Рядом прохаживались полицейские. Водителя, который оказался пьян, отвезли в больницу, и сейчас врачи занимались его сломанной ногой, ссадинами и ушибами.
Холли собрала все необходимое для будущей статьи: сведения о Билли Дженкинсе — мальчике, который чудом остался жив, описание происшествия, свидетельства очевидцев, полицейский протокол и невнятные извинения водителя, в которых угадывалась пьяная жалость к себе.
Не хватало только одного, но зато самого важного — информации о герое дня Джиме Айренхарте. Читатели захотят получить мельчайшие подробности, но пока она знала лишь его имя и то, что приехал он из Южной Калифорнии.
Холли не спускала глаз с коричневого саквояжа, стоявшего у двери раздевалки. Ей до смерти хотелось расстегнуть замки и заглянуть внутрь. Сначала она не поняла, откуда такое желание, но потом сообразила — сработал профессиональный навык или врожденное любопытство: человек с дорожным саквояжем на этих тихих улочках сразу привлекал внимание-Звук отворяемой двери заставил Холли виновато вздрогнуть, как будто её поймали роющейся в чужих вещах. Перед ней стоял Джим. Он причесал свои густые каштановые волосы и постарался отряхнуть грязь с белых брюк. Левый ботинок был порван и измят.
— Как вы себя чувствуете? — спросила Холли.
— Отлично, — он заметно прихрамывал. — Я ведь просил вас: никаких интервью.
— Я не отниму много времени, — пообещала она.
— Не сомневаюсь, — улыбнулся он.
— Всего несколько слов, что вам стоит!
— Прошу прощения, но героя из меня не выйдет.
— Но вы спасли ребенку жизнь!
— Вы правы, но.., в остальном я ужасно заурядная личность.
Что-то в облике Джима заставляло усомниться в этих словах, хотя Холли затруднялась сказать, в чем секрет его обаяния. Высокий мужчина лет тридцати пяти. Стройный, мускулистый. Джим был хорош собой, но ничто в нем не напоминало голливудскую кинозвезду. Да, синие глаза поражали своей удивительной красотой, но Холли была не из тех, кто теряет голову из-за приятной внешности.
Он взял саквояж и зашагал по коридору, прихрамывая на левую ногу.
— Вам необходимо показаться врачу, — Холли догнала Джима и пошла рядом.
— Пустяки, у меня всего лишь растяжение.
— Все равно это нельзя так оставлять.
— Куплю эластичный бинт в аэропорту или когда приеду домой.
Может быть, её привлекла его манера держаться. Джим был безукоризненно вежлив, улыбался легко и непринужденно, по виду — настоящий джентльмен со Старого Юга, вот только речь правильная, без малейшего акцента. Несмотря на хромоту, он двигался с удивительным изяществом, и Холли вспомнила балетную легкость его прыжка навстречу мчащемуся грузовику. Грация движений и врожденное благородство в мужчине много значили для Холли, и все-таки главным было нечто иное, то, о чем она смутно догадывалась, но не могла выразить словами.
Они подошли к выходу, и Холли предложила:
— Могу подбросить до аэропорта.
— Я вам очень признателен, но, право, не стоит.
Джим открыл дверь, и они вышли на крыльцо.
— Пешком вы туда не скоро доберетесь. Он остановился и нахмурился.
— Пожалуй, вы правы… Здесь наверняка где-нибудь есть телефон. Я вызову такси.
— Послушайте, вы меня боитесь, точно я маньяк-убийца! Честное слово, я не держу в машине циркулярную пилу.
Джим посмотрел ей в лицо и улыбнулся своей обезоруживающей улыбкой.
— Вообще-то вы больше похожи на любителя поохотиться с тупой бритвой.
— Ну что вы! Мы, журналисты, предпочитаем остро отточенное перо. Однако на этой недели на моем счету ни одной жертвы.
— А на прошлой?
— Две. Но обе были несносными рекламными агентами.
— Что ни говори, а все-таки убийство.
— Но при смягчающих вину обстоятельствах.
— Убедили. Ничего не остается, как принять ваше предложение.
Синяя «Тойота» Холли находилась в глубине стоянки, через два ряда от машины, в которую врезался пьяный водитель. Тягач транспортной компании как раз тронулся с места и потащил на буксире злосчастный грузовик. Полицейские садились в патрульную машину. На черном асфальте в лучах полуденного солнца блестели неубранные осколки разбитого стекла.
Некоторое время они ехали молча.
Затем Холли спросила:
— У вас в Портленде друзья?
— Да, ещё со студенческих времен.
— Вы у них и остановились?
— Да.
— И они не могли отвезти вас в аэропорт?
— Если бы самолет улетал утром, конечно, отвезли бы, но днем они на работе.
— А… — Холли не нашлась что сказать и замолчала.
