Какое-то время удается пролежать на боку, на руке и плече. Сучий матрас. Жуть гребаная.
Все скулишь, скулишь, скулишь, а! Конечно, ты же только и думаешь о своем дурацком предчувствии.
А это без толку.
Еще и потому, что ты же знаешь, к чему все сводится. Это ж дает им еще одно преимущество, слепота, она означает, что ты и вовсе у них в руках. Чем смешны эти ублюдки, они ведь думают, что вколотили тебе в башку мысль об участи, которая будет похуже смерти. Слишком они часто в телик пялятся, мудилы, вот им и кажется, будто они по главной улице Нью-Йорка разгуливают или еще по какому сраному городу, по Чикаго, и каждый из них – трепаный Аль Пачино или Хэмфри Богарт, друг, точно тебе говорю.
Ты перебираешь всю свою жизнь, но это дело пустое; некоторые вещи попросту очевидны. Люди иногда дают друг другу второй шанс. Вот что поражает. Больше никто этого не делает. Только мы двое, только мы это и делали.
Спичка! Этот хмырь чиркнул спичкой! Ну и все, на хер, ясно – подсадной, они к нему лягаша подсадили. Сэмми улыбается. И, переждав с минуту, спрашивает, затянуться не дашь, приятель?
Не отвечает. Ну ладно.
Опять вышагивать начал. Охрененно на нервы действует, ты пытаешься с этим бороться, да не выходит. Сейчас бы чашечку кофе. Запустил бы ею в долбака! Сэмми фыркает, подавляет смешок; и фыркает снова. Дичь долбаная.
Нет, а попить бы неплохо. Во рту, блин, совсем пересохло. Стакан воды, ледяной воды
и помада на полупустой чашке кофе,
что ты налила да не допила-а-а.
В жопу.
Ты сейчас думаешь про Элен, друг, и она, может, тоже думает вот про этого самого парня, про своего мужчину, лежащего, задрогнув, в пустой комнате, в темной пещере одинокой души. Ну уж это точно строка из песни, друг, нет вопросов.
Футбольные матчи, в которых я играл. Нет, вообще-то был один, на кубок
В ноздри ему вплывает табачный дымок. Ладно. Никто ж не мешает Сэмми получать от него удовольствие, как будто это его дымок, от его собственной сигареты, друг, ну то есть какого хрена, ладно, проехали, проехали
долбаный козел долбаный долбаный подсадной засранец.
Вот поэтому дергаться и не стоит. Не дергайся. Это ошибка, серьезный промах. Пусть они сами делают свое дело. Может, этот малый глухой. Шуточка в их духе. Слепой сидит с глухим. А то еще с глухонемым. Умора. Представляешь, как они там пялятся в свой сраный монитор.
Исус Христос всемогущий, нет, он просто обязан попробовать.
Эй, ты не глухой, на хер? Я же просил, кончай, в жопу, топать.
А тебе-то что?
Это не твое дело, просто следи за собой, на хер.
Ты о чем?
О том, что ты мне охренел, мужик, довел, на хер, понял, мне покой нужен.
Горло у Сэмми перехватывает, он заходится в кашле; комок какого-то дерьма вылетает из легких, Сэмми перекатывает его в гортани, потом глотает. Может, этого малого никогда не доставали браслетами. Может, ему попробовать охота, новые ощущения получить, узнать, каково человеку в этих говеных железках. Офигенно волнующее переживание, друг, почище любого перепиха
Они пытаются тебя достать. А ты постарайся им не позволить. Хотя они все едино достанут. Мимо них не проскочишь. Пустая трата энергии. Особенно когда ничего не контролируешь. Если бы мог хоть как-то, тогда ладно, тогда стоило бы все обмозговать, поразмыслить о входах да выходах и прочем. Главное, что
да ни хера тут главного нет.
