Сорок тысяч? Пятьдесят? Возможно, она будет считать их потом, когда боль станет невыносимой.
Дважды в жизни она побывала в тюрьме и оба раза в совершенно ужасных обстоятельствах. Но в прошлый раз она хотя бы сидела не в подземелье и могла видеть, что происходит. Правда, тогда с ней была Маман. Она умерла при глупом стечении обстоятельств – произошел несчастный случай, который не убил бы даже собаку. Маман, Маман, она оставила ее одну на этой ужасной земле. Без всякой помощи и поддержки. И теперь – без надежды на будущее…
Ее отвлек хриплый голос, раздавшийся из темноты.
– Я бы встал, чтобы вежливо приветствовать вас. – Звякнула цепь. – Но я не имею такой возможности.
Анник настолько угнетало одиночество, что даже голос врага-англичанина она восприняла как дружеское рукопожатие.
– Грубости в последнее время у меня было слишком много.
– Похоже, вы очень раздражаете Леблана. – Он говорил по-французски без малейшего акцента.
– И вы тоже.
– Он не собирается оставлять никого из нас в живых.
– Вероятно.
Сняв ботинки, она скатала чулки, сунула их в рукав, чтобы не потерять в темноте, и снова обулась. Нельзя ходить босиком, даже в преддверии ада следует быть практичной.
– Докажем, что он не прав? Докажем вместе – вы и я? – Англичанин явно не примирился со смертью. Замечательно, хотя не особо реалистично. Вполне английский прагматизм. Тем не менее Анник не могла просто сидеть на полу и хныкать. Она – француженка, и ей по плечу встретить смерть так же храбро, как и этому англичанину. Кажется, честь французской подданной требовала от нее всегда держаться на плаву, а храбрость была своего рода монетой, которую она имела обыкновение подделывать. Кроме того, если сработает ее замысел, она может победить Леблана, бежать из замка и разделаться с планами Альбиона, которые принесли ей столько бед. Англичанин ждал ответа.
– Я с удовольствием и любым способом готова разочаровать Леблана, – сказала она, вставая с пола. – Вы знаете, где мы находимся? Я не могла определить, когда меня привезли сюда, но я очень надеюсь, что это замок в Гарше.
– Это действительно Гарше, помещение тайной полиции.
– Тогда хорошо. Я знаю это место.
– Что будет очень полезно, когда мы справимся с цепями и запертой дверью. Мы способны помочь друг другу.
– Всегда есть возможность.
– Можно быть союзниками.
Шпион тщательно выбирал слова, надеясь прельстить ее, сделать орудием в своих руках. Голос стал бархатным, но под его мягкостью чувствовались непреклонная решимость и гнев. Она прекрасно знала таких беспощадных и расчетливых людей.
Да, Леблан слишком много себе позволил, захватив британских агентов. По давнему обычаю ни французская, ни английская секретные службы не жаждали крови агентов противной стороны. Это было одно из многих правил, которые сейчас нарушил Леблан.
Идя вдоль стены, Анник ощупывала камни, вытаскивала из трещин гравий и складывала его в чулок. Она изготавливала свое излюбленное оружие – подобие маленькой дубинки, которую легко использовать в темноте. Потом она услышала движение и очень слабый молодой голос.
– Здесь еще кто-то?
– Только девушка, – ответил шпион. – Ее привел Леблан. Не о чем беспокоиться.
– А допросы?
– Пока нет. В нашем распоряжении несколько часов, прежде чем за нами придут.
– Хорошо. Я буду готов… когда выпадет случай.
– Теперь уже скоро, Эйдриан. Мы освободимся. Жди.
Бессмысленный английский оптимизм. Кто может его понять? Разве Маман не говорила ей, что все они сумасшедшие?
В аккуратной маленькой тюрьме Леблана было всего несколько расшатанных камней, и потребовалось время, пока ее дубинка стала достаточно тяжелой. Завязав чулок и спрятав оружие в потайной карман, Анник продолжила ощупывать стены, однако ничего интересного не обнаружила. До революции в этом помещении был винный погреб, здесь еще пахло старым деревом и хорошим вином, а также чем-то менее приятным. Дойдя до места, где находились скованные англичане, она протянула руки, которые заменяли ей в темноте глаза.
Один из лежавших на полу арестантов был совсем юным, моложе, чем она. Лет семнадцать? Восемнадцать? У него было тело акробата, гибкое, пружинистое. Она почувствовала запах пороха на его одежде. Значит, он ранен, к тому же рана скверная, пуля осталась внутри. Ее пальцы скользнули по его лицу. Губы сухие, потрескавшиеся, и он весь горел. Высокая температура. Юношу приковали к стене крепкой цепью с большим и старомодным висячим замком. Его придется открыть, если они собираются бежать отсюда. Анник тщательно исследовала его сапоги и все швы одежды, на случай если пособники Леблана пропустили какую-нибудь маленькую полезную вещицу. Разумеется, ничего такого не оказалось, но проверить все равно следовало.
