..
— Откуда ты взял, что лживые слухи против народной власти распространяют отсталые араты? Нечего сваливать на отсталых и невежественных! А не кажется ли тебе, что клевета на революционеров — дело рук некоторых «умников»? — с места возмутился согбенный старик, недавний крепостной богатого феодала.
Сэд внимательно выслушал слова старика и в знак солидарности кивнул головой.
— Товарищи! Не стоит сейчас рядить-судить о том, кто распространитель вредоносных слухов. Главное, товарищи, не поддаваться провокациям и панике. Будьте бдительны к проискам врагов нашей с вами народной власти. Это правда, что государство гарантирует свободу религии, но использовать ее во вредных для государства целях запрещено законом. Прошу всех принять это к сведению.
Слова попросил пожилой караванщик с огрубевшим от степного ветра и солнца корявым лицом и вышел на середину юрты.
— Народная власть — это наша власть, она дала нам свободу. Зачем же мы будем против своей же власти сети плести?
Правильно председатель сказал: клевета на нашу власть и попытки посеять смуту — дело рук бывшей знати.
— Правильно, дед Жамба, — хором поддержали Караванщика собравшиеся.
— Конечно, Жамба-гуай прав, — поспешил реабилитировать себя Лувсан, — я ведь ничего Плохого не хотел сказать. Я только хотел вставить пару слов в поддержку народной власти.
— Кто еще хочет выступить? Высказывайтесь, товарищи,- кто то думает. Не бойтесь. Может, у кого вопросы есть?
С места поднялась бойкая на язык старуха Ульдзий, известная округе Жалобщица.
— Говорят, что в здешнем монастыре будут возводить боль-ой субурган. Правда ли это? И можно ли вносить свои пожертвования на возведение субургана?
Вопрос этот, вероятно, волновал сердца всех жителей хотона, поэтому, ожидая, что скажет Сэд, все сразу замолчали.
— Пока никаких официальных заявлений насчет возведения субургана не поступало. По слухи 6 новом субургане, видимо, не лишены основания. Лепту, разумеется, вносить никому не запрещено. Каждый вносит, что хочет. Однако наивно думать, что с воздвижением субургана все сразу станет прекрасным и что ваши желания тотчас сбудутся. Никакой субурган, даже самый огромный, не принесет абсолютно никакой пользы аратам. По-моему, чем отдавать ламам деньги и ценности, лучше купить в магазине вещи, которые пригодятся вам самим в вашем хозяйстве.
— Сколько веков мы безропотно поклонялись и молились бур-хану, но жизнь наших дедов и отцов от этого не становилась лучше. Бедные нищали, а богатеи еще больше жирели. Если бурхан действительно посылает свое благословение верующим за их великие пожертвования, то почему он благословляет только богатых? А вот народная власть, которой и десятка лет не наберется, уже изменила нашу жизнь в корне. Мы, бедняки, никогда не евшие досыта, а только пасшие бесчисленные стада феодалов, сейчас имеем скот и хорошие юрты для жилья. И все сыты, обуты, одеты. Зачем же мы будем отдавать на субурган свое имущество и скот, которые дала нам народная радеть? Мы должны сами ими пользоваться.
Это выступил член народно-революционной партии Цултэм, отец которого работал табунщиком у краснолицего Лувсана, но упал с необъезженного коня, сильно расшибся, долго болел да так и не встал с постели. Место его с ранних лет занял Цултэм, на которого постоянно сыпались шлепки, подзатыльники й пинки злого и жадного хозяина. Сколько унижений, оскорблений и издевательств он вынес в детстве! Но вот пришла в их край новая жизнь, сделавшая всех граждан равными и свободными. И жизненная дорога показалась Цултэму длинной и широкой. Увидев среди собравшихся надменное лицо своего' бывшего хозяина Лув-
сана, вспомнил Цултэм, как однажды толстая жена Лувсана измывалась над его голодным: сынишкой. Она заставляла его сортировать мучную приправу для чая и не давала ребенку ни щепотки, чтобы утолить голод; вспомнил Цултэм, как она обзывала его сына недоноском, ублюдком и дико при этом хохотала. В тот вечер, пригнав табун и с трудом успокоив плачущего сына, Цултэм собрал пожитки, взвалил их на арбу и перекочевал в другой хотон, где скотоводы уже объединились в артель. Артельщики, учитывая бедственное положение Цултэма, выделили ему в безвозмездное пользование двух дойных коров и коня из конфискованного у феодалов скота. С этого дня Цултэм понял, что значит народная власть, и стал ее верным защитником. Из года в год жизнь артельщиков становилась зажиточней, и бедняки давно перестали заглядывать в чужие котлы.
