Сумасшедший ребенок, скрывающийся в личности инопланетянина, придет в восторг от подобной идеи.
Холли встряхнула головой, точно отгоняя назойливую муху. Нет. В это невозможно поверить. Джиму приходится убивать, чтобы спасти людей. Но он не способен на убийство невинных. Никакие инопланетные силы не сумеют заставить Джима изменить самому себе. У него доброе сердце, и даже самые могущественные пришельцы бессильны перед их любовью.
Но откуда у неё такая уверенность? Зачем выдавать желаемое за действительность? Телепатические способности Врага настолько чудовищны, что прикажи он ей сейчас броситься в пруд — и она, не раздумывая, прыгнет в воду.
Холли вспомнила Нормана Ринка. Хозяйственный магазин в Атланте. Джим буквально изрешетил Ринка и не мог остановиться, пока не всадил в окровавленный труп все восемь зарядов.
— Лаб-даб-ДАБ, лаб-даб-ДАБ…
Все ещё издалека.
Джим тихонько застонал.
Холли отпрянула от окна и уже было окликнула его, чтобы разбудить, но вдруг остановилась как вкопанная — возможно. Враг уже достиг своей цели. «Сны — двери». Она тогда не поняла, что хотел сказать Друг, и подумала: эти слова для пущего эффекта — нечто вроде театрального звона колокольчиков. Но, похоже, предупреждение Друга означало, что Враг способен проникнуть в мозг спящего. Может быть, на этот раз он не станет прятаться в стене, а, словно желая поглумиться, явится ей в облике Джима, превратив его в орудие убийства.
— Лаб-даб-ДАБ, лаб-даб-ДАБ…
Звук приближается, становится громче…
Холли почувствовала, что сходит с ума. Ей грозит самая настоящая шизофрения. Еще немного — и она будет ничем не лучше Друга и его второй половины. Отчаянные попытки разобраться в поступках внеземного разума наталкивались на бесконечное число вариантов и каждый раз заходили в тупик.
От Вселенной, где все неопределенно, жди любой неожиданности. Что удивительного, если ночной кошмар легко обретает черты реальности. В зыбкой Вселенной реальность — тот же сон, а размышления о подобных вещах в ситуации, когда речь идет о жизни и смерти, могут довести до умоисступления.
— Лаб-даб-ДАБ, лаб-даб-ДАБ…
Холли ждала, не в силах даже пошевелиться.
Глухие удары постепенно затихли.
Судорожно глотая воздух, Холли отступила и прижалась спиной к стене. Известняка она сейчас боялась меньше, чем Джима.
Не лучше ли разбудить его, пока не слышно страшного стука? Может быть, Враг вторгается в спящее сознание только тогда, когда раздаются глухие удары сердца чудовища?
Холли застыла в полнейшей растерянности. Взгляд невольно наткнулся на блокнот, который она держала в руке. Несколько страниц перелистнулось, и вместо страшной литании:
«ОН ЛЮБИТ ТЕБЯ ХОЛЛИ. ОН УБЬЕТ ТЕБЯ ХОЛЛИ» ей на глаза попался список спасенных Джимом людей с красочными доказательствами их гениальности и исключительности.
Холли увидела фамилию Стивена Эймса и сообразила: он единственный, о чьей судьбе отказался поведать Друг. Эймс запомнился ей, потому что оказался самым старым в списке — пятьдесят семь лет. Она прочла идущий ниже текст и ощутила, как в позвоночник вонзается ледяной стержень страха.
Стивена Эймса спасли не потому, что ему суждено стать отцом будущего великого дипломата, художника или целителя, не потому, что его последующая жизнь должна послужить процветанию человечества. Причина спасения раскрывалась в двенадцати коротких словах, и более страшных слов ей читать не приходилось:
«ПОТОМУ ЧТО ОН ПОХОЖ НА МОЕГО ОТЦА, КОТОРОГО Я НЕ СУМЕЛ СПАСТИ». Не «похож на отца Джима», как сказал бы Друг. Не «которого он не сумел спасти», как должен был бы сказать пришелец. А «МОЕГО ОТЦА.
Я НЕ СУМЕЛ. Я».
Под ногами у Холли разверзлась страшная бездна. Зыбкая Вселенная дарит ей совершенно новый и невероятный вариант.
Можно навсегда забыть о звездолете на дне пруда, об астронавтах, прячущихся на ферме десять тысяч лет. Их не существует и никогда не существовало. Но Друг и Враг — реальность, только они не половины, а трети личности, которая, обладая непостижимыми способностями божества, подобно Холли, заключена в земную оболочку. И злое и светлое начало живет в одном человеке — Джиме Айренхарте. Это он в десятилетнем возрасте столкнулся со страшной бедой, и он — ценой огромных усилий, окрыленный мечтою о звездных богах, — сумел вернуть себя к жизни. Он — смертельно опасный сумасшедший, желающий её смерти, и одновременно добрый, умный человек, который её любит.
