А за стариной Джеки много чего было, лондонское дельце и прочее.
Безнадежно, на хер. Зачем ты все это рассказал. Помалкивать надо было. Да и рассказывать тут особенно не о чем, это же просто долбаная
ну хрен с ним, не важно, сам знаешь, ни хрена не важно, и хватит, блин, об этом.
Элен; она так и вцепилась в Джеки. Чем он тебя, на хер, взял! Чем взял, на хер. Большой же мальчик, девятнадцать лет.
Ну так и что, на хер, мужик был в отчаянном положении, о чем, на хер, говорить.
Впрочем, тут он малость приврал. Сказал Элен, будто Джеки сначала искал корешка Сэмми; искал его кореша, потому как знал, что тот хороший игрок. А на самом деле искал он Сэмми, потому что Сэмми-то и был игроком. Крупных ставок он не делал, но ставил все, что было в кармане, и Джеки это расчухал. Ну и пошло-поехало. Все мы в охеренно отчаянном положении, друг, понимаешь, о чем я.
Ну так вот. Долбаная Элен, друг. Можно было бы ждать, что она расстроится из-за девчонки, оставшейся с задроченными ковбоями, ан нет. Так, во всяком случае, казалось. Ладно, хрен с ним.
И она перестала с ним разговаривать.
А ведь все это случилось, когда он был мальчишкой, вот во что она, похоже, не въехала. Плюс ты рассказал о том, что двадцать лет назад было. Да и рассказал-то, на хер, только для того, чтобы она поняла – он изменился! Исусе-христе! Потому как увидел впереди путь. Для них обоих. И как раз собирался много чего предпринять, это была его задача, его и никакого другого мудака, – вот что он ей втолковывал. Это и есть вся долбаная суть его рассказа. Ладно, с первым он прокололся, а теперь и со вторым тоже, друг, со вторым тоже; да не просто прокололся, а еще хуже все испортил. Лучше бы он, блин, дал ей заснуть.
Да ни хера сама эта затраханная история и не важна. Даже если бы все в ней было сплошным враньем. Он только одного и хотел – объяснить ей, что изменился. Вот и все, на хер.
Ладно.
Так что впредь не трепись. Он же знал это еще перед тем, как начал, знал, на хер, что, исусе-христе. Ладно, в жопу. Оно, между прочим, тоже не всегда верно. Похоже, некоторым людям это необходимо. Конечно, что тебе нужно было сделать, друг, что тебе нужно было сделать, – обнять ее, поцеловать, тебе следовало поцеловать ее, объяснить, что со всем этим дерьмом покончено. Потому как ведь покончено же, кранты. Вот и сказал бы ей. Сам ты с собой дурацкую шутку сыграл, друг, вот в чем проблема. Тебе дали шанс, а ты его профукал.
Так ты тогда все и оставил. Так ведь пришлось оставить. Я к чему, раз уж так получилось, раз профукал, ну и оставь все как есть. Этот урок ты хорошо затвердил. Любой ценой оставаться в своем уме.
Ладно, хрен с ним, палку надо покрасить, сейчас самое время. Сэмми встает с кушетки. Не волнуйся. Ладно.
Вышел из пункта А, так уж топай до пункта Б, трудность только в том, что покамест ни единый мудак не знает, что с ним случилось. Не понимает, что ты нуждаешься в помощи. Белая палка, очки – это ж все едино, что паспорт.
Сэмми закрыл за собой дверь на два оборота. Отныне никакого гребаного риска. Отныне, друг, отныне.
Пройдя коридором, он постучал в дверь и, когда та отворилась, сказал: Привет.
А, привет, сынок… Это тот старикан, который одолжил ему
пилу.
Опять я. Сэмми говорит, дело в том, э-э – что я на самом-то деле слепой. Глупо звучит…
Я для того вчера и брал у вас пилу, чтобы ручку у швабры отпилить – она у меня вместо палки, для прогулок.
А-а… понятно.