— Я не забыл, как некоторые слали мне проклятья, когда я прошлым летом вступил в партию, — продолжал Цултэм. — Они пугали меня тем, что если я вступлю в ряды нашей партии, то на моих родителей найдет порча, и они умрут, а бурхан накажет меня и моих детей. Некоторые пытались даже повлиять на меня через моих родных и близких. Но я, конечно, поступил по-своему. Всем сердцем чувствую, что способствовать усилению монастырей не следует. Вообще возведение субургана лично мне представляется странным. Разве недостаточно нашим верующим уже готовых субурганов? Обычно на возведение субургана намечаются обильные пожертвования. Думаю, что к этому вопросу каждый верующий должен подойти с умом. Лучше внести свою лепту в организацию школ для наших детей. — Цултэм кончил говорить и сел напротив Лувсана.
«Ну, подожди, дождешься своего часа. Ишь какой разговорчивый стал. Лучше бы я тебя в степи конем раздавил», — говорили глаза бывшего его хозяина.
С мест загалдели хором:
— Так будут или нет возводить субурган?
— Сколько и что жертвовать?
Председатель подождал, пока люди угомонятся, и сказал:
— Товарищи, я вас пригласил сюда не для обсуждения вопроса о субургане, а для того, чтобы призвать вас повысить бдительность, не верить клеветническим слухам затаившихся врагов, давать отпор их нападкам на нашу народную власть.
На этом собрание закончилось. Люди с шумом расходились небольшими группками, в каждой оживленно обсуждали наболевшие вопросы. Возле коновязи Сэд увидел Цултэма.
— Хорошо говорил, доходчиво. Прошу тебя как члена партии понаблюдать, откуда ползут слухи. У нашей молодой власти еще много врагов. Они ни перед чем не остановятся, чтобы отвернуть народ от нее. Эту заразу мы должны вырвать с корнем.
— Ясно, товарищ председатель. Да тот же богатей Лув-сан настроен к нам враждебно, Он сидит среди нас с лицом
ягненка, а за нашей спиной действует, как шакал. Я бы их всех перестрелял.
— Нельзя всех стричь под одну гребенку, — Сэд положил свою руку на плечо Цултэма. — И среди зажиточных встречаются не последние люди, понял? Почему ты думаешь, что Лув-сан — наш первейший враг?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
— Откуда ты взял, что лживые слухи против народной власти распространяют отсталые араты? Нечего сваливать на отсталых и невежественных! А не кажется ли тебе, что клевета на революционеров — дело рук некоторых «умников»? — с места возмутился согбенный старик, недавний крепостной богатого феодала.
Сэд внимательно выслушал слова старика и в знак солидарности кивнул головой.
— Товарищи! Не стоит сейчас рядить-судить о том, кто распространитель вредоносных слухов. Главное, товарищи, не поддаваться провокациям и панике. Будьте бдительны к проискам врагов нашей с вами народной власти. Это правда, что государство гарантирует свободу религии, но использовать ее во вредных для государства целях запрещено законом. Прошу всех принять это к сведению.
Слова попросил пожилой караванщик с огрубевшим от степного ветра и солнца корявым лицом и вышел на середину юрты.
— Народная власть — это наша власть, она дала нам свободу. Зачем же мы будем против своей же власти сети плести?
Правильно председатель сказал: клевета на нашу власть и попытки посеять смуту — дело рук бывшей знати.
— Правильно, дед Жамба, — хором поддержали Караванщика собравшиеся.
— Конечно, Жамба-гуай прав, — поспешил реабилитировать себя Лувсан, — я ведь ничего Плохого не хотел сказать. Я только хотел вставить пару слов в поддержку народной власти.
— Кто еще хочет выступить? Высказывайтесь, товарищи,- кто то думает. Не бойтесь. Может, у кого вопросы есть?
С места поднялась бойкая на язык старуха Ульдзий, известная округе Жалобщица.
— Говорят, что в здешнем монастыре будут возводить боль-ой субурган. Правда ли это? И можно ли вносить свои пожертвования на возведение субургана?
Вопрос этот, вероятно, волновал сердца всех жителей хотона, поэтому, ожидая, что скажет Сэд, все сразу замолчали.
— Пока никаких официальных заявлений насчет возведения субургана не поступало. По слухи 6 новом субургане, видимо, не лишены основания. Лепту, разумеется, вносить никому не запрещено. Каждый вносит, что хочет. Однако наивно думать, что с воздвижением субургана все сразу станет прекрасным и что ваши желания тотчас сбудутся. Никакой субурган, даже самый огромный, не принесет абсолютно никакой пользы аратам. По-моему, чем отдавать ламам деньги и ценности, лучше купить в магазине вещи, которые пригодятся вам самим в вашем хозяйстве.
