Подошел официант, и Хардахи объявил об исключительности фирменного пунша, так что я заказал порцию без сахара, а он попросил повторить.
– Выиграли партию?
– Секрет выигрыша в парной игре заключается в тщательном подборе и обучении своего партнера. Мой – вон тот блондин. Он сделан из сыромятной кожи и стальных пружин, а внутри у него явно спрятаны баллоны с кислородом. Благодаря ему мое имя сверкает на старых кубках, как новенькое, а все прочие игроки ненавидят меня.
– Победителей все ненавидят.
– Мистер Макги, после нашей беседы я собрал воедино клочки и обрывки имевшейся у меня информации относительно Тома Пайка. Субъективное резюме таково. Энергичен, с немалым финансовым воображением и огромной пробивной силой. Обладает личным обаянием и магнетизмом. Многие горячо и неистово ему преданы, те, кто время от времени работали в его команде или так или иначе был” с ней связаны, преуспели и ни о чем не жалеют. По их мнению, он не способен на ошибку. У него качества и таланты прирожденного предпринимателя, а именно проворство, уклончивость, очень чуткий нюх, равно как и природный талант продавца. Время от времени кое-кто неизбежно встает на пути его сделок, оказывается побитым, с готовностью объявляет себя обманутым и открыто его ненавидит. Мне не известно ни об одном успешно возбужденном против него юридическом деле. Как вы заметили, победителей все ненавидят. Не стоит смешивать хитрость, ошибки в руководстве и оппортунизм с противозаконностью. Не припомню ни одного человека, кто знал бы Тома и был бы к нему равнодушен. Он вызывает прямо противоположные чувства. Я предполагаю следующее. Если б он знал о предсмертном письме своей тещи, написанном вам, и считал содержащуюся в нем информацию для себя полезной, то явился бы к вам, и раньше или позже вы обнаружили бы, что рассказали или показали все, что его интересует.
– Как он добился бы этого?
– Изучив вас и ваши желания, а затем исполнив их так, чтобы вы преисполнились благодарности. Все, что вы пожелали бы, – деньги, волнующие события, любые сведения, – что угодно. Если бы ему что-то потребовалось, он, на мой взгляд, сначала попробовал бы добиться этого по-своему.
– А если бы не получилось?
– Возможно, дал бы поручение одному из страстно жаждущих оказать ему услугу, в чем бы она ни заключалась.
– А ведь вам он не нравится. Адвокат надул губы.
– Нет. Думаю, Том мне нравится. Только я не стал бы завязывать с ним деловых отношений. Это наверняка принесло бы мне выгоду, как и многим другим, но люди его круга оказываются как бы.., безликими. Императив любой спекуляции – строжайшая секретность. Кажется, они становятся очень.., смирными… Нет, не точно. Замкнутыми… Скрытничают, несколько покровительственно относятся ко всему остальному миру – будто к стаду, которое приносит им доход. Я, наверно, не стадное животное, мистер Макги. И никогда таковым не стану, даже если это хороший способ набить кошелек.
– Если это не Пайк и не один из его обожателей, тогда кто и зачем нанес мне визит?
– Мое единственное суждение на эту тему заключается в том, что я ни черта не понимаю.
– Ну, если кто-то искал нечто, по его мнению, принадлежащее мне и настолько нуждался в этом, что пошел на риск быть случайно замеченным в дверях номера, он обязательно захочет обыскать мои карманы.
– Если то, что он ищет, может в них поместиться.
– Пожалуй, пошатаюсь вокруг, закину пару крючков.
– Не пропадайте.
– Конечно.
***
Я поехал назад в “Воини-Лодж”, съел фирменный псевдогавайский обед, потом прошел из столовой в коктейль-холл и встал у бара. Дела шли весьма вяло. В большом подсвеченном бассейне плескалось несколько юных супружеских пар. Стойка бара представляла собой половинку треугольника, и на последнем табурете у стены под выставкой древнего псевдогавайского оружия я заметил одинокую девушку. На ней был пышный золотисто-рыжий парик, в котором тонуло хорошенькое личико с довольно острыми чертами. Белое платье, в отличие от парика, свидетельствовало о хорошем вкусе. Глаза были сильно накрашены, на одной руке болталось большое количество золотых цепочек-браслетов. Она курила сигарету в длинном бело-золотом мундштуке, размеренными глотками пила из бокала какое-то красное вино со льдом, столь же сознательно медленно и подконтрольно, как затягивалась сигаретой.
