Нет, не Есенин, и не Осенин, и даже не Осин, а так вот по-простому, по-народному, по-сермяжному, можно сказать, -- Весенин! И название у их отпадного хита тоже какое-то весеннее, чирикающее, какающее и прыгающее, как человек, который глотнул мышьяку и теперь от него тащится. Ну, не буду вас, дорогие фэны, тормозить, не буду портить мазу, а типа объявляю эту как бы песню под зоологическим как бы названием и как бы не названием "Вор-р-робышек"!
Павел обернулся и глаза в глаза встретился с Тимаковым. Лицо начальника было все таким же мрачным. Наверное, он впервые в жизни был согласен с ди-джеем. Как бы песня, которую они вчера прослушали, сидя в уголке в ночном клубе, вполне заслуживала ерничания ди-джея.
Павел вышел в коридор, аккуратно прикрыв за собой дверь и с удивлением увидел, как с площадки их этажа нырнула к лестнице куртка Кравцова.
Смущенно сплющив губы, Павел прошел в свой кабинет, открыл его и тут же направился к окну. Сверху было хорошо видно, как из-под козырька навеса над входом пробкой выскочила сгорбленная фигурка Кравцова.
Он побежал навстречу потоку ветра, и поземка секла его по ногам, как осколки стекол. От вида его непокрытой головы Павел испытал жалость и тут же натянул на свои волосы шапочку. Сразу потеплело, и он подумал, что Кравцову тоже от этого стало лучше.
Выдвинув ящик стола, Павел достал ключи, открыл сейф, швырнул на стол папку с документами по делу и недоуменно пожал плечами.
Ну с чего это шеф взял, что Серебровский -- это псевдоним? Проверяли ведь уже -- настоящая фамилия.
Глава шестнадцатая
РАСКРУТКА НАБИРАЕТ ОБОРОТЫ
Жизнь понеслась со скоростью курьерского поезда. В обед, после четырех часов съемок на клип песни "Воробышек", Саньке казалось, что вчерашний вечер со стычкой, с мрачным седым человеком в черных очках, с мелькающими перед глазами бюстами стриптизерш был, как минимум, месяц назад.
А в самом начале съемок, когда в голове гудел коньяк, по традиции все-таки выпитый группой на хазе в Крылатском, больше всего мерещилось, что здоровяк с рассеченным лбом ввалится в павильон и все-таки поквитается с Санькой. Его долго, не меньше часа, гримировали, потом всунули в пестрые тряпки, и он сразу ощутил себя придурком. Хотя мог бы ощутить вещью. Особенно после того, как режиссер начал командовать Санькой через своих ассистентов, так ни разу и не обратившись по имени к нему самому.
-- Переставьте человека на дальний план! Скажите солисту, чтоб не торчал чучелом, а шевелил руками! Объясните объекту, что ему нужно стоять в фас, а не в профиль к камере!
Санька, не обижаясь на режиссера, на котором мешком сидела такая же придуравошная пестрая одежонка, становился то Человеком, то Солистом, то Объектом, и эта маскировка под другие имена создавала впечатление, что все это происходит в павильоне не с ним. Кто-то другой, переставляя за него прозрачные, неощутимые ноги, взбирался по винтовой лестнице, ведущей в никуда, а точнее, в воздух под потолком павильона. Кто-то другой открывал рот в унисон песне, рывками то возникающей внутри здания, то исчезающей среди глазастых прожекторов и фанерных декораций сада. Кто-то другой пытался серьезно смотреть на выряженную в воробышка Венеру, хотя настоящий Санька помирал внутри него со смеху от вида толстой курицы, утыканной вместо перьев серым мохом. Его заставляли строить рожи камере с полуметра, подбрасывали на жестком батуте, несколько раз перемалевывали лицо, и он так и не понял, что же на нем было: то ли синяки, то ли румяна, то ли и то, и другое вместе.
Венеру в ее куриной одежде тоже погоняли по винтовой лестнице, разок подбросили на батуте и чуть не уронили при этом на пол, потом заставили выполнять чисто женскую работу -- таскать в авоське три десятка яиц. Над ней издевались не меньше, чем над Санькой, но когда режиссер в порядке экспромта заставил разбить сетку с яйцами у Венеры на голове, Санька не сдержался и полез защищать партнершу.
-- Уберите посторонних! -- новым словом обозвал его режиссер, гневно сверкнул раскосыми глазами и все-таки заставил ассистентов шмякнуть об Венеру сеткой.
Со сноровистостью воробышка она увернулась, и оранжево-желтая масса выплеснулась ей не на голову, а на спину. С криком "Ур-роды!" Венера рванула замок-"молнию" спереди на костюме, сбросила с себя намокшую "птичью" шкуру, и режиссер от радости захлопал в ладоши. Лысина на его сморщенной голове осветилась каким-то ярким светом, будто под кожей зажгли лампочку. На Венере ничего не осталось, кроме полупрозрачных бежевых трусиков, и оператор не выключал камеру, пока она не убежала из павильона в одну из комнат студии.
