Британские шпионы знали о ней больше, чем ей хотелось.
– Как они выглядят, месье Дойл, эти ваши камни?
– Один – большая глыба, округлый. Это в середине. Еще три в ряд… Давай покажу тебе. – Он куда-то сунул поводья, взял ее левую руку, положил себе на колено и показал точками на ее ладони, как расположены камни. – Затем один плоский, в стороне от твоего мизинца, чуть справа. Не знаю, то ли он из этой группы, то ли случайный. Ни ветки, ни пера, ни клочка травы. Одни камни.
– Вы уже читали такие знаки прежде.
– Видел там и сям. Только не могу сказать, что я читал их.
– Следы повозок, – крикнул Грей справа от них. – Один в один, прямо по центру. Цыгане.
Если здесь стоят лагерем цыгане, они ей помогут. Они бы не стали вмешиваться в ссоры чужих, но им бы не понравилось, что женщина, которая говорит по-цыгански, в руках таких людей.
Дойл кашлянул.
– Их здесь нет. Тряпки висят уже несколько месяцев. И следы колес старые. Можем использовать это место для себя.
Англичане увидели слишком много, а она бы предпочла иметь дело с глупцами.
– Вы правы насчет знаков, недалеко отсюда есть лагерь. Безопасное место. Он должен быть выше по течению реки, которую мы проехали, выше дороги, так что вода чистая. Цыгане очень аккуратны в этом.
После короткого обсуждения Анник направила карету не к ближайшему клочку леса, который привлек их внимание, а по длинной тропе, ведущей в заросли и казавшейся менее привлекательной. Когда они подъехали к поляне, она сразу же поняла, что здесь была стоянка цыган. Пахло старыми бивачными кострами, диким чесноком, сладким укропом и мятой.
– Вы нашли для нас хорошее место. – Грей снял ее с козел. – То, что нужно. У вас есть цыганская кровь, Анник?
– Во всяком случае, не по материнской линии. О своем отце я мало что знаю, он умер, когда мне было четыре года. Но думаю, он – баск. Иногда они с матерью разговаривали на языке, которого я нигде больше не слышала. Знаете, они ведь были революционерами, а в то время радикалы предпочитали не говорить о своем происхождении. Это было небезопасно.
– Я бы назвал вас кельткой, из-за ваших голубых глаз. Может, бретонкой. Постойте здесь минуту. – Ветки затрещали под его сапогами, когда он вошел в заросли.
Солнце грело ей кожу, близкая река приносила влажность, прохладу и утешение. Опавшая листва шуршала под копытами лошадей, которых Дойл вел к реке. В воздухе стоял запах старого древесного угля, табака и помады для волос, которой пользовались женщины. Все это было ей знакомо.
Если б Маман не забрала ее, возможно, она до сих пор жила бы в цыганском лагере. К этому времени у нее мог бы уже быть черноволосый ребенок для любви и молодой хвастливый муж вместо похитителя, который везет ее для затруднительного и неприятного допроса в Лондоне.
К ней подошел Грей.
– Вот. – Он вложил ей в ладонь крепкую палку. Анник бы назвала ее дорожным посохом, хотя никогда не держала его в руках. Но отец рассказывал ей легенды о Робин Гуде, именно такой палкой Маленький Джон привык бить по голове шерифа Ноттингемского. Конечно, эта палка была меньшей по размеру.
– Это очень хорошо. Благодарю вас. – Когда-нибудь она, возможно, ударит ею Грея. – Вы собираетесь вынимать пулю из Эйдриана?
– Мы здесь ради этого.
– Наверное, у вас большой опыт с армейских времен?
– Никакого. Пойду распаковываться. И не вздумайте бежать.
Она чувствовала, как его беспокоит предстоящая операция, слышала это в каждом его шаге к центру прогалины, где Дойл разводил костер.
Анник еще не приняла решения. Она пока бродила, постукивая своей палкой, находя круги бивачных костров и представляя, как здесь стояли повозки. Создавалось впечатление богатого лагеря. Здесь должны быть ягоды, много кроликов, даже кабаны, если повезет. Ее ноги давили старую ореховую скорлупу. Можно хорошо питаться и без кражи цыплят.
Один раз она споткнулась, потому что была погружена в свои мысли. Падать время от времени – это часть жизни слепой. Нужно относиться к этому философски. На самой высокой стороне поляны были заросли ежевики, что она поняла, уколовшись о шипы. Она съела несколько ягод, приняла, наконец, решение и отправилась послушать, как мужчины готовят Эйдриана к операции.
– …Покрасить комнаты мансарды к концу ноября.