– Приятно… – неразборчиво пробормотал он. – Позже, дорогая… я слишком устал.
Значит, парень не так уж и юн. Он говорил по-английски. Возможно, для его пребывания во Фракции есть вполне невинная причина, сейчас обе страны не воюют друг с другом. Но Анник почему-то была уверена, что Леблан говорил правду. Это шпион.
– Очень устал. – Затем он уже достаточно внятно сказал: – Передай Лазарусу, я больше не стану этого делать. Никогда. Передай ему.
– Мы поговорим об этом позже, – тихо ответила Анник.
Трудновыполнимое обещание, поскольку времени у нее совсем немного. Хотя, возможно, чуть больше, чем у этого парня. Он попытался сесть.
– Королевский рыцарь три. Я должен идти. Меня ждут, чтобы спасти Красного рыцаря.
Он почти наверняка говорил то, чего не должен был говорить, а кроме того, мог навредить себе. Она ласково уложила его.
– Спокойно. Все сделано. – Второй англичанин держал юношу, заглушая его слова.
Напрасное беспокойство. Анник больше не интересовали подобные тайны. Честно говоря, она вообще не желала их знать.
– Передай остальным.
– Передам. Теперь отдыхай.
Поднимаясь, юноша опрокинул ногой кувшин, и она быстро нащупала его. Он лежал на боку, пустой. Ей ужасно хотелось пить. Жажда хуже всего. Не голод. И даже не боль. Может, хорошо, что здесь не было воды, чтобы соблазнить ее. Возможно, она бы потеряла человеческий облик, украв воду у этих людей, которые страдали больше, чем она. Лучше не знать, как низко она могла бы пасть.
– Когда вам в последний раз приносили воду?
– Два дня назад.
– Тогда вам недолго ждать. Леблан какое-то время сохранит мне жизнь в надежде, что я могу быть ему полезной.
А в конечном счете убьет. Даже когда она выдаст ему планы Альбиона и сообщит обо всем, что знает, он все равно убьет ее. Она помнит, что он сделал в Брюгге. Он не позволит ей жить. Нет, нет и нет!
– Его привычки известны.
Второй англичанин имел внушительные размеры. Анник почувствовала это еще до того, как прикоснулась к нему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Дважды в жизни она побывала в тюрьме и оба раза в совершенно ужасных обстоятельствах. Но в прошлый раз она хотя бы сидела не в подземелье и могла видеть, что происходит. Правда, тогда с ней была Маман. Она умерла при глупом стечении обстоятельств – произошел несчастный случай, который не убил бы даже собаку. Маман, Маман, она оставила ее одну на этой ужасной земле. Без всякой помощи и поддержки. И теперь – без надежды на будущее…
Ее отвлек хриплый голос, раздавшийся из темноты.
– Я бы встал, чтобы вежливо приветствовать вас. – Звякнула цепь. – Но я не имею такой возможности.
Анник настолько угнетало одиночество, что даже голос врага-англичанина она восприняла как дружеское рукопожатие.
– Грубости в последнее время у меня было слишком много.
– Похоже, вы очень раздражаете Леблана. – Он говорил по-французски без малейшего акцента.
– И вы тоже.
– Он не собирается оставлять никого из нас в живых.
– Вероятно.
Сняв ботинки, она скатала чулки, сунула их в рукав, чтобы не потерять в темноте, и снова обулась. Нельзя ходить босиком, даже в преддверии ада следует быть практичной.
– Докажем, что он не прав? Докажем вместе – вы и я? – Англичанин явно не примирился со смертью. Замечательно, хотя не особо реалистично. Вполне английский прагматизм. Тем не менее Анник не могла просто сидеть на полу и хныкать. Она – француженка, и ей по плечу встретить смерть так же храбро, как и этому англичанину. Кажется, честь французской подданной требовала от нее всегда держаться на плаву, а храбрость была своего рода монетой, которую она имела обыкновение подделывать. Кроме того, если сработает ее замысел, она может победить Леблана, бежать из замка и разделаться с планами Альбиона, которые принесли ей столько бед. Англичанин ждал ответа.
– Я с удовольствием и любым способом готова разочаровать Леблана, – сказала она, вставая с пола. – Вы знаете, где мы находимся? Я не могла определить, когда меня привезли сюда, но я очень надеюсь, что это замок в Гарше.
– Это действительно Гарше, помещение тайной полиции.
– Тогда хорошо. Я знаю это место.
– Что будет очень полезно, когда мы справимся с цепями и запертой дверью. Мы способны помочь друг другу.
– Всегда есть возможность.
