-- Если кто забыл, напомню: завтра -- финал!
-- Свежая новость, -- вяло съязвил Виталий.
По деревянной двери ресторана кто-то старательно начал колотить, причем, кажется, ногой. У рук такой злости не бывает. Дубовая плаха гудела как трансформатор.
-- Алкаш какой-нибудь сдуру приперся, -- предположил Альберт. -Думает, что на халяву нальют...
-- Такое бывает? -- удивился Санька.
-- В кабаках все, что угодно, бывает.
Альберт прошел к двери, дважды щелкнул ключом, и затихшая дубовая створка рывком, чуть не сбив его с ног, открылась вовнутрь ресторана. Игорек не сдержался:
-- Рембрант ван Рейн! "Возвращение блудного сына"! Вариант номер два!
Мимо ошарашенного Альберта огромными шагами прошел Эразм. Черная майка на его груди стала еще чернее, хотя, возможно, просто стал грязнее рисунок черепа, символа хэви-металлической группы, который орал с этой груди, ощерив кривые гнилые зубы. Шапочка на голове и очки-колеса остались прежними. Наверное, если бы он вернулся без них, его бы никто не признал.
Подойдя к Андрею, он облапил стоящую рядом с ним на столике литровую банку пива и вскинул ее надо ртом.
-- А-ах!.. А-ах!.. А-ах!.. -- со стоном глотал он горький напиток.
Гитарный чехол за его спиной торчал уже привычным ружьем. Только теперь казалось, что для этого ружья уже нет патронов. Нигде в мире.
-- Ты это... того? -- очень четко спросил Андрей.
-- Этого, -- так же четко ответил Эразм, мутными глазами обвел зал, наткнулся на полиэтиленовый мешок и со злостью швырнул в него пустую банку.
Она ударилась в стену чуть выше мешка, срикошетировала и тюкнулась в левую ногу Альберту. Капли пива черными точками легли на низ его светлых брюк.
-- Ты чо, чувак, обалдел?! -- не сдержался он.
-- Значит, четвертое место, -- с неожиданной вялостью произнес Эразм. -- А я думал, полный облом...
-- Познакомься, -- предложил Альберту Санька. -- Наш гитарист... Бывший...
-- А вот и не хрена! -- объявил Эразм. -- Я играть хочу!
-- Значит, я -- лишний? -- попытался стереть капли с низа брюк Альберт. Капли не стирались.
-- Ничего подобного! -- не согласился с ним Андрей.
Ситуация возвращала ему власть менеджера, и теперь он мог показать, что способен умно распорядиться этой властью. Но он не знал как. Просто чувствовал.
-- Нехорошо получается, -- усилил он начальственной уверенностью
голос. -- То ты уходишь из группы, то возвращаешься...
-- Считай, что это компенсация за уничтоженный "Гибсон", -
ответил Эразм.
-- А что ж у тебя в чехле? -- спросил Санька.
-- Воздух. Вонючий приморский воздух.
-- Хорошая упаковка.
-- Так я пойду? -- напомнил о себе Альберт.
-- У нас демократия, -- торжественно объявил Андрей и громко почесал щетину на подбородке. -- Голосуем. Кто за то, чтобы оставить Эразма в группе?
Его рука поднялась первой. А мы так воспитаны, что голосуем единогласно. Может, и не в этом дело, но три остальные руки поддержали торчащую над головами смуглую кисть Андрея.
-- Оставляем. Теперь второе: кто за то, чтобы оставить Альберта в группе?
-- Мужики, у меня -- кабак! Какая группа?! -- окаменел гитарист ресторана.
-- Единогласно, -- провел взглядом по рукам Андрей. -- Жалобы, заявления будут?
-- Я не согласен! -- снова сел Альберт. -- К вам вернулся ваш человек. Зачем вам теперь в группе два соло-гитариста?
-- Да хоть десять! -- не сдержался Игорек. -- Музыка будет только жестче! Мужской вариант!
-- А оргкомитет разрешит? -- обернулся Виталий к Саньке.
Чувствовалось, что он был самым умным из всех. Саньке тоже захотелось показаться умным, и он ответил:
-- Регламент предполагает замены. Но я не знаю до какой степени. Нужно поговорить... с Ниной.
Сказал и сразу ощутил, как дико не хочется с ней разговаривать.
-- А если не разрешат замену? -- посомневался в дежурном порядке Виталий.
-- Разрешат, -- твердо ответил Санька.
Только в эту минуту он понял, что Буйнос перед ним в долгу. Метателя бутылки Санька, может, и не поймал, а одного из врагов Буйноса все-таки задержал.
-- Мужики, ну хватит травить! -- вскинул руки Андрей. -- У нас мало времени. Если с первым шлягером мы что-то решили, то второй...
-- Второй тоже есть! -- выпалил Санька.
-- Какой?
-- О роллерах!
-- А что? Это современно, -- пробубнил Виталий.
Духота ресторанного зала медленно одурманивала его. Он не верил в то, что они успеют за несколько часов придумать, обкатать и сделать изюминку, нет, целых две изюминки, из ничего. Но у Саньки было такое лицо, что он начал сомневаться. Когда-то люди тоже не верили, что полетят в космос.
-- Спецэффекты гарантирую! -- вспомнил Санька разговор с Машей о пацанах-роллерах, крутящих сальто на трамплине за инструментами.
Крикнул и ощутил, как внутри все угасло. Ведь Маша так и не
открыла ему после возвращения от экстрасенса. Он проспал ночь на
матрасе в машинном отделении, рядом с вахтенными матросами, а
утром у него уже не хватило совести второй раз стучаться. Очень
многое из того, что человек способен совершить ночью, кажется невероятным для дня.
-- Какие спецэффекты? -- под хищный зевок спросил Эразм.