Тут вот еще что, я хочу выкрасить ее в белый цвет, чтобы вид у нее был, как надо. Вот я и подумал, понимаете, у меня в прихожей, в шкафу, есть немного белого лака, да только там не одна банка стоит, и я, ну, не могу сказать, в какой что, вы понимаете, такая вот дурь.
Подумал, может поможете мне ее отыскать? Вы не беспокойтесь, мне бы только банку найти… чтобы знать, что это та самая.
Нуда, сынок, да, я все понял, да.
Отлично.
О господи… не беспокойся. Погоди, я сейчас башмаки натяну. Слушай, кстати, как тебя звать-то?
Сэмми.
Сэмми, ну да, верно, ты уже говорил; а я Боб. Сейчас, надену башмаки. Зайди на минутку.
Э-э
Я просто скажу жене и все, она телик смотрит, с внучатами.
Понимаете, я дверь оставил открытой.
Так иди закрой.
Сэмми мнется. Понимаете, Боб, тут такое дело, не хочу показаться нахалом, но просто я, ну, собирался уйти и прочее, и э-э
Да ты хоть зайди, с женой поздоровайся. Давай, закрой свою Дверь.
Сэмми вздыхает. Я просто палку хотел покрасить.
Так я ее тебе покрашу, сынок, не волнуйся.
Да, но я хотел сам, потому что…
Ладно, ладно, хорошо.
Понимаете, я потом выйти собирался, ну, знаете, это, э-э, если честно, Боб, тут дело в моей подружке, она скоро домой вернется. Ну я и хотел успеть до нее, покрасить и прочее.
Да не волнуйся ты, я ж тебе о том и твержу, сам покрашу. Разок краской пройтись, плевое дело, ты только дай мне минутку.
Просто подожди немного, я башмаки отыщу.
Боб уходит в квартиру. Сэмми закрывает глаза. Просто не хочется ему ввязываться в разговоры. Если бы он вошел в квартиру, познакомился с женой Боба, то оказался бы в положении, в котором волей-неволей придется, на хер, объяснять свое положение. Возможно, она уже знакома с Элен, возможно, сталкивалась с ней, на лестнице или еще где, может, в лифте. Долбаные осложнения, вот что это такое; сплошные долбаные осложнения. А тут еще живот, друг, вот прямо сейчас и прихватило, нервы; нервы. Христос всемогущий. Он возвращается к своей двери, стоит, прислонясь к парапету. Сыро, похоже, дождь собирается.
Ну вот, Сэмми!
Он открывает дверь, впускает Боба. Чего, на хер, суетиться-то. Жизнь слишком коротка, времени мало. Все это не важно. Боб начинает чесать языком. Ну точно, как Сэмми и думал. Его жена уже знакома с Элен. Мать-перемать. Мог бы и сам сообразить. Сэмми открывает дверцу шкафа. Где-то здесь, говорит он.
Господи-боже, Сэмми, да у тебя тут чего только нет! Боб фыркает от удовольствия. Прямо свалка какая-то. Я свет включу, ладно?
Да, конечно. Сэмми отступает на шаг, слушая, как Боб переставляет там все с места на место. А вот это ему совсем ни к чему. Она на второй полке сверху, говорит он, у самой стены, видите ее? там должно быть несколько банок.
Вот она!
Хорошо.
Да, белая… вижу.
Охеренное спасибо, бормочет Сэмми.
А где у тебя кисти и прочее?
В гостиной.
Боб снимает жестянку с полки, выключает свет, закрывает дверцу. Да, говорит он, твоя подружка как-то разговорилась с женой.
Ну да.
Пару недель назад. Правда, она не сказала, что ты слепой.
Нет.
Хорошая девушка…
Да. Послушайте, Боб, я бы не против сам ее покрасить, ну, то есть, господи…
Да ладно, брось.
Сэмми шмыгает носом.