Я заметил ее потому, что ей хотелось этого. Любопытно, ибо, по моей оценке, мотель не привечал охотниц на мужчин. Вдобавок, явно одевшись и приготовившись к этой роли, она действовала неумело и неискусно. Профессионалки обычно сами делают выбор, бросая долгий пренебрежительно-дерзкий и вызывающий взгляд широко открытых глаз, а потом, соответственно, предоставляют избраннику право на следующий шаг. Есть веселые девочки, которые болтают с барменом так громко, чтобы слова донеслись до ушей жертвы: “Господи, Чарли, я ведь всегда говорю, не пришел парень – черт с ним. Не собираюсь глаза проплакивать! Налей-ка мне еще того же самого”. Притворные жеманницы робко бросают в сторону испытующий полустыдливый взгляд и быстро отворачиваются, как робкие оленята. Существует проблемный подход: озабоченный, хмурый взгляд, приглашающий взмах рукой намеченной добыче, небольшой мрачный спектакль: “Простите, мистер, не сочтите меня свихнувшейся, подружка попросила меня прийти сюда вместо нее на свидание с парнем, и я хотела спросить, вы не Джордж Уилсон?” Или: “Мистер, не окажете ли жуткую услугу? Я должна здесь дождаться телефонного звонка, а ко мне пристал какой-то псих и обещал вернуться, так не присядете ли вы рядом, чтобы он мне не надоедал?"
Но эта не прибегала к рутинным процедурам. Изредка окидывала меня заинтригованно-неопределенными взглядами. Я счел ее обычной заскучавшей молодой супругой, которая, вооружившись противозачаточными таблетками, пошла на поиски приключений, пока муженек в Атланте в очередной чертовой командировке. Интересно, как она выкрутится, если я ей не помогу.
Вот что она сделала: встала и направилась в женский туалет. Проходя позади меня, обронила зажигалку. Та звякнула об кафель и скользнула к моей ноге. Я шагнул назад, чтобы наклониться ее поднять, но при этом наступил каблуком на ногу в сандалии. Вовремя спохватился, не обрушился всем своим весом, но все-таки наступил так твердо, что девушка завизжала от боли. Я обернулся, забормотал извинения, а она согнулась со стоном: “О Боже!” Потом мы, одновременно нагнувшись, столкнулись, солидно, болезненно, костью в кость, до того сильно, что в глазах у нее помутилось, колени ослабли. Я схватил ее за плечи, осторожно подвел, прислонил к стойке бара.
– Теперь я наклонюсь и подниму зажигалку.
– Пожалуйста, – тихо проговорила она, ухватилась за край стойки, повесила голову и закрыла глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
– Выиграли партию?
– Секрет выигрыша в парной игре заключается в тщательном подборе и обучении своего партнера. Мой – вон тот блондин. Он сделан из сыромятной кожи и стальных пружин, а внутри у него явно спрятаны баллоны с кислородом. Благодаря ему мое имя сверкает на старых кубках, как новенькое, а все прочие игроки ненавидят меня.
– Победителей все ненавидят.
– Мистер Макги, после нашей беседы я собрал воедино клочки и обрывки имевшейся у меня информации относительно Тома Пайка. Субъективное резюме таково. Энергичен, с немалым финансовым воображением и огромной пробивной силой. Обладает личным обаянием и магнетизмом. Многие горячо и неистово ему преданы, те, кто время от времени работали в его команде или так или иначе был” с ней связаны, преуспели и ни о чем не жалеют. По их мнению, он не способен на ошибку. У него качества и таланты прирожденного предпринимателя, а именно проворство, уклончивость, очень чуткий нюх, равно как и природный талант продавца. Время от времени кое-кто неизбежно встает на пути его сделок, оказывается побитым, с готовностью объявляет себя обманутым и открыто его ненавидит. Мне не известно ни об одном успешно возбужденном против него юридическом деле. Как вы заметили, победителей все ненавидят. Не стоит смешивать хитрость, ошибки в руководстве и оппортунизм с противозаконностью. Не припомню ни одного человека, кто знал бы Тома и был бы к нему равнодушен. Он вызывает прямо противоположные чувства. Я предполагаю следующее. Если б он знал о предсмертном письме своей тещи, написанном вам, и считал содержащуюся в нем информацию для себя полезной, то явился бы к вам, и раньше или позже вы обнаружили бы, что рассказали или показали все, что его интересует.
– Как он добился бы этого?
– Изучив вас и ваши желания, а затем исполнив их так, чтобы вы преисполнились благодарности. Все, что вы пожелали бы, – деньги, волнующие события, любые сведения, – что угодно. Если бы ему что-то потребовалось, он, на мой взгляд, сначала попробовал бы добиться этого по-своему.
– А если бы не получилось?
– Возможно, дал бы поручение одному из страстно жаждущих оказать ему услугу, в чем бы она ни заключалась.
– А ведь вам он не нравится. Адвокат надул губы.