– …Досье в хранилище цокольного этажа…
– …Бесконечная побелка…
Они говорили о посторонних делах. Такое Анник сотни раз слышала от мужчин перед сражением. В голосе Грея была спокойная уверенность. Послушав его, можно было подумать, что за последний месяц он удалил несколько фунтов металла, к тому же с огромным успехом. Эйдриан обладал почти французским мужеством. В его легкомысленных словах она слышала решимость довериться Грею, отдать свою жизнь в его руки. Интересно, где и когда Грей заслужил доверие этого циничного, проницательного юноши?
Будет жаль, если она вывела его из подвала Леблана, чтобы все это закончилось теперь смертью.
Похоже на то. Грей понятия не имел, как удаляют пули. Если она верна Франции, то должна радоваться, ибо, как она слышала, Эйдриан мастер шпионажа и грозный враг Республики.
Звякнул металл. Дойл уже выкладывал инструменты прямо на землю. В этом деле Анник решила быть неверной Франции.
– Грей, я должна поговорить с вами.
– Позже.
– Сейчас. – Она быстро отошла. Вот так. Это его проверка. Если он не доверяет ей, зная, что это важно, то не доверит ей и жизнь Эйдриана. Десять шагов вниз по склону. Он шел за ней.
– У меня нет времени, Анник.
– Я могу вытащить из него пулю. – Долгое молчание, потом Грей сказал:
– Я не должен удивляться. Вы же были в армии, да? Где вы научились вытаскивать из людей пули? Милан?
– И Миллесимо, и Бассано, и Ровередо, и… везде. Самое безопасное место в сражении, если ты одета мальчиком, – это санитарная палатка. Если я занята подтиранием омерзительных жидкостей, никто уже не протянет мне ружье и не пошлет убивать людей.
– Понимаю. – Сухой тон.
Грей был армейским майором, прежде чем его взяли в британскую разведку. Он должен знать о последствиях боя и санитарных палатках.
– Сначала я убиралась в тех госпиталях. Когда я была там… Там не было ни одного санитара, которому можно было доверить зашить наволочку, я уж не говорю о животе. У меня ловкие руки. Я занималась этим еще до того, как познакомилась с хирургами. Под Ризоли они даже не смотрели на меня, когда я входила, просто указывали, где начинать работу, Я вытаскивала из людей шрапнель, маленькие кусочки, на них у хирургов не было времени. А когда положение становилось отчаянным, я вынимала пули. Для этого мне зрение не требуется.
Почему она так старается убедить его? Может, она и не спасет Эйдриана. Может, ему суждено умереть, когда пуля будет извлечена. Но не Грей должен вынимать пулю из друга, чувствуя, как вытекает жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
– Как они выглядят, месье Дойл, эти ваши камни?
– Один – большая глыба, округлый. Это в середине. Еще три в ряд… Давай покажу тебе. – Он куда-то сунул поводья, взял ее левую руку, положил себе на колено и показал точками на ее ладони, как расположены камни. – Затем один плоский, в стороне от твоего мизинца, чуть справа. Не знаю, то ли он из этой группы, то ли случайный. Ни ветки, ни пера, ни клочка травы. Одни камни.
– Вы уже читали такие знаки прежде.
– Видел там и сям. Только не могу сказать, что я читал их.
– Следы повозок, – крикнул Грей справа от них. – Один в один, прямо по центру. Цыгане.
Если здесь стоят лагерем цыгане, они ей помогут. Они бы не стали вмешиваться в ссоры чужих, но им бы не понравилось, что женщина, которая говорит по-цыгански, в руках таких людей.
Дойл кашлянул.
– Их здесь нет. Тряпки висят уже несколько месяцев. И следы колес старые. Можем использовать это место для себя.
Англичане увидели слишком много, а она бы предпочла иметь дело с глупцами.
– Вы правы насчет знаков, недалеко отсюда есть лагерь. Безопасное место. Он должен быть выше по течению реки, которую мы проехали, выше дороги, так что вода чистая. Цыгане очень аккуратны в этом.
После короткого обсуждения Анник направила карету не к ближайшему клочку леса, который привлек их внимание, а по длинной тропе, ведущей в заросли и казавшейся менее привлекательной. Когда они подъехали к поляне, она сразу же поняла, что здесь была стоянка цыган. Пахло старыми бивачными кострами, диким чесноком, сладким укропом и мятой.
– Вы нашли для нас хорошее место. – Грей снял ее с козел. – То, что нужно. У вас есть цыганская кровь, Анник?
– Во всяком случае, не по материнской линии. О своем отце я мало что знаю, он умер, когда мне было четыре года. Но думаю, он – баск. Иногда они с матерью разговаривали на языке, которого я нигде больше не слышала. Знаете, они ведь были революционерами, а в то время радикалы предпочитали не говорить о своем происхождении. Это было небезопасно.
– Я бы назвал вас кельткой, из-за ваших голубых глаз. Может, бретонкой. Постойте здесь минуту. – Ветки затрещали под его сапогами, когда он вошел в заросли.