-- Все! Снято! -- с лицом, бархатистым от блаженства, объявил режиссер и отер пот с лысины. Свечение сразу исчезло. -- Ну как тебе, Аркадий, образ? А-а? Воробышек сбрасывает шкуру и показывает истинную сущность! Понимаешь, истинную сущность! Девушка на самом деле не скромняга, не недотрога, а секс-бомба, эротическая торпеда! Ее нужно только завести! И она покажет такое...
Губы Аркадия в ответ лениво пошевелились. Возможно, он что-то и сказал, но Павел не услышал. Во всяком случае, режиссер сразу как-то успокоился, а Аркадий, тяжело вздохнув, ушел в комнату, соседнюю с той, куда укрылась Венера.
Свободных помещений не осталось, и Санька устало сел прямо на ящик акустической колонки. Ассистенты клипмейкера сворачивали кабели, демонтировали осветительную аппаратуру и декорации, но почему-то казалось, что они все притворяются, что закончили работу, а сами только ждут, когда Санька уснет, чтобы устроить ему пакость.
-- Привет, старина! Гонишь строку?! -- громко разговаривал по телефону в своей комнатенке Аркадий.
Из-за приоткрытой двери его не было видно, и Санька не мог понять, почему директор орет. Или аппарат плохой, или Аркадий всегда орет, если чувствует, что нужна напористость в решении какого-то вопроса.
-- Полосу с рейтингом синглов уже подписали?.. Нет?.. Слушай, родной, надо пристроить "Воробышка" на десятую строчечку... Что?.. Ты не слышал?.. Старик, это же шлягер! Это круче, чем пионерские припевочки лидеров твоего хит-парада! Скоро от "Воробышка" будет выпадать в осадок вся страна!.. Что?.. Какой стиль?.. Не-ет, не техно и не рэп. Попса! Но с наворотами. У парня хороший голос. Сейчас таких почти нет... Что?.. Старичок, побойся Бога!.. Такие "бабки" за десятую строчку! Я же знаю таксу! Я не первый год тусуюсь в шоу-бизнесе! Я же не требую от тебя место в первой пятерке!
Один прожектор, задетый грузчиком в засаленном синем комбинезоне, неожиданно упал. Стекла брызнули по грязному дощатому полу. Возможно, прожектору надоело освещать халтуру, которую лысый режиссер звал клипами, и он покончил жизнь самоубийством. Но режиссер об этом не знал и матюгал неповоротливых ассистентов самой изысканной зековской руганью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
Павел обернулся и глаза в глаза встретился с Тимаковым. Лицо начальника было все таким же мрачным. Наверное, он впервые в жизни был согласен с ди-джеем. Как бы песня, которую они вчера прослушали, сидя в уголке в ночном клубе, вполне заслуживала ерничания ди-джея.
Павел вышел в коридор, аккуратно прикрыв за собой дверь и с удивлением увидел, как с площадки их этажа нырнула к лестнице куртка Кравцова.
Смущенно сплющив губы, Павел прошел в свой кабинет, открыл его и тут же направился к окну. Сверху было хорошо видно, как из-под козырька навеса над входом пробкой выскочила сгорбленная фигурка Кравцова.
Он побежал навстречу потоку ветра, и поземка секла его по ногам, как осколки стекол. От вида его непокрытой головы Павел испытал жалость и тут же натянул на свои волосы шапочку. Сразу потеплело, и он подумал, что Кравцову тоже от этого стало лучше.
Выдвинув ящик стола, Павел достал ключи, открыл сейф, швырнул на стол папку с документами по делу и недоуменно пожал плечами.
Ну с чего это шеф взял, что Серебровский -- это псевдоним? Проверяли ведь уже -- настоящая фамилия.
Глава шестнадцатая
РАСКРУТКА НАБИРАЕТ ОБОРОТЫ
Жизнь понеслась со скоростью курьерского поезда. В обед, после четырех часов съемок на клип песни "Воробышек", Саньке казалось, что вчерашний вечер со стычкой, с мрачным седым человеком в черных очках, с мелькающими перед глазами бюстами стриптизерш был, как минимум, месяц назад.
А в самом начале съемок, когда в голове гудел коньяк, по традиции все-таки выпитый группой на хазе в Крылатском, больше всего мерещилось, что здоровяк с рассеченным лбом ввалится в павильон и все-таки поквитается с Санькой. Его долго, не меньше часа, гримировали, потом всунули в пестрые тряпки, и он сразу ощутил себя придурком. Хотя мог бы ощутить вещью. Особенно после того, как режиссер начал командовать Санькой через своих ассистентов, так ни разу и не обратившись по имени к нему самому.
