Кобыл ведь не тошнит. Кошек не тошнит. И у женщин нет причин это делать. Я уже объяснял тебе, Аделина. На эту тему есть монография моего друга профессора Либермана, которую я почитаю тебе… Аделина, что ты делаешь?
Она вырвалась, ощупью прошла вдоль кареты и согнулась, прижав кулаки к животу. Кажется, она какое-то время не пила и не ела, но это не предотвратило отвратительный спазм.
– Я… мы вас больше не задерживаем.
Лейтенант поспешно ретировался. Казалось, все мушкетеры – и люди, и кони – были рады покинуть место действия. Копыта застучали по дороге. Но Грей все еще оставался баварцем:
– Аделина, если ты сосредоточишься, тебя не будет тошнить. Думай о чем-нибудь другом. – . Он прикрывал ее от чужих взглядов и крепко держал, потому что она уже не могла стоять.
– Лисенок, это было чертовски убедительное представление. – Эйдриан явно устал. Он тоже говорил по-немецки.
Они благоразумны. Модуляция языка распространяется дальше, чем слова. Один из жандармов мог задержаться и услышать перемену в их голосах, если б они заговорили по-французски.
– Не ядом же мы ее поили. Эйдриан, дай мне… Хорошо. – Грей похлопал ее по лицу влажной салфеткой, – Все?
Она кивнула. Не потому, что ей было трудно говорить по-немецки. Она просто хотела умереть.
– Выпей это. – Грей что-то поднес к ее губам.
Нет! Она выбила стакан из его руки, услышав, как он упал на землю. Она слишком ослабела, чтобы бежать. Она могла только прислониться к карете и закрыть рот ладонью.
– Черт побери, Анник, там была просто вода. Эйдриан, как всегда, лениво усмехнулся:
– Он говорит правду. Вся местность кишит вооруженными французами. Мы не можем загромождать карету бессознательными женщинами.
– Он не пытается тебя опоить, – сказал Дойл с козел.
– Он предоставляет это вам, герр Дойл. Вы сволочь, паршивая собака и предатель, вот вы кто! – Немецкий – прекрасный язык для ругательств.
– Нет, мисс, красивая молодая леди вроде тебя не должна знать таких слов, а тем более выражаться. Ну парни, вы собираетесь толпиться вокруг нее и болтать целый час? Сообщите мне, тогда я распрягу лошадей.
– Мы едем. – Грей снова перешел на французский. – Эйдриан, садись в карету, пока не упал.
– Всегда повинуюсь твоим приказам, о высокопоставленный.
– Анник… – Грей сжал ее пальцы вокруг чашки. Она была тяжелей и холодной. – Это вода. Просто вода. Конечно, у вас нет оснований мне верить, но я хочу, чтобы вы ее выпили.
Она совершенно беспомощна. А они такие умные. Эти трое, решительные, опытные, безжалостные. Грей самый опасный из них. Он заставил ее поверить, что хочет быть добрым. Каждую минуту ей приходилось бороться и напоминать себе, что он ее враг. Иногда он, возможно, и сам забывал это. Но победителю намного легче игнорировать реальность.
– Я все равно должна пить. У меня нет выбора.
В чашке была чистая вода, без привкуса, если не считать металла фляжки. И она выпила. Его рука на ее щеке – как упавший на нее цветок.
– Первый раз, когда я дал вам наркотик, это было неправильно. Мне следовало вам сказать. Позволить бороться со мной. Я сделал ошибку.
Мягкое прикосновение. Он уже делал это раньше. Воспоминания, как пузырьки, начали подниматься из глубины сознания.
– Я помню. Я лежала на одеяле рядом с вами. Хотела прикоснуться. Хотела…
– Пора ехать.
Но Анник помнила.
– Что я делала, когда спала? Что я делала с вами?
– Все это вам снилось. Иногда наркотики так действуют на женщин. Это ничего не значит.
А сны, жар, страсть и бесстыдство? Под действием наркотиков она становится шлюхой, когда спит. Даже тело предавало ее и толкало к англичанину. Это несправедливо.
– Я помню. Кое-что. – Его рука скользнула ей в волосы и остановила ее.
– Ничего не случилось. Если бы мы что-то делали, я бы вам сказал.
Она ничего не делала? Она помнила его запах, свой безудержный крик, помнила, как терлась об него.
– Я не думаю, что это лишь сон. На мне была ваша рубашка. Я хотела снять ее. Я хотела…
Она повернулась, чтобы прижаться к его запястью. Почувствовать его. Она даже не заметила, что делает это, пока Грей не отдернул руку.
– Давайте я посажу вас в карету. Вы ничего этого не хотите. Вам просто кажется. – Теперь в его голосе слышалось раздражение. – И вы сейчас заснете стоя.
– Грей, мы должны ехать. – Это Дойл.
Он, конечно, все слышал, и Эйдриан тоже. Она с таким же успехом могла бы раздеться догола, учитывая полную невозможность побыть одной.