Потом обратила его внимание на ярко-желтую цветочную клумбу за железным забором и спросила, знает ли он, что Портленд называют Городом Роз. Он знал.
Тогда после некоторого молчания она предприняла новую попытку:
— У них не работал телефон?
— Простите, не понял?
— Телефон в квартире у ваших друзей, вы могли бы вызвать такси из дома.
— Мне хотелось прогуляться.
— До аэропорта?
— Когда я выходил из дома, ноги у меня были в полном порядке.
— Но до аэропорта очень далеко!
— Мне не привыкать.
— Очень далеко, особенно с саквояжем.
— Он почти пустой. И потом, когда я тренируюсь, то беру в руки гантели, чтобы при ходьбе работали мышцы.
— Я сама люблю ходьбу. — Холли притормозила на красный свет. — Раньше бегала по утрам, но потом стали ныть колени.
— Со мной была та же история, и я бросил бег и перешел на ходьбу. Она дает такую же нагрузку на сердце, если держать хороший темп.
Холли хотелось продлить недолгие минуты этой беседы, и она вела машину совсем медленно. Они оживленно болтали о тренировках и диете. Одна из реплик Джима позволила ей совершенно естественно поинтересоваться именами его друзей в Портленде.
— Нет, — твердо сказал он.
— Что значит — нет?
— Я не скажу вам, как зовут моих друзей. Они тихие славные люди, и мне не хочется, чтобы к ним приставали с глупыми вопросами.
— Благодарю за комплимент, — вспыхнула Холли.
— Я не имел в виду вас, мисс Торн. Просто мне бы не хотелось, чтобы по моей милости их имена замелькали в газетах и для них кончилась спокойная жизнь.
— Многие мечтают увидеть свое имя в газетах.
— Далеко не все.
— Но может быть, им будет приятно рассказать о своем отважном друге.
— Прошу прощения, но… — Он извиняюще улыбнулся.
Она понемногу стала понимать, что так поразило её в Джиме Айренхарте — его удивительное самообладание.
За два года работы в Лос-Анджелесе Холли приходилось встречать немало мужчин, выдающих себя за образец калифорнийского хладнокровия и уверенности:
«Положись на меня, детка, и ни о чем не думай, я с тобой, и пусть весь мир катится к чертям». На словах это звучало эффектно, но как только доходило до дела, оказывалось пустым звуком. Иметь безукоризненный загар и подражать голливудскому спокойствию Брюса Виллиса ещё не значит быть невозмутимым Брюсом Виллисом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
Холли собрала все необходимое для будущей статьи: сведения о Билли Дженкинсе — мальчике, который чудом остался жив, описание происшествия, свидетельства очевидцев, полицейский протокол и невнятные извинения водителя, в которых угадывалась пьяная жалость к себе.
Не хватало только одного, но зато самого важного — информации о герое дня Джиме Айренхарте. Читатели захотят получить мельчайшие подробности, но пока она знала лишь его имя и то, что приехал он из Южной Калифорнии.
Холли не спускала глаз с коричневого саквояжа, стоявшего у двери раздевалки. Ей до смерти хотелось расстегнуть замки и заглянуть внутрь. Сначала она не поняла, откуда такое желание, но потом сообразила — сработал профессиональный навык или врожденное любопытство: человек с дорожным саквояжем на этих тихих улочках сразу привлекал внимание-Звук отворяемой двери заставил Холли виновато вздрогнуть, как будто её поймали роющейся в чужих вещах. Перед ней стоял Джим. Он причесал свои густые каштановые волосы и постарался отряхнуть грязь с белых брюк. Левый ботинок был порван и измят.
— Как вы себя чувствуете? — спросила Холли.
— Отлично, — он заметно прихрамывал. — Я ведь просил вас: никаких интервью.
— Я не отниму много времени, — пообещала она.
— Не сомневаюсь, — улыбнулся он.
— Всего несколько слов, что вам стоит!
— Прошу прощения, но героя из меня не выйдет.
— Но вы спасли ребенку жизнь!
— Вы правы, но.., в остальном я ужасно заурядная личность.
Что-то в облике Джима заставляло усомниться в этих словах, хотя Холли затруднялась сказать, в чем секрет его обаяния. Высокий мужчина лет тридцати пяти. Стройный, мускулистый. Джим был хорош собой, но ничто в нем не напоминало голливудскую кинозвезду. Да, синие глаза поражали своей удивительной красотой, но Холли была не из тех, кто теряет голову из-за приятной внешности.
Он взял саквояж и зашагал по коридору, прихрамывая на левую ногу.
— Вам необходимо показаться врачу, — Холли догнала Джима и пошла рядом.
— Пустяки, у меня всего лишь растяжение.
— Все равно это нельзя так оставлять.
— Куплю эластичный бинт в аэропорту или когда приеду домой.