-- Переставьте человека на дальний план! Скажите солисту, чтоб не торчал чучелом, а шевелил руками! Объясните объекту, что ему нужно стоять в фас, а не в профиль к камере!
Санька, не обижаясь на режиссера, на котором мешком сидела такая же придуравошная пестрая одежонка, становился то Человеком, то Солистом, то Объектом, и эта маскировка под другие имена создавала впечатление, что все это происходит в павильоне не с ним. Кто-то другой, переставляя за него прозрачные, неощутимые ноги, взбирался по винтовой лестнице, ведущей в никуда, а точнее, в воздух под потолком павильона. Кто-то другой открывал рот в унисон песне, рывками то возникающей внутри здания, то исчезающей среди глазастых прожекторов и фанерных декораций сада. Кто-то другой пытался серьезно смотреть на выряженную в воробышка Венеру, хотя настоящий Санька помирал внутри него со смеху от вида толстой курицы, утыканной вместо перьев серым мохом. Его заставляли строить рожи камере с полуметра, подбрасывали на жестком батуте, несколько раз перемалевывали лицо, и он так и не понял, что же на нем было: то ли синяки, то ли румяна, то ли и то, и другое вместе.
Венеру в ее куриной одежде тоже погоняли по винтовой лестнице, разок подбросили на батуте и чуть не уронили при этом на пол, потом заставили выполнять чисто женскую работу -- таскать в авоське три десятка яиц. Над ней издевались не меньше, чем над Санькой, но когда режиссер в порядке экспромта заставил разбить сетку с яйцами у Венеры на голове, Санька не сдержался и полез защищать партнершу.
-- Уберите посторонних! -- новым словом обозвал его режиссер, гневно сверкнул раскосыми глазами и все-таки заставил ассистентов шмякнуть об Венеру сеткой.
Со сноровистостью воробышка она увернулась, и оранжево-желтая масса выплеснулась ей не на голову, а на спину. С криком "Ур-роды!" Венера рванула замок-"молнию" спереди на костюме, сбросила с себя намокшую "птичью" шкуру, и режиссер от радости захлопал в ладоши. Лысина на его сморщенной голове осветилась каким-то ярким светом, будто под кожей зажгли лампочку. На Венере ничего не осталось, кроме полупрозрачных бежевых трусиков, и оператор не выключал камеру, пока она не убежала из павильона в одну из комнат студии.
-- Все! Снято! -- с лицом, бархатистым от блаженства, объявил режиссер и отер пот с лысины. Свечение сразу исчезло. -- Ну как тебе, Аркадий, образ? А-а? Воробышек сбрасывает шкуру и показывает истинную сущность! Понимаешь, истинную сущность! Девушка на самом деле не скромняга, не недотрога, а секс-бомба, эротическая торпеда! Ее нужно только завести! И она покажет такое...
Губы Аркадия в ответ лениво пошевелились. Возможно, он что-то и сказал, но Павел не услышал. Во всяком случае, режиссер сразу как-то успокоился, а Аркадий, тяжело вздохнув, ушел в комнату, соседнюю с той, куда укрылась Венера.
Свободных помещений не осталось, и Санька устало сел прямо на ящик акустической колонки. Ассистенты клипмейкера сворачивали кабели, демонтировали осветительную аппаратуру и декорации, но почему-то казалось, что они все притворяются, что закончили работу, а сами только ждут, когда Санька уснет, чтобы устроить ему пакость.
-- Привет, старина! Гонишь строку?! -- громко разговаривал по телефону в своей комнатенке Аркадий.
Из-за приоткрытой двери его не было видно, и Санька не мог понять, почему директор орет. Или аппарат плохой, или Аркадий всегда орет, если чувствует, что нужна напористость в решении какого-то вопроса.
-- Полосу с рейтингом синглов уже подписали?.. Нет?.. Слушай, родной, надо пристроить "Воробышка" на десятую строчечку... Что?.. Ты не слышал?.. Старик, это же шлягер! Это круче, чем пионерские припевочки лидеров твоего хит-парада! Скоро от "Воробышка" будет выпадать в осадок вся страна!.. Что?.. Какой стиль?.. Не-ет, не техно и не рэп. Попса! Но с наворотами. У парня хороший голос. Сейчас таких почти нет... Что?.. Старичок, побойся Бога!.. Такие "бабки" за десятую строчку! Я же знаю таксу! Я не первый год тусуюсь в шоу-бизнесе! Я же не требую от тебя место в первой пятерке!
Один прожектор, задетый грузчиком в засаленном синем комбинезоне, неожиданно упал. Стекла брызнули по грязному дощатому полу. Возможно, прожектору надоело освещать халтуру, которую лысый режиссер звал клипами, и он покончил жизнь самоубийством. Но режиссер об этом не знал и матюгал неповоротливых ассистентов самой изысканной зековской руганью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115