– Я вас не хочу. И я не сплю.
– Тогда я не должен поднимать вас в карету. Вы можете забраться самостоятельно. Вот так. Эйдриан, не помогай, ты разбередишь свою рану.
Но Эйдриан втянул ее на сиденье. Она сделает ему выговор, когда проснется. Грей обнял ее.
– Где мы?
– В часе езды от Дортера.
– Я была там два года назад. – Анник попыталась вызвать из памяти карту этого места, но изображение меркло, потом исчезло. – Я была в деревнях контрабандистов. Пряталась.
Грей придвинулся ближе.
– Хорошее место. И от кого вы прятались два года назад?
– Восстание в Вандее. Последнее. Было… очень плохо. Я не могла поверить, что французские солдаты делали такое с французскими женщинами и детьми. Мне давали дикие приказы… – Все путалось у нее в голове. Осколки боли. Воспоминания. – Но я не подчинялась их приказам. Я не стала шпионить за несчастными людьми, убежала и спряталась. Они были очень злы на меня. – Анник потерлась о его руку. – Наркотики сделали меня слишком разговорчивой. Я должна помнить об этом.
– Здесь нет государственных тайн, Лисенок. Весь мир знает, что Наполеон сделал в Вандее.
– Но я все равно не должна много болтать, пока не прояснится голова. Вы знаете, что были совсем не похожи на себя, когда говорили по-немецки? Я даже на миг испугалась. Как будто в карете вдруг появился другой человек. Больше не делайте этого.
– Хорошо. Почему бы вам не поспать?
И она засыпала. То ли он снова давал ей наркотики, то ли еще действовала прежняя, доза.
– Я помню, что мы делали вместе. И это было неприлично, я почти уверена. Я решу, как поступить, когда проснусь. Может, попытаюсь задушить вас еще раз. Хотя у вас красивое тело. Как у большого животного.
– Должно быть, вы провели сложные и весьма интересные ночи, – пробормотал Эйдриан.
– Заткнись, – ответил Грей.
Когда она почти заснула, он притянул ее к груди жестом собственника. Где Анник и устроилась, словно это место было предназначено именно для нее.
Глава 14
– Анник, просыпайтесь, – тряс ее Грей. – У нас большие неприятности.
Пробравшись сквозь пуховую черноту, она мгновенно испугалась. Случилось что-то плохое. Очень плохое. Карета ускорила ход, кренясь на рытвинах.
– За нами отряд, – сказал Грей. – По крайней мере человек семь или восемь. Они пока далеко, но это дело времени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Она вырвалась, ощупью прошла вдоль кареты и согнулась, прижав кулаки к животу. Кажется, она какое-то время не пила и не ела, но это не предотвратило отвратительный спазм.
– Я… мы вас больше не задерживаем.
Лейтенант поспешно ретировался. Казалось, все мушкетеры – и люди, и кони – были рады покинуть место действия. Копыта застучали по дороге. Но Грей все еще оставался баварцем:
– Аделина, если ты сосредоточишься, тебя не будет тошнить. Думай о чем-нибудь другом. – . Он прикрывал ее от чужих взглядов и крепко держал, потому что она уже не могла стоять.
– Лисенок, это было чертовски убедительное представление. – Эйдриан явно устал. Он тоже говорил по-немецки.
Они благоразумны. Модуляция языка распространяется дальше, чем слова. Один из жандармов мог задержаться и услышать перемену в их голосах, если б они заговорили по-французски.
– Не ядом же мы ее поили. Эйдриан, дай мне… Хорошо. – Грей похлопал ее по лицу влажной салфеткой, – Все?
Она кивнула. Не потому, что ей было трудно говорить по-немецки. Она просто хотела умереть.
– Выпей это. – Грей что-то поднес к ее губам.
Нет! Она выбила стакан из его руки, услышав, как он упал на землю. Она слишком ослабела, чтобы бежать. Она могла только прислониться к карете и закрыть рот ладонью.
– Черт побери, Анник, там была просто вода. Эйдриан, как всегда, лениво усмехнулся:
– Он говорит правду. Вся местность кишит вооруженными французами. Мы не можем загромождать карету бессознательными женщинами.
– Он не пытается тебя опоить, – сказал Дойл с козел.
– Он предоставляет это вам, герр Дойл. Вы сволочь, паршивая собака и предатель, вот вы кто! – Немецкий – прекрасный язык для ругательств.
– Нет, мисс, красивая молодая леди вроде тебя не должна знать таких слов, а тем более выражаться. Ну парни, вы собираетесь толпиться вокруг нее и болтать целый час? Сообщите мне, тогда я распрягу лошадей.
– Мы едем. – Грей снова перешел на французский. – Эйдриан, садись в карету, пока не упал.
– Всегда повинуюсь твоим приказам, о высокопоставленный.