— Сколько веков мы безропотно поклонялись и молились бур-хану, но жизнь наших дедов и отцов от этого не становилась лучше. Бедные нищали, а богатеи еще больше жирели. Если бурхан действительно посылает свое благословение верующим за их великие пожертвования, то почему он благословляет только богатых? А вот народная власть, которой и десятка лет не наберется, уже изменила нашу жизнь в корне. Мы, бедняки, никогда не евшие досыта, а только пасшие бесчисленные стада феодалов, сейчас имеем скот и хорошие юрты для жилья. И все сыты, обуты, одеты. Зачем же мы будем отдавать на субурган свое имущество и скот, которые дала нам народная радеть? Мы должны сами ими пользоваться.
Это выступил член народно-революционной партии Цултэм, отец которого работал табунщиком у краснолицего Лувсана, но упал с необъезженного коня, сильно расшибся, долго болел да так и не встал с постели. Место его с ранних лет занял Цултэм, на которого постоянно сыпались шлепки, подзатыльники й пинки злого и жадного хозяина. Сколько унижений, оскорблений и издевательств он вынес в детстве! Но вот пришла в их край новая жизнь, сделавшая всех граждан равными и свободными. И жизненная дорога показалась Цултэму длинной и широкой. Увидев среди собравшихся надменное лицо своего' бывшего хозяина Лув-
сана, вспомнил Цултэм, как однажды толстая жена Лувсана измывалась над его голодным: сынишкой. Она заставляла его сортировать мучную приправу для чая и не давала ребенку ни щепотки, чтобы утолить голод; вспомнил Цултэм, как она обзывала его сына недоноском, ублюдком и дико при этом хохотала. В тот вечер, пригнав табун и с трудом успокоив плачущего сына, Цултэм собрал пожитки, взвалил их на арбу и перекочевал в другой хотон, где скотоводы уже объединились в артель. Артельщики, учитывая бедственное положение Цултэма, выделили ему в безвозмездное пользование двух дойных коров и коня из конфискованного у феодалов скота. С этого дня Цултэм понял, что значит народная власть, и стал ее верным защитником. Из года в год жизнь артельщиков становилась зажиточней, и бедняки давно перестали заглядывать в чужие котлы.
— Я не забыл, как некоторые слали мне проклятья, когда я прошлым летом вступил в партию, — продолжал Цултэм. — Они пугали меня тем, что если я вступлю в ряды нашей партии, то на моих родителей найдет порча, и они умрут, а бурхан накажет меня и моих детей. Некоторые пытались даже повлиять на меня через моих родных и близких. Но я, конечно, поступил по-своему. Всем сердцем чувствую, что способствовать усилению монастырей не следует. Вообще возведение субургана лично мне представляется странным. Разве недостаточно нашим верующим уже готовых субурганов? Обычно на возведение субургана намечаются обильные пожертвования. Думаю, что к этому вопросу каждый верующий должен подойти с умом. Лучше внести свою лепту в организацию школ для наших детей. — Цултэм кончил говорить и сел напротив Лувсана.
«Ну, подожди, дождешься своего часа. Ишь какой разговорчивый стал. Лучше бы я тебя в степи конем раздавил», — говорили глаза бывшего его хозяина.
С мест загалдели хором:
— Так будут или нет возводить субурган?
— Сколько и что жертвовать?
Председатель подождал, пока люди угомонятся, и сказал:
— Товарищи, я вас пригласил сюда не для обсуждения вопроса о субургане, а для того, чтобы призвать вас повысить бдительность, не верить клеветническим слухам затаившихся врагов, давать отпор их нападкам на нашу народную власть.
На этом собрание закончилось. Люди с шумом расходились небольшими группками, в каждой оживленно обсуждали наболевшие вопросы. Возле коновязи Сэд увидел Цултэма.
— Хорошо говорил, доходчиво. Прошу тебя как члена партии понаблюдать, откуда ползут слухи. У нашей молодой власти еще много врагов. Они ни перед чем не остановятся, чтобы отвернуть народ от нее. Эту заразу мы должны вырвать с корнем.
— Ясно, товарищ председатель. Да тот же богатей Лув-сан настроен к нам враждебно, Он сидит среди нас с лицом
ягненка, а за нашей спиной действует, как шакал. Я бы их всех перестрелял.
— Нельзя всех стричь под одну гребенку, — Сэд положил свою руку на плечо Цултэма. — И среди зажиточных встречаются не последние люди, понял? Почему ты думаешь, что Лув-сан — наш первейший враг?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39