Вот и дожидайся их теперь сто лет. Странное дело, никто за ним не пришел. Плюс ему удалось вздремнуть, и недурно. Может, они удалились на хороший большой воскресный обед, потому как это точно в самый раз для них, для долбаных сучьих фараонов, – большой воскресный обед, самые что ни на есть лучшие бифштексы и жареная картошка, яйца-пашот и всякие гребаные гарниры.
Сэмми спустил ноги на пол, встал. Какое-то шевеление на второй шконке. Бедный сучара, даже жалко его, кто бы он ни был. Вот и с Джеки Миллиганом то же самое, если валить всю вину на него, как Элен, далеко ли ты, на хер, уйдешь? Все не так просто, как кажется. Она относится к этому не так, как он, ну и ладно, правильно, но отсюда ж не следует, что она права. Исусе, ноги-то как болят. Он пошарил перед собой правой ступней и, подняв сжатые кулаки, пробуя пол пальцами ног, двинулся к дальней стене.
Ты слепой?
Ara.
А то я не был уверен.
Сэмми продвигается вперед. Достигнув стены, поворачивается, прислоняется к ней спиной, потом опускает ягодицы на пол и садится, вытянув ноги. Не знаешь, сколько сейчас времени?
Пять часов.
Пять! Откуда ты знаешь?
Просто догадываюсь.
Давно здесь?
Со вчерашнего дня. А ты?
То же самое.
Долго продержат?
Не знаю.
Вот и я не знаю. Ну и грязища тут у них!
Сэмми кивает. Слушай, э-э, я тут раньше, ну, это, когда ты расхаживал, я немного…
Ладно, не бери в голову. Они тебя в наручниках держат, да?
Да.
Больно?
Да. И невозможно, на хер… Сэмми покручивает запястьями. Не самые удобные штуки.
Тебя за что задержали?
Сэмми отвечает не сразу. По недоразумению, говорит он, а тебя?
Твердят, будто я наркотой торгован.
А ты?
Нет.
Спутали с кем-то?
Да, более-менее. А что за недоразумение?
Да так, ерунда.
В наручниках за здорово живешь держать не станут.
Да кто их разберет, это они сами решают.
Тебя как звать-то?
Джо.
А меня Дэви. Слушай, а мы с тобой раньше не встречались?
Не знаю, а по-твоему как?
Ты где выпиваешь?
Ну. В разных местах; а ты где?
«Кастлмилк» знаешь?
Вообще-то нет.
Ну ладно… Кстати, а когда тут кормят?
Да хрен его знает, когда захотят.
Разве не по расписанию?
…
Я думал, у них распорядок есть.
Да?
Ну, ожидал этого.
Понятно.
А что, обычно не так?
У тебя покурить не осталось?
Нет.
Судя по звуку, он усаживается на своей шконке поудобнее. Сэмми подтягивает колени к груди, кладет на них голову. Поссать бы, да возиться неохота. Так он, глядишь, и обмочится, на хер. Может, тогда этот малый заткнется. Сэмми нужна тишина. В крытке с этим несложно. Обычно там гвалт стоит, зашибись, но не всегда. Иногда такая тишь настает, что даже не верится, как будто и не дышит никто, только одно и слышишь, собственный организм, гоняющий кровь по венам. А если тебя перед тем отметелили, то кажется, будто ты слышишь, как мышцы и кости встают по местам, как организм приводит себя в рабочее состояние. Иногда самое лучшее это позволить воцариться молчанию; а иногда нет. Малый все еще ерзает на шконке.
У тебя проблемы, что ли? спрашивает Сэмми.
Он произносит это обычным своим голосом, но тот почему-то звучит, как раскаты грома, и малый вроде как ждет, когда раскаты стихнут, и только потом отвечает: Проблемы? переспрашивает он.
Они тебя уделали?
Нет.
Ну и ладно.