Это и займет-то всего минуту. Я понимаю, тебе хочется самому и все такое, но ведь у тебя же неровно получится, а зачем тебе это нужно? Плюс пропустишь какие-то места. И потом, ты не подумал насчет полов, заляпаешь их краской, потом отчищать придется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
Безнадежно, на хер. Зачем ты все это рассказал. Помалкивать надо было. Да и рассказывать тут особенно не о чем, это же просто долбаная
ну хрен с ним, не важно, сам знаешь, ни хрена не важно, и хватит, блин, об этом.
Элен; она так и вцепилась в Джеки. Чем он тебя, на хер, взял! Чем взял, на хер. Большой же мальчик, девятнадцать лет.
Ну так и что, на хер, мужик был в отчаянном положении, о чем, на хер, говорить.
Впрочем, тут он малость приврал. Сказал Элен, будто Джеки сначала искал корешка Сэмми; искал его кореша, потому как знал, что тот хороший игрок. А на самом деле искал он Сэмми, потому что Сэмми-то и был игроком. Крупных ставок он не делал, но ставил все, что было в кармане, и Джеки это расчухал. Ну и пошло-поехало. Все мы в охеренно отчаянном положении, друг, понимаешь, о чем я.
Ну так вот. Долбаная Элен, друг. Можно было бы ждать, что она расстроится из-за девчонки, оставшейся с задроченными ковбоями, ан нет. Так, во всяком случае, казалось. Ладно, хрен с ним.
И она перестала с ним разговаривать.
А ведь все это случилось, когда он был мальчишкой, вот во что она, похоже, не въехала. Плюс ты рассказал о том, что двадцать лет назад было. Да и рассказал-то, на хер, только для того, чтобы она поняла – он изменился! Исусе-христе! Потому как увидел впереди путь. Для них обоих. И как раз собирался много чего предпринять, это была его задача, его и никакого другого мудака, – вот что он ей втолковывал. Это и есть вся долбаная суть его рассказа. Ладно, с первым он прокололся, а теперь и со вторым тоже, друг, со вторым тоже; да не просто прокололся, а еще хуже все испортил. Лучше бы он, блин, дал ей заснуть.
Да ни хера сама эта затраханная история и не важна. Даже если бы все в ней было сплошным враньем. Он только одного и хотел – объяснить ей, что изменился. Вот и все, на хер.
Ладно.
Так что впредь не трепись. Он же знал это еще перед тем, как начал, знал, на хер, что, исусе-христе. Ладно, в жопу. Оно, между прочим, тоже не всегда верно. Похоже, некоторым людям это необходимо. Конечно, что тебе нужно было сделать, друг, что тебе нужно было сделать, – обнять ее, поцеловать, тебе следовало поцеловать ее, объяснить, что со всем этим дерьмом покончено. Потому как ведь покончено же, кранты. Вот и сказал бы ей. Сам ты с собой дурацкую шутку сыграл, друг, вот в чем проблема. Тебе дали шанс, а ты его профукал.
Так ты тогда все и оставил. Так ведь пришлось оставить. Я к чему, раз уж так получилось, раз профукал, ну и оставь все как есть. Этот урок ты хорошо затвердил. Любой ценой оставаться в своем уме.
Ладно, хрен с ним, палку надо покрасить, сейчас самое время. Сэмми встает с кушетки. Не волнуйся. Ладно.
Вышел из пункта А, так уж топай до пункта Б, трудность только в том, что покамест ни единый мудак не знает, что с ним случилось. Не понимает, что ты нуждаешься в помощи. Белая палка, очки – это ж все едино, что паспорт.
Сэмми закрыл за собой дверь на два оборота. Отныне никакого гребаного риска. Отныне, друг, отныне.
Пройдя коридором, он постучал в дверь и, когда та отворилась, сказал: Привет.
А, привет, сынок… Это тот старикан, который одолжил ему
пилу.
Опять я. Сэмми говорит, дело в том, э-э – что я на самом-то деле слепой. Глупо звучит…
Я для того вчера и брал у вас пилу, чтобы ручку у швабры отпилить – она у меня вместо палки, для прогулок.
А-а… понятно.