Не ясно только, откуда взялись удивительные возможности Джима и почему он не знает, что таинственная сила — в нем самом, а не в мифическом пришельце. Открытие того, что в Джиме Айренхарте заключены все концы и начала, не только не упростило дело, а, наоборот, вызвало новый поток вопросов. Холли не могла разгадать природу поразительного явления, хотя и не сомневалась, что наконец докопалась до истины. У неё ещё будет время над этим подумать, если, конечно, она останется в живых.
— Лаб-даб-ДАБ, лаб-даб-ДАБ… Доносятся издалека глухие удары. Холли, затаив дыхание, слушала, как звук приближается и становится громче.
— Лаб-даб-ДАБ, лаб-даб-ДАБ…
Джим зашевелился во сне и причмокнул губами, совсем как ребенок, которому снится сон.
Но его сознание раздроблено на три части, две из которых наделены огромной силой, и одна из них смертельно опасна. И с каждой секундой опасность растет.
— Лаб-даб-ДАБ…
Холли прижалась к каменной стене. Сердце так сильно прыгало в груди, что, казалось, застревало в гортани, и она все глотала и не могла проглотить застрявший в горле ком.
Удары затихли.
Наступила тишина.
Холли мелкими-мелкими шажками двинулась вдоль стены, направляясь к тяжелой, окованной железом двери. По пути она осторожно протянула руку и, нащупав ремешок от своей сумки, потащила её к себе.
Расстояние до цели сокращалось. Но с каждым шагом в ней крепла уверенность, что уйти не удастся. Она представила, как дверь с треском захлопывается у неё перед носом, Джим просыпается, садится на полу и озирается по сторонам. Взгляд красивых синих глаз обжигает холодом и яростью.
Холли крадучись достигла порога и, продолжая наблюдать за Джимом, бесшумно выскользнула за дверь. Она боялась повернуться к нему спиной, но угроза скатиться по крутым узким ступенькам заставила её оторвать взгляд от лица спящего и опрометью броситься вниз по лестнице.
Несмотря на серый утренний свет, наметивший контуры окон, первый этаж встретил её глухой предательской темнотой. Она не взяла фонарь и пробиралась на ощупь, чувствуя, как вся исходит адреналином. Боясь наткнуться на что-то и с грохотом обрушить гору какого-нибудь хлама, Холли прижалась к стене спиной и боком медленно двинулась туда, где, по её мнению, должен находиться выход.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
Холли встряхнула головой, точно отгоняя назойливую муху. Нет. В это невозможно поверить. Джиму приходится убивать, чтобы спасти людей. Но он не способен на убийство невинных. Никакие инопланетные силы не сумеют заставить Джима изменить самому себе. У него доброе сердце, и даже самые могущественные пришельцы бессильны перед их любовью.
Но откуда у неё такая уверенность? Зачем выдавать желаемое за действительность? Телепатические способности Врага настолько чудовищны, что прикажи он ей сейчас броситься в пруд — и она, не раздумывая, прыгнет в воду.
Холли вспомнила Нормана Ринка. Хозяйственный магазин в Атланте. Джим буквально изрешетил Ринка и не мог остановиться, пока не всадил в окровавленный труп все восемь зарядов.
— Лаб-даб-ДАБ, лаб-даб-ДАБ…
Все ещё издалека.
Джим тихонько застонал.
Холли отпрянула от окна и уже было окликнула его, чтобы разбудить, но вдруг остановилась как вкопанная — возможно. Враг уже достиг своей цели. «Сны — двери». Она тогда не поняла, что хотел сказать Друг, и подумала: эти слова для пущего эффекта — нечто вроде театрального звона колокольчиков. Но, похоже, предупреждение Друга означало, что Враг способен проникнуть в мозг спящего. Может быть, на этот раз он не станет прятаться в стене, а, словно желая поглумиться, явится ей в облике Джима, превратив его в орудие убийства.
— Лаб-даб-ДАБ, лаб-даб-ДАБ…
Звук приближается, становится громче…
Холли почувствовала, что сходит с ума. Ей грозит самая настоящая шизофрения. Еще немного — и она будет ничем не лучше Друга и его второй половины. Отчаянные попытки разобраться в поступках внеземного разума наталкивались на бесконечное число вариантов и каждый раз заходили в тупик.
От Вселенной, где все неопределенно, жди любой неожиданности. Что удивительного, если ночной кошмар легко обретает черты реальности. В зыбкой Вселенной реальность — тот же сон, а размышления о подобных вещах в ситуации, когда речь идет о жизни и смерти, могут довести до умоисступления.
— Лаб-даб-ДАБ, лаб-даб-ДАБ…
Холли ждала, не в силах даже пошевелиться.
Глухие удары постепенно затихли.