Солнце грело ей кожу, близкая река приносила влажность, прохладу и утешение. Опавшая листва шуршала под копытами лошадей, которых Дойл вел к реке. В воздухе стоял запах старого древесного угля, табака и помады для волос, которой пользовались женщины. Все это было ей знакомо.
Если б Маман не забрала ее, возможно, она до сих пор жила бы в цыганском лагере. К этому времени у нее мог бы уже быть черноволосый ребенок для любви и молодой хвастливый муж вместо похитителя, который везет ее для затруднительного и неприятного допроса в Лондоне.
К ней подошел Грей.
– Вот. – Он вложил ей в ладонь крепкую палку. Анник бы назвала ее дорожным посохом, хотя никогда не держала его в руках. Но отец рассказывал ей легенды о Робин Гуде, именно такой палкой Маленький Джон привык бить по голове шерифа Ноттингемского. Конечно, эта палка была меньшей по размеру.
– Это очень хорошо. Благодарю вас. – Когда-нибудь она, возможно, ударит ею Грея. – Вы собираетесь вынимать пулю из Эйдриана?
– Мы здесь ради этого.
– Наверное, у вас большой опыт с армейских времен?
– Никакого. Пойду распаковываться. И не вздумайте бежать.
Она чувствовала, как его беспокоит предстоящая операция, слышала это в каждом его шаге к центру прогалины, где Дойл разводил костер.
Анник еще не приняла решения. Она пока бродила, постукивая своей палкой, находя круги бивачных костров и представляя, как здесь стояли повозки. Создавалось впечатление богатого лагеря. Здесь должны быть ягоды, много кроликов, даже кабаны, если повезет. Ее ноги давили старую ореховую скорлупу. Можно хорошо питаться и без кражи цыплят.
Один раз она споткнулась, потому что была погружена в свои мысли. Падать время от времени – это часть жизни слепой. Нужно относиться к этому философски. На самой высокой стороне поляны были заросли ежевики, что она поняла, уколовшись о шипы. Она съела несколько ягод, приняла, наконец, решение и отправилась послушать, как мужчины готовят Эйдриана к операции.
– …Покрасить комнаты мансарды к концу ноября.
– …Досье в хранилище цокольного этажа…
– …Бесконечная побелка…
Они говорили о посторонних делах. Такое Анник сотни раз слышала от мужчин перед сражением. В голосе Грея была спокойная уверенность. Послушав его, можно было подумать, что за последний месяц он удалил несколько фунтов металла, к тому же с огромным успехом. Эйдриан обладал почти французским мужеством. В его легкомысленных словах она слышала решимость довериться Грею, отдать свою жизнь в его руки. Интересно, где и когда Грей заслужил доверие этого циничного, проницательного юноши?
Будет жаль, если она вывела его из подвала Леблана, чтобы все это закончилось теперь смертью.
Похоже на то. Грей понятия не имел, как удаляют пули. Если она верна Франции, то должна радоваться, ибо, как она слышала, Эйдриан мастер шпионажа и грозный враг Республики.
Звякнул металл. Дойл уже выкладывал инструменты прямо на землю. В этом деле Анник решила быть неверной Франции.
– Грей, я должна поговорить с вами.
– Позже.
– Сейчас. – Она быстро отошла. Вот так. Это его проверка. Если он не доверяет ей, зная, что это важно, то не доверит ей и жизнь Эйдриана. Десять шагов вниз по склону. Он шел за ней.
– У меня нет времени, Анник.
– Я могу вытащить из него пулю. – Долгое молчание, потом Грей сказал:
– Я не должен удивляться. Вы же были в армии, да? Где вы научились вытаскивать из людей пули? Милан?
– И Миллесимо, и Бассано, и Ровередо, и… везде. Самое безопасное место в сражении, если ты одета мальчиком, – это санитарная палатка. Если я занята подтиранием омерзительных жидкостей, никто уже не протянет мне ружье и не пошлет убивать людей.
– Понимаю. – Сухой тон.
Грей был армейским майором, прежде чем его взяли в британскую разведку. Он должен знать о последствиях боя и санитарных палатках.
– Сначала я убиралась в тех госпиталях. Когда я была там… Там не было ни одного санитара, которому можно было доверить зашить наволочку, я уж не говорю о животе. У меня ловкие руки. Я занималась этим еще до того, как познакомилась с хирургами. Под Ризоли они даже не смотрели на меня, когда я входила, просто указывали, где начинать работу, Я вытаскивала из людей шрапнель, маленькие кусочки, на них у хирургов не было времени. А когда положение становилось отчаянным, я вынимала пули. Для этого мне зрение не требуется.
Почему она так старается убедить его? Может, она и не спасет Эйдриана. Может, ему суждено умереть, когда пуля будет извлечена. Но не Грей должен вынимать пулю из друга, чувствуя, как вытекает жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76