Один мужик как-то толковал с Сэмми насчет сложностей – спросил Сэмми, есть у того девчонка или нет. Сэмми был в то время женат. И как раз загремел по второму разу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
Все скулишь, скулишь, скулишь, а! Конечно, ты же только и думаешь о своем дурацком предчувствии.
А это без толку.
Еще и потому, что ты же знаешь, к чему все сводится. Это ж дает им еще одно преимущество, слепота, она означает, что ты и вовсе у них в руках. Чем смешны эти ублюдки, они ведь думают, что вколотили тебе в башку мысль об участи, которая будет похуже смерти. Слишком они часто в телик пялятся, мудилы, вот им и кажется, будто они по главной улице Нью-Йорка разгуливают или еще по какому сраному городу, по Чикаго, и каждый из них – трепаный Аль Пачино или Хэмфри Богарт, друг, точно тебе говорю.
Ты перебираешь всю свою жизнь, но это дело пустое; некоторые вещи попросту очевидны. Люди иногда дают друг другу второй шанс. Вот что поражает. Больше никто этого не делает. Только мы двое, только мы это и делали.
Спичка! Этот хмырь чиркнул спичкой! Ну и все, на хер, ясно – подсадной, они к нему лягаша подсадили. Сэмми улыбается. И, переждав с минуту, спрашивает, затянуться не дашь, приятель?
Не отвечает. Ну ладно.
Опять вышагивать начал. Охрененно на нервы действует, ты пытаешься с этим бороться, да не выходит. Сейчас бы чашечку кофе. Запустил бы ею в долбака! Сэмми фыркает, подавляет смешок; и фыркает снова. Дичь долбаная.
Нет, а попить бы неплохо. Во рту, блин, совсем пересохло. Стакан воды, ледяной воды
и помада на полупустой чашке кофе,
что ты налила да не допила-а-а.
В жопу.
Ты сейчас думаешь про Элен, друг, и она, может, тоже думает вот про этого самого парня, про своего мужчину, лежащего, задрогнув, в пустой комнате, в темной пещере одинокой души. Ну уж это точно строка из песни, друг, нет вопросов.
Футбольные матчи, в которых я играл. Нет, вообще-то был один, на кубок
В ноздри ему вплывает табачный дымок. Ладно. Никто ж не мешает Сэмми получать от него удовольствие, как будто это его дымок, от его собственной сигареты, друг, ну то есть какого хрена, ладно, проехали, проехали
долбаный козел долбаный долбаный подсадной засранец.
Вот поэтому дергаться и не стоит. Не дергайся. Это ошибка, серьезный промах. Пусть они сами делают свое дело. Может, этот малый глухой. Шуточка в их духе. Слепой сидит с глухим. А то еще с глухонемым. Умора. Представляешь, как они там пялятся в свой сраный монитор.
Исус Христос всемогущий, нет, он просто обязан попробовать.
Эй, ты не глухой, на хер? Я же просил, кончай, в жопу, топать.
А тебе-то что?
Это не твое дело, просто следи за собой, на хер.
Ты о чем?
О том, что ты мне охренел, мужик, довел, на хер, понял, мне покой нужен.
Горло у Сэмми перехватывает, он заходится в кашле; комок какого-то дерьма вылетает из легких, Сэмми перекатывает его в гортани, потом глотает. Может, этого малого никогда не доставали браслетами. Может, ему попробовать охота, новые ощущения получить, узнать, каково человеку в этих говеных железках. Офигенно волнующее переживание, друг, почище любого перепиха
Они пытаются тебя достать. А ты постарайся им не позволить. Хотя они все едино достанут. Мимо них не проскочишь. Пустая трата энергии. Особенно когда ничего не контролируешь. Если бы мог хоть как-то, тогда ладно, тогда стоило бы все обмозговать, поразмыслить о входах да выходах и прочем. Главное, что
да ни хера тут главного нет.
