— сказала Ольга.— Достань большую бутылку вина. Я на минутку — переодеться.
Она поднялась по лестнице, толкнула дверь спальни, но не успела снять платье, как в дверях появился Павел.
— Подожди,— пробормотала она. Но Павел уже держал ее в объятиях.— Сумасшедший! — только и успела она воскликнуть, когда он рывком опрокинул ее на кровать.
Они долго молчали, опьяненные близостью. Павел гладил ее растрепавшиеся волосы, а Ольга обхватила его могучие плечи и зажмурила глаза. Еле слышно шепнула ему на ухо:
— Давно мне не было так хорошо, как сегодня...
И снова время остановилось для них, так неистова была страсть. Первым очнулся Павел.
— Слушай, есть хочу — не могу! А если не накормишь, я тебя живьем проглочу!
Ольга прижалась к нему, нежно укусила за мочку .уха.
— Такому людоеду только попадись! — И вдруг вскочила: — А Тея? Бедняжка. В третий раз, наверно, разогревает...
— Что ты так всполошилась,— развел руками Павел.— Думаешь, она не подозревает, что за секреты у супругов, когда они остаются наедине? Тем более если она красива и молода, да и он как будто еще ничего.
Они были идеальной парой. Он — волевой, неугомонный, властный. Она, несмотря на свой независимый характер,— эмоциональная, чуткая. И Косма, который раньше не пропускал ни одной юбки, остепенился. Ольга владела всеми его чувствами, крепко держала на шелковом поводке, и он не возражал. Натура тонкая, чувствительная к любым проявлениям вульгарности, Ольга сама не могла понять, чем ее так завораживает этот человек. Если у них и бывали кризисные ситуации, разногласия, переходящие в явную враждебность, то счастье взаимной любви быстро разгоняло тучи, и они забывали обо всем, а потом вместе смеялись над своими размолвками.
С самого начала Павел Косма ввел в семье принцип, от которого не отходил ни на йоту: у каждого своя работа, свой служебный долг и общественные обязанности. Каждый разбирается в своих делах сам и полагается только на свои силы. Ольгу оскорбляли черствость Павла, его подчеркнутое безразличие к ее статьям, командировкам, друзьям. Нередко ей хотелось поделиться с ним сомнениями, переживаниями, но когда она однажды попыталась, он сразу осадил ее: «А что будет, если я начну советоваться с тобой по своим техническим проблемам, таким, как, например, отбор изоляционного материала для моторов?» Сухая жесткость этого ответа глубоко запала ей в душу. Постепенно они привыкли, оставаясь вдвоем, полностью отключаться от забот. У каждого был свой круг знакомых, с которыми можно обмениваться мнениями, советоваться и спорить. У Павла круг этот, по мере того как он забирал в свой железный кулак нити управления заводом, становился уже и мало-помалу окончательно распался. Ольга же, наоборот, поддерживала контакты со многими людьми в городе и уезде благодаря многочисленным статьям и репортажам, интервью и комментариям на самые острые социальные темы. В редакции ее любили и ценили как хорошего товарища и обязательного человека. В отделе культуры, которым она вскоре стала заведовать, ее журналистский талант открылся новыми гранями. Но, к удивлению коллектива, она упорно уходила от споров по хозяйственным проблемам, хотя было известно, что в академии блистала именно в этой области. Впрочем, когда на редакционных летучках обсуждались экономические материалы, выступления Ольги всегда отличались конструктивностью. За обеденным столом она частенько рассказывала Павлу об интересных фактах и впечатлениях от своих поездок по провинции. И ее возмущали резкие, безапелляционные суждения Павла о сложных проблемах, запутанных ситуациях. Как-то речь зашла о молодежи, и они незаметно, слово за слово, крепко повздорили. Для него вся молодежь — это «безответственные бездельники, которым подавай легкую жизнь и развлечения». На замечание, что и у него на заводе есть серьезная молодежь, передовики производства, студенты-заочники, Павел рассмеялся, не скрывая самодовольства: «Это только на «Энергии»! У нас воспитанием молодежи занимаются серьезно, без словоблудия, и они знают, что никто с ними нянчиться не будет. Любое нарушение внутреннего распорядка сурово наказывается, и это служит хорошим примером. Если кто не выполняет норму — скатертью дорога! Мерзавцев и шалопаев не держим!» Тогда она рассказала, что два дня назад трое парней с «Энергии» устроили в закусочной драку, ударили милиционера, который уговаривал их разойтись по домам, ночь провели в камере, а утром, постриженные и пропущенные, как полагается, через душ, были отправлены на завод и переданы с рук на руки секретарю комитета комсомола Ралуке Думитреску. Косма в ярости закричал: «Это клевета! Такое от меня не могли скрыть!»... Как-то Ольга опубликовала несколько репортажей по социальным проблемам, вызвавших многочисленные отклики. Темы эти были подхвачены даже центральной печатью, но Павла они не заинтересовали. Ольгу поразила тогда его удивительная близорукость, ведь, как выяснилось, он не знал даже того, что происходит в уезде, понятия не имел о том, чем живут люди, что их интересует и какие у них трудности. Все это навевало на него скуку. О том, что его жена защитила диссертацию, получила звание кандидата общественных наук, он узнал из газеты. Второпях, без всякой радости поздравил ее, а на следующий день она услышала, как он, разговаривая с кем-то по телефону, пренебрежительно бросил: «Кандидатское звание — это нуль без палочки, в стране полным-полно этих кандидатов и докторов, а вот толкового инженера днем с огнем не сыщешь». Ольга почувствовала себя глубоко оскорбленной. Однако забылась и эта обида...
Усевшись за стол, они стали извиняться перед Теей за опоздание, но девушка только счастливо улыбалась: давно не видела она хозяев в таком хорошем расположении духа. Павел попытался усадить ее вместе с ними за стол, однако Тея категорически отказалась. Она только подняла бокал за здоровье Космы, пожелала ему долгих лет жизни и сделала один-единственный глоток. Зато Павел ел за троих, а пил за десятерых. К десерту он уже был крепко под хмельком, однако предложил еще выпить кофе в увитой розами беседке. После кофе они снова поднялись наверх, и Косма попытался обнять Ольгу. Осторожно высвободившись, она сказала, что придет через минуту. А когда вернулась, он лежал поперек кровати, широко раскинув руки, и храпел так, что дрожали стекла. С большим трудом Ольга уложила его поудобнее, взяла журнал и попыталась читать. Но буквы прыгали перед глазами, и пришлось погасить свет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103