– Можно быть союзниками.
Шпион тщательно выбирал слова, надеясь прельстить ее, сделать орудием в своих руках. Голос стал бархатным, но под его мягкостью чувствовались непреклонная решимость и гнев. Она прекрасно знала таких беспощадных и расчетливых людей.
Да, Леблан слишком много себе позволил, захватив британских агентов. По давнему обычаю ни французская, ни английская секретные службы не жаждали крови агентов противной стороны. Это было одно из многих правил, которые сейчас нарушил Леблан.
Идя вдоль стены, Анник ощупывала камни, вытаскивала из трещин гравий и складывала его в чулок. Она изготавливала свое излюбленное оружие – подобие маленькой дубинки, которую легко использовать в темноте. Потом она услышала движение и очень слабый молодой голос.
– Здесь еще кто-то?
– Только девушка, – ответил шпион. – Ее привел Леблан. Не о чем беспокоиться.
– А допросы?
– Пока нет. В нашем распоряжении несколько часов, прежде чем за нами придут.
– Хорошо. Я буду готов… когда выпадет случай.
– Теперь уже скоро, Эйдриан. Мы освободимся. Жди.
Бессмысленный английский оптимизм. Кто может его понять? Разве Маман не говорила ей, что все они сумасшедшие?
В аккуратной маленькой тюрьме Леблана было всего несколько расшатанных камней, и потребовалось время, пока ее дубинка стала достаточно тяжелой. Завязав чулок и спрятав оружие в потайной карман, Анник продолжила ощупывать стены, однако ничего интересного не обнаружила. До революции в этом помещении был винный погреб, здесь еще пахло старым деревом и хорошим вином, а также чем-то менее приятным. Дойдя до места, где находились скованные англичане, она протянула руки, которые заменяли ей в темноте глаза.
Один из лежавших на полу арестантов был совсем юным, моложе, чем она. Лет семнадцать? Восемнадцать? У него было тело акробата, гибкое, пружинистое. Она почувствовала запах пороха на его одежде. Значит, он ранен, к тому же рана скверная, пуля осталась внутри. Ее пальцы скользнули по его лицу. Губы сухие, потрескавшиеся, и он весь горел. Высокая температура. Юношу приковали к стене крепкой цепью с большим и старомодным висячим замком. Его придется открыть, если они собираются бежать отсюда. Анник тщательно исследовала его сапоги и все швы одежды, на случай если пособники Леблана пропустили какую-нибудь маленькую полезную вещицу. Разумеется, ничего такого не оказалось, но проверить все равно следовало.
– Приятно… – неразборчиво пробормотал он. – Позже, дорогая… я слишком устал.
Значит, парень не так уж и юн. Он говорил по-английски. Возможно, для его пребывания во Фракции есть вполне невинная причина, сейчас обе страны не воюют друг с другом. Но Анник почему-то была уверена, что Леблан говорил правду. Это шпион.
– Очень устал. – Затем он уже достаточно внятно сказал: – Передай Лазарусу, я больше не стану этого делать. Никогда. Передай ему.
– Мы поговорим об этом позже, – тихо ответила Анник.
Трудновыполнимое обещание, поскольку времени у нее совсем немного. Хотя, возможно, чуть больше, чем у этого парня. Он попытался сесть.
– Королевский рыцарь три. Я должен идти. Меня ждут, чтобы спасти Красного рыцаря.
Он почти наверняка говорил то, чего не должен был говорить, а кроме того, мог навредить себе. Она ласково уложила его.
– Спокойно. Все сделано. – Второй англичанин держал юношу, заглушая его слова.
Напрасное беспокойство. Анник больше не интересовали подобные тайны. Честно говоря, она вообще не желала их знать.
– Передай остальным.
– Передам. Теперь отдыхай.
Поднимаясь, юноша опрокинул ногой кувшин, и она быстро нащупала его. Он лежал на боку, пустой. Ей ужасно хотелось пить. Жажда хуже всего. Не голод. И даже не боль. Может, хорошо, что здесь не было воды, чтобы соблазнить ее. Возможно, она бы потеряла человеческий облик, украв воду у этих людей, которые страдали больше, чем она. Лучше не знать, как низко она могла бы пасть.
– Когда вам в последний раз приносили воду?
– Два дня назад.
– Тогда вам недолго ждать. Леблан какое-то время сохранит мне жизнь в надежде, что я могу быть ему полезной.
А в конечном счете убьет. Даже когда она выдаст ему планы Альбиона и сообщит обо всем, что знает, он все равно убьет ее. Она помнит, что он сделал в Брюгге. Он не позволит ей жить. Нет, нет и нет!
– Его привычки известны.
Второй англичанин имел внушительные размеры. Анник почувствовала это еще до того, как прикоснулась к нему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76