Может быть, её привлекла его манера держаться. Джим был безукоризненно вежлив, улыбался легко и непринужденно, по виду — настоящий джентльмен со Старого Юга, вот только речь правильная, без малейшего акцента. Несмотря на хромоту, он двигался с удивительным изяществом, и Холли вспомнила балетную легкость его прыжка навстречу мчащемуся грузовику. Грация движений и врожденное благородство в мужчине много значили для Холли, и все-таки главным было нечто иное, то, о чем она смутно догадывалась, но не могла выразить словами.
Они подошли к выходу, и Холли предложила:
— Могу подбросить до аэропорта.
— Я вам очень признателен, но, право, не стоит.
Джим открыл дверь, и они вышли на крыльцо.
— Пешком вы туда не скоро доберетесь. Он остановился и нахмурился.
— Пожалуй, вы правы… Здесь наверняка где-нибудь есть телефон. Я вызову такси.
— Послушайте, вы меня боитесь, точно я маньяк-убийца! Честное слово, я не держу в машине циркулярную пилу.
Джим посмотрел ей в лицо и улыбнулся своей обезоруживающей улыбкой.
— Вообще-то вы больше похожи на любителя поохотиться с тупой бритвой.
— Ну что вы! Мы, журналисты, предпочитаем остро отточенное перо. Однако на этой недели на моем счету ни одной жертвы.
— А на прошлой?
— Две. Но обе были несносными рекламными агентами.
— Что ни говори, а все-таки убийство.
— Но при смягчающих вину обстоятельствах.
— Убедили. Ничего не остается, как принять ваше предложение.
Синяя «Тойота» Холли находилась в глубине стоянки, через два ряда от машины, в которую врезался пьяный водитель. Тягач транспортной компании как раз тронулся с места и потащил на буксире злосчастный грузовик. Полицейские садились в патрульную машину. На черном асфальте в лучах полуденного солнца блестели неубранные осколки разбитого стекла.
Некоторое время они ехали молча.
Затем Холли спросила:
— У вас в Портленде друзья?
— Да, ещё со студенческих времен.
— Вы у них и остановились?
— Да.
— И они не могли отвезти вас в аэропорт?
— Если бы самолет улетал утром, конечно, отвезли бы, но днем они на работе.
— А… — Холли не нашлась что сказать и замолчала.
Потом обратила его внимание на ярко-желтую цветочную клумбу за железным забором и спросила, знает ли он, что Портленд называют Городом Роз. Он знал.
Тогда после некоторого молчания она предприняла новую попытку:
— У них не работал телефон?
— Простите, не понял?
— Телефон в квартире у ваших друзей, вы могли бы вызвать такси из дома.
— Мне хотелось прогуляться.
— До аэропорта?
— Когда я выходил из дома, ноги у меня были в полном порядке.
— Но до аэропорта очень далеко!
— Мне не привыкать.
— Очень далеко, особенно с саквояжем.
— Он почти пустой. И потом, когда я тренируюсь, то беру в руки гантели, чтобы при ходьбе работали мышцы.
— Я сама люблю ходьбу. — Холли притормозила на красный свет. — Раньше бегала по утрам, но потом стали ныть колени.
— Со мной была та же история, и я бросил бег и перешел на ходьбу. Она дает такую же нагрузку на сердце, если держать хороший темп.
Холли хотелось продлить недолгие минуты этой беседы, и она вела машину совсем медленно. Они оживленно болтали о тренировках и диете. Одна из реплик Джима позволила ей совершенно естественно поинтересоваться именами его друзей в Портленде.
— Нет, — твердо сказал он.
— Что значит — нет?
— Я не скажу вам, как зовут моих друзей. Они тихие славные люди, и мне не хочется, чтобы к ним приставали с глупыми вопросами.
— Благодарю за комплимент, — вспыхнула Холли.
— Я не имел в виду вас, мисс Торн. Просто мне бы не хотелось, чтобы по моей милости их имена замелькали в газетах и для них кончилась спокойная жизнь.
— Многие мечтают увидеть свое имя в газетах.
— Далеко не все.
— Но может быть, им будет приятно рассказать о своем отважном друге.
— Прошу прощения, но… — Он извиняюще улыбнулся.
Она понемногу стала понимать, что так поразило её в Джиме Айренхарте — его удивительное самообладание.
За два года работы в Лос-Анджелесе Холли приходилось встречать немало мужчин, выдающих себя за образец калифорнийского хладнокровия и уверенности:
«Положись на меня, детка, и ни о чем не думай, я с тобой, и пусть весь мир катится к чертям». На словах это звучало эффектно, но как только доходило до дела, оказывалось пустым звуком. Иметь безукоризненный загар и подражать голливудскому спокойствию Брюса Виллиса ещё не значит быть невозмутимым Брюсом Виллисом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104