Вот и дожидайся их теперь сто лет. Странное дело, никто за ним не пришел. Плюс ему удалось вздремнуть, и недурно. Может, они удалились на хороший большой воскресный обед, потому как это точно в самый раз для них, для долбаных сучьих фараонов, – большой воскресный обед, самые что ни на есть лучшие бифштексы и жареная картошка, яйца-пашот и всякие гребаные гарниры.
Сэмми спустил ноги на пол, встал. Какое-то шевеление на второй шконке. Бедный сучара, даже жалко его, кто бы он ни был. Вот и с Джеки Миллиганом то же самое, если валить всю вину на него, как Элен, далеко ли ты, на хер, уйдешь? Все не так просто, как кажется. Она относится к этому не так, как он, ну и ладно, правильно, но отсюда ж не следует, что она права. Исусе, ноги-то как болят. Он пошарил перед собой правой ступней и, подняв сжатые кулаки, пробуя пол пальцами ног, двинулся к дальней стене.
Ты слепой?
Ara.
А то я не был уверен.
Сэмми продвигается вперед. Достигнув стены, поворачивается, прислоняется к ней спиной, потом опускает ягодицы на пол и садится, вытянув ноги. Не знаешь, сколько сейчас времени?
Пять часов.
Пять! Откуда ты знаешь?
Просто догадываюсь.
Давно здесь?
Со вчерашнего дня. А ты?
То же самое.
Долго продержат?
Не знаю.
Вот и я не знаю. Ну и грязища тут у них!
Сэмми кивает. Слушай, э-э, я тут раньше, ну, это, когда ты расхаживал, я немного…
Ладно, не бери в голову. Они тебя в наручниках держат, да?
Да.
Больно?
Да. И невозможно, на хер… Сэмми покручивает запястьями. Не самые удобные штуки.
Тебя за что задержали?
Сэмми отвечает не сразу. По недоразумению, говорит он, а тебя?
Твердят, будто я наркотой торгован.
А ты?
Нет.
Спутали с кем-то?
Да, более-менее. А что за недоразумение?
Да так, ерунда.
В наручниках за здорово живешь держать не станут.
Да кто их разберет, это они сами решают.
Тебя как звать-то?
Джо.
А меня Дэви. Слушай, а мы с тобой раньше не встречались?
Не знаю, а по-твоему как?
Ты где выпиваешь?
Ну. В разных местах; а ты где?
«Кастлмилк» знаешь?
Вообще-то нет.
Ну ладно… Кстати, а когда тут кормят?
Да хрен его знает, когда захотят.
Разве не по расписанию?
…
Я думал, у них распорядок есть.
Да?
Ну, ожидал этого.
Понятно.
А что, обычно не так?
У тебя покурить не осталось?
Нет.
Судя по звуку, он усаживается на своей шконке поудобнее. Сэмми подтягивает колени к груди, кладет на них голову. Поссать бы, да возиться неохота. Так он, глядишь, и обмочится, на хер. Может, тогда этот малый заткнется. Сэмми нужна тишина. В крытке с этим несложно. Обычно там гвалт стоит, зашибись, но не всегда. Иногда такая тишь настает, что даже не верится, как будто и не дышит никто, только одно и слышишь, собственный организм, гоняющий кровь по венам. А если тебя перед тем отметелили, то кажется, будто ты слышишь, как мышцы и кости встают по местам, как организм приводит себя в рабочее состояние. Иногда самое лучшее это позволить воцариться молчанию; а иногда нет. Малый все еще ерзает на шконке.
У тебя проблемы, что ли? спрашивает Сэмми.
Он произносит это обычным своим голосом, но тот почему-то звучит, как раскаты грома, и малый вроде как ждет, когда раскаты стихнут, и только потом отвечает: Проблемы? переспрашивает он.
Они тебя уделали?
Нет.
Ну и ладно.
Один мужик как-то толковал с Сэмми насчет сложностей – спросил Сэмми, есть у того девчонка или нет. Сэмми был в то время женат. И как раз загремел по второму разу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94