– Анник… – Грей сжал ее пальцы вокруг чашки. Она была тяжелей и холодной. – Это вода. Просто вода. Конечно, у вас нет оснований мне верить, но я хочу, чтобы вы ее выпили.
Она совершенно беспомощна. А они такие умные. Эти трое, решительные, опытные, безжалостные. Грей самый опасный из них. Он заставил ее поверить, что хочет быть добрым. Каждую минуту ей приходилось бороться и напоминать себе, что он ее враг. Иногда он, возможно, и сам забывал это. Но победителю намного легче игнорировать реальность.
– Я все равно должна пить. У меня нет выбора.
В чашке была чистая вода, без привкуса, если не считать металла фляжки. И она выпила. Его рука на ее щеке – как упавший на нее цветок.
– Первый раз, когда я дал вам наркотик, это было неправильно. Мне следовало вам сказать. Позволить бороться со мной. Я сделал ошибку.
Мягкое прикосновение. Он уже делал это раньше. Воспоминания, как пузырьки, начали подниматься из глубины сознания.
– Я помню. Я лежала на одеяле рядом с вами. Хотела прикоснуться. Хотела…
– Пора ехать.
Но Анник помнила.
– Что я делала, когда спала? Что я делала с вами?
– Все это вам снилось. Иногда наркотики так действуют на женщин. Это ничего не значит.
А сны, жар, страсть и бесстыдство? Под действием наркотиков она становится шлюхой, когда спит. Даже тело предавало ее и толкало к англичанину. Это несправедливо.
– Я помню. Кое-что. – Его рука скользнула ей в волосы и остановила ее.
– Ничего не случилось. Если бы мы что-то делали, я бы вам сказал.
Она ничего не делала? Она помнила его запах, свой безудержный крик, помнила, как терлась об него.
– Я не думаю, что это лишь сон. На мне была ваша рубашка. Я хотела снять ее. Я хотела…
Она повернулась, чтобы прижаться к его запястью. Почувствовать его. Она даже не заметила, что делает это, пока Грей не отдернул руку.
– Давайте я посажу вас в карету. Вы ничего этого не хотите. Вам просто кажется. – Теперь в его голосе слышалось раздражение. – И вы сейчас заснете стоя.
– Грей, мы должны ехать. – Это Дойл.
Он, конечно, все слышал, и Эйдриан тоже. Она с таким же успехом могла бы раздеться догола, учитывая полную невозможность побыть одной.
– Я вас не хочу. И я не сплю.
– Тогда я не должен поднимать вас в карету. Вы можете забраться самостоятельно. Вот так. Эйдриан, не помогай, ты разбередишь свою рану.
Но Эйдриан втянул ее на сиденье. Она сделает ему выговор, когда проснется. Грей обнял ее.
– Где мы?
– В часе езды от Дортера.
– Я была там два года назад. – Анник попыталась вызвать из памяти карту этого места, но изображение меркло, потом исчезло. – Я была в деревнях контрабандистов. Пряталась.
Грей придвинулся ближе.
– Хорошее место. И от кого вы прятались два года назад?
– Восстание в Вандее. Последнее. Было… очень плохо. Я не могла поверить, что французские солдаты делали такое с французскими женщинами и детьми. Мне давали дикие приказы… – Все путалось у нее в голове. Осколки боли. Воспоминания. – Но я не подчинялась их приказам. Я не стала шпионить за несчастными людьми, убежала и спряталась. Они были очень злы на меня. – Анник потерлась о его руку. – Наркотики сделали меня слишком разговорчивой. Я должна помнить об этом.
– Здесь нет государственных тайн, Лисенок. Весь мир знает, что Наполеон сделал в Вандее.
– Но я все равно не должна много болтать, пока не прояснится голова. Вы знаете, что были совсем не похожи на себя, когда говорили по-немецки? Я даже на миг испугалась. Как будто в карете вдруг появился другой человек. Больше не делайте этого.
– Хорошо. Почему бы вам не поспать?
И она засыпала. То ли он снова давал ей наркотики, то ли еще действовала прежняя, доза.
– Я помню, что мы делали вместе. И это было неприлично, я почти уверена. Я решу, как поступить, когда проснусь. Может, попытаюсь задушить вас еще раз. Хотя у вас красивое тело. Как у большого животного.
– Должно быть, вы провели сложные и весьма интересные ночи, – пробормотал Эйдриан.
– Заткнись, – ответил Грей.
Когда она почти заснула, он притянул ее к груди жестом собственника. Где Анник и устроилась, словно это место было предназначено именно для нее.
Глава 14
– Анник, просыпайтесь, – тряс ее Грей. – У нас большие неприятности.
Пробравшись сквозь пуховую черноту, она мгновенно испугалась. Случилось что-то плохое. Очень плохое. Карета ускорила ход, кренясь на рытвинах.
– За нами отряд, – сказал Грей. – По крайней мере человек семь или восемь. Они пока далеко, но это дело времени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76