Тут вот еще что, я хочу выкрасить ее в белый цвет, чтобы вид у нее был, как надо. Вот я и подумал, понимаете, у меня в прихожей, в шкафу, есть немного белого лака, да только там не одна банка стоит, и я, ну, не могу сказать, в какой что, вы понимаете, такая вот дурь.
Подумал, может поможете мне ее отыскать? Вы не беспокойтесь, мне бы только банку найти… чтобы знать, что это та самая.
Нуда, сынок, да, я все понял, да.
Отлично.
О господи… не беспокойся. Погоди, я сейчас башмаки натяну. Слушай, кстати, как тебя звать-то?
Сэмми.
Сэмми, ну да, верно, ты уже говорил; а я Боб. Сейчас, надену башмаки. Зайди на минутку.
Э-э
Я просто скажу жене и все, она телик смотрит, с внучатами.
Понимаете, я дверь оставил открытой.
Так иди закрой.
Сэмми мнется. Понимаете, Боб, тут такое дело, не хочу показаться нахалом, но просто я, ну, собирался уйти и прочее, и э-э
Да ты хоть зайди, с женой поздоровайся. Давай, закрой свою Дверь.
Сэмми вздыхает. Я просто палку хотел покрасить.
Так я ее тебе покрашу, сынок, не волнуйся.
Да, но я хотел сам, потому что…
Ладно, ладно, хорошо.
Понимаете, я потом выйти собирался, ну, знаете, это, э-э, если честно, Боб, тут дело в моей подружке, она скоро домой вернется. Ну я и хотел успеть до нее, покрасить и прочее.
Да не волнуйся ты, я ж тебе о том и твержу, сам покрашу. Разок краской пройтись, плевое дело, ты только дай мне минутку.
Просто подожди немного, я башмаки отыщу.
Боб уходит в квартиру. Сэмми закрывает глаза. Просто не хочется ему ввязываться в разговоры. Если бы он вошел в квартиру, познакомился с женой Боба, то оказался бы в положении, в котором волей-неволей придется, на хер, объяснять свое положение. Возможно, она уже знакома с Элен, возможно, сталкивалась с ней, на лестнице или еще где, может, в лифте. Долбаные осложнения, вот что это такое; сплошные долбаные осложнения. А тут еще живот, друг, вот прямо сейчас и прихватило, нервы; нервы. Христос всемогущий. Он возвращается к своей двери, стоит, прислонясь к парапету. Сыро, похоже, дождь собирается.
Ну вот, Сэмми!
Он открывает дверь, впускает Боба. Чего, на хер, суетиться-то. Жизнь слишком коротка, времени мало. Все это не важно. Боб начинает чесать языком. Ну точно, как Сэмми и думал. Его жена уже знакома с Элен. Мать-перемать. Мог бы и сам сообразить. Сэмми открывает дверцу шкафа. Где-то здесь, говорит он.
Господи-боже, Сэмми, да у тебя тут чего только нет! Боб фыркает от удовольствия. Прямо свалка какая-то. Я свет включу, ладно?
Да, конечно. Сэмми отступает на шаг, слушая, как Боб переставляет там все с места на место. А вот это ему совсем ни к чему. Она на второй полке сверху, говорит он, у самой стены, видите ее? там должно быть несколько банок.
Вот она!
Хорошо.
Да, белая… вижу.
Охеренное спасибо, бормочет Сэмми.
А где у тебя кисти и прочее?
В гостиной.
Боб снимает жестянку с полки, выключает свет, закрывает дверцу. Да, говорит он, твоя подружка как-то разговорилась с женой.
Ну да.
Пару недель назад. Правда, она не сказала, что ты слепой.
Нет.
Хорошая девушка…
Да. Послушайте, Боб, я бы не против сам ее покрасить, ну, то есть, господи…
Да ладно, брось.
Сэмми шмыгает носом.
Это и займет-то всего минуту. Я понимаю, тебе хочется самому и все такое, но ведь у тебя же неровно получится, а зачем тебе это нужно? Плюс пропустишь какие-то места. И потом, ты не подумал насчет полов, заляпаешь их краской, потом отчищать придется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94