Он забрал недопитое пиво у Игорька и с банкой в руке выглядел настоящим металлистом.
-- Мальчишки-роллеры будут гонять на сцене, -- пояснил Санька.
-- А где ты их найдешь?
-- Найду, -- принял он решение после репетиции идти на набережную.
Одного пацана, а может, и двух он знал точно. Они могли согласиться на пустяшное для них представление и без Маши.
-- Тогда погнали треки! -- грохнул пустой пивной банкой по стене Эразм.
На этот раз она упала в мешок. Счет матча увеличился. А матч -- это всегда или победа, или поражение. Ничьих в баскетболе не бывает. На эстраде -- тоже.
Глава тридцать первая
ЕЩЕ НЕМНОГО, ЕЩЕ ЧУТЬ-ЧУТЬ
Космонавты за сутки до старта смотрят "Белое солнце пустыни". Марафонцы за минуты до забега лежат на газоне и боятся пошевелиться. Великий тенор Паваротти, прежде чем выйти на сцену, засовывает в карман гнутый гвоздь. Футболисты перед финалом не бреются.
У мышьяковцев общего ритуала не было. Наверное, это приходит с годами. А пока же все готовились к выходу на сцену по-своему. Андрей сидел в углу комнатки, предоставленной их группе, и пантомимой изображал тяжкую работу ударника. Палочки молотили по виртуальным барабанам и, несмотря на то, что звуков они не издавали, он все же слышал ритм. Игорек играл в подкидного с Эразмом, а уже прижившийся к группе Альберт судил их нешуточную схватку. Эразм постоянно пытался смухлевать, а Альберт с удовольствием не давал ему этого сделать. Виталий спал, прислонившись боком к дверному косяку. Казалось, что он прислушивается к звукам в коридоре и особенно к тем, которые могут донестись со сцены.
Финал ввел свою математику. Конкурсанты выходили на сцену в обратном порядке. Первым -- Джиоев, то есть десятый, а последними, естественно, грязные панки из "Молчать".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
-- Свежая новость, -- вяло съязвил Виталий.
По деревянной двери ресторана кто-то старательно начал колотить, причем, кажется, ногой. У рук такой злости не бывает. Дубовая плаха гудела как трансформатор.
-- Алкаш какой-нибудь сдуру приперся, -- предположил Альберт. -Думает, что на халяву нальют...
-- Такое бывает? -- удивился Санька.
-- В кабаках все, что угодно, бывает.
Альберт прошел к двери, дважды щелкнул ключом, и затихшая дубовая створка рывком, чуть не сбив его с ног, открылась вовнутрь ресторана. Игорек не сдержался:
-- Рембрант ван Рейн! "Возвращение блудного сына"! Вариант номер два!
Мимо ошарашенного Альберта огромными шагами прошел Эразм. Черная майка на его груди стала еще чернее, хотя, возможно, просто стал грязнее рисунок черепа, символа хэви-металлической группы, который орал с этой груди, ощерив кривые гнилые зубы. Шапочка на голове и очки-колеса остались прежними. Наверное, если бы он вернулся без них, его бы никто не признал.
Подойдя к Андрею, он облапил стоящую рядом с ним на столике литровую банку пива и вскинул ее надо ртом.
-- А-ах!.. А-ах!.. А-ах!.. -- со стоном глотал он горький напиток.
Гитарный чехол за его спиной торчал уже привычным ружьем. Только теперь казалось, что для этого ружья уже нет патронов. Нигде в мире.
-- Ты это... того? -- очень четко спросил Андрей.
-- Этого, -- так же четко ответил Эразм, мутными глазами обвел зал, наткнулся на полиэтиленовый мешок и со злостью швырнул в него пустую банку.
Она ударилась в стену чуть выше мешка, срикошетировала и тюкнулась в левую ногу Альберту. Капли пива черными точками легли на низ его светлых брюк.
-- Ты чо, чувак, обалдел?! -- не сдержался он.
-- Значит, четвертое место, -- с неожиданной вялостью произнес Эразм. -- А я думал, полный облом...
-- Познакомься, -- предложил Альберту Санька. -- Наш гитарист... Бывший...
-- А вот и не хрена! -- объявил Эразм. -- Я играть хочу!
-- Значит, я -- лишний? -- попытался стереть капли с низа брюк Альберт. Капли не стирались.
-- Ничего подобного! -- не согласился с ним Андрей.
Ситуация возвращала ему власть менеджера, и теперь он мог показать, что способен умно распорядиться этой властью. Но он не знал как. Просто чувствовал.
-- Нехорошо получается, -- усилил он начальственной уверенностью
голос. -- То ты уходишь из группы, то возвращаешься...
-- Считай, что это компенсация за уничтоженный "Гибсон", -
ответил Эразм.
-- А что ж у тебя в чехле? -- спросил Санька.
-- Воздух. Вонючий приморский воздух.
-- Хорошая упаковка.
-- Так я пойду? -- напомнил о себе Альберт.
-- У нас демократия, -- торжественно объявил Андрей и громко почесал щетину на подбородке. -- Голосуем. Кто за то, чтобы оставить Эразма в группе?
Его рука поднялась первой. А мы так воспитаны, что голосуем единогласно. Может, и не в этом дело, но три остальные руки поддержали торчащую над головами смуглую кисть Андрея.
-- Оставляем. Теперь второе: кто за то, чтобы оставить Альберта в группе?
-- Мужики, у меня -- кабак! Какая группа?! -- окаменел гитарист ресторана.
-- Единогласно, -- провел взглядом по рукам Андрей. -- Жалобы, заявления будут?
-- Я не согласен! -- снова сел Альберт. -- К вам вернулся ваш человек. Зачем вам теперь в группе