– Нет. Думаю, Том мне нравится. Только я не стал бы завязывать с ним деловых отношений. Это наверняка принесло бы мне выгоду, как и многим другим, но люди его круга оказываются как бы.., безликими. Императив любой спекуляции – строжайшая секретность. Кажется, они становятся очень.., смирными… Нет, не точно. Замкнутыми… Скрытничают, несколько покровительственно относятся ко всему остальному миру – будто к стаду, которое приносит им доход. Я, наверно, не стадное животное, мистер Макги. И никогда таковым не стану, даже если это хороший способ набить кошелек.
– Если это не Пайк и не один из его обожателей, тогда кто и зачем нанес мне визит?
– Мое единственное суждение на эту тему заключается в том, что я ни черта не понимаю.
– Ну, если кто-то искал нечто, по его мнению, принадлежащее мне и настолько нуждался в этом, что пошел на риск быть случайно замеченным в дверях номера, он обязательно захочет обыскать мои карманы.
– Если то, что он ищет, может в них поместиться.
– Пожалуй, пошатаюсь вокруг, закину пару крючков.
– Не пропадайте.
– Конечно.
***
Я поехал назад в “Воини-Лодж”, съел фирменный псевдогавайский обед, потом прошел из столовой в коктейль-холл и встал у бара. Дела шли весьма вяло. В большом подсвеченном бассейне плескалось несколько юных супружеских пар. Стойка бара представляла собой половинку треугольника, и на последнем табурете у стены под выставкой древнего псевдогавайского оружия я заметил одинокую девушку. На ней был пышный золотисто-рыжий парик, в котором тонуло хорошенькое личико с довольно острыми чертами. Белое платье, в отличие от парика, свидетельствовало о хорошем вкусе. Глаза были сильно накрашены, на одной руке болталось большое количество золотых цепочек-браслетов. Она курила сигарету в длинном бело-золотом мундштуке, размеренными глотками пила из бокала какое-то красное вино со льдом, столь же сознательно медленно и подконтрольно, как затягивалась сигаретой.
Я заметил ее потому, что ей хотелось этого. Любопытно, ибо, по моей оценке, мотель не привечал охотниц на мужчин. Вдобавок, явно одевшись и приготовившись к этой роли, она действовала неумело и неискусно. Профессионалки обычно сами делают выбор, бросая долгий пренебрежительно-дерзкий и вызывающий взгляд широко открытых глаз, а потом, соответственно, предоставляют избраннику право на следующий шаг. Есть веселые девочки, которые болтают с барменом так громко, чтобы слова донеслись до ушей жертвы: “Господи, Чарли, я ведь всегда говорю, не пришел парень – черт с ним. Не собираюсь глаза проплакивать! Налей-ка мне еще того же самого”. Притворные жеманницы робко бросают в сторону испытующий полустыдливый взгляд и быстро отворачиваются, как робкие оленята. Существует проблемный подход: озабоченный, хмурый взгляд, приглашающий взмах рукой намеченной добыче, небольшой мрачный спектакль: “Простите, мистер, не сочтите меня свихнувшейся, подружка попросила меня прийти сюда вместо нее на свидание с парнем, и я хотела спросить, вы не Джордж Уилсон?” Или: “Мистер, не окажете ли жуткую услугу? Я должна здесь дождаться телефонного звонка, а ко мне пристал какой-то псих и обещал вернуться, так не присядете ли вы рядом, чтобы он мне не надоедал?"
Но эта не прибегала к рутинным процедурам. Изредка окидывала меня заинтригованно-неопределенными взглядами. Я счел ее обычной заскучавшей молодой супругой, которая, вооружившись противозачаточными таблетками, пошла на поиски приключений, пока муженек в Атланте в очередной чертовой командировке. Интересно, как она выкрутится, если я ей не помогу.
Вот что она сделала: встала и направилась в женский туалет. Проходя позади меня, обронила зажигалку. Та звякнула об кафель и скользнула к моей ноге. Я шагнул назад, чтобы наклониться ее поднять, но при этом наступил каблуком на ногу в сандалии. Вовремя спохватился, не обрушился всем своим весом, но все-таки наступил так твердо, что девушка завизжала от боли. Я обернулся, забормотал извинения, а она согнулась со стоном: “О Боже!” Потом мы, одновременно нагнувшись, столкнулись, солидно, болезненно, костью в кость, до того сильно, что в глазах у нее помутилось, колени ослабли. Я схватил ее за плечи, осторожно подвел, прислонил к стойке бара.
– Теперь я наклонюсь и подниму зажигалку.
– Пожалуйста, – тихо проговорила она, ухватилась за край стойки, повесила голову и закрыла глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70