Судорожно глотая воздух, Холли отступила и прижалась спиной к стене. Известняка она сейчас боялась меньше, чем Джима.
Не лучше ли разбудить его, пока не слышно страшного стука? Может быть, Враг вторгается в спящее сознание только тогда, когда раздаются глухие удары сердца чудовища?
Холли застыла в полнейшей растерянности. Взгляд невольно наткнулся на блокнот, который она держала в руке. Несколько страниц перелистнулось, и вместо страшной литании:
«ОН ЛЮБИТ ТЕБЯ ХОЛЛИ. ОН УБЬЕТ ТЕБЯ ХОЛЛИ» ей на глаза попался список спасенных Джимом людей с красочными доказательствами их гениальности и исключительности.
Холли увидела фамилию Стивена Эймса и сообразила: он единственный, о чьей судьбе отказался поведать Друг. Эймс запомнился ей, потому что оказался самым старым в списке — пятьдесят семь лет. Она прочла идущий ниже текст и ощутила, как в позвоночник вонзается ледяной стержень страха.
Стивена Эймса спасли не потому, что ему суждено стать отцом будущего великого дипломата, художника или целителя, не потому, что его последующая жизнь должна послужить процветанию человечества. Причина спасения раскрывалась в двенадцати коротких словах, и более страшных слов ей читать не приходилось:
«ПОТОМУ ЧТО ОН ПОХОЖ НА МОЕГО ОТЦА, КОТОРОГО Я НЕ СУМЕЛ СПАСТИ». Не «похож на отца Джима», как сказал бы Друг. Не «которого он не сумел спасти», как должен был бы сказать пришелец. А «МОЕГО ОТЦА.
Я НЕ СУМЕЛ. Я».
Под ногами у Холли разверзлась страшная бездна. Зыбкая Вселенная дарит ей совершенно новый и невероятный вариант.
Можно навсегда забыть о звездолете на дне пруда, об астронавтах, прячущихся на ферме десять тысяч лет. Их не существует и никогда не существовало. Но Друг и Враг — реальность, только они не половины, а трети личности, которая, обладая непостижимыми способностями божества, подобно Холли, заключена в земную оболочку. И злое и светлое начало живет в одном человеке — Джиме Айренхарте. Это он в десятилетнем возрасте столкнулся со страшной бедой, и он — ценой огромных усилий, окрыленный мечтою о звездных богах, — сумел вернуть себя к жизни. Он — смертельно опасный сумасшедший, желающий её смерти, и одновременно добрый, умный человек, который её любит.
Не ясно только, откуда взялись удивительные возможности Джима и почему он не знает, что таинственная сила — в нем самом, а не в мифическом пришельце. Открытие того, что в Джиме Айренхарте заключены все концы и начала, не только не упростило дело, а, наоборот, вызвало новый поток вопросов. Холли не могла разгадать природу поразительного явления, хотя и не сомневалась, что наконец докопалась до истины. У неё ещё будет время над этим подумать, если, конечно, она останется в живых.
— Лаб-даб-ДАБ, лаб-даб-ДАБ… Доносятся издалека глухие удары. Холли, затаив дыхание, слушала, как звук приближается и становится громче.
— Лаб-даб-ДАБ, лаб-даб-ДАБ…
Джим зашевелился во сне и причмокнул губами, совсем как ребенок, которому снится сон.
Но его сознание раздроблено на три части, две из которых наделены огромной силой, и одна из них смертельно опасна. И с каждой секундой опасность растет.
— Лаб-даб-ДАБ…
Холли прижалась к каменной стене. Сердце так сильно прыгало в груди, что, казалось, застревало в гортани, и она все глотала и не могла проглотить застрявший в горле ком.
Удары затихли.
Наступила тишина.
Холли мелкими-мелкими шажками двинулась вдоль стены, направляясь к тяжелой, окованной железом двери. По пути она осторожно протянула руку и, нащупав ремешок от своей сумки, потащила её к себе.
Расстояние до цели сокращалось. Но с каждым шагом в ней крепла уверенность, что уйти не удастся. Она представила, как дверь с треском захлопывается у неё перед носом, Джим просыпается, садится на полу и озирается по сторонам. Взгляд красивых синих глаз обжигает холодом и яростью.
Холли крадучись достигла порога и, продолжая наблюдать за Джимом, бесшумно выскользнула за дверь. Она боялась повернуться к нему спиной, но угроза скатиться по крутым узким ступенькам заставила её оторвать взгляд от лица спящего и опрометью броситься вниз по лестнице.
Несмотря на серый утренний свет, наметивший контуры окон, первый этаж встретил её глухой предательской темнотой. Она не взяла фонарь и пробиралась на ощупь, чувствуя, как вся исходит адреналином. Боясь наткнуться на что-то и с грохотом обрушить гору какого-нибудь хлама, Холли прижалась к стене спиной и боком медленно двинулась туда, где, по её мнению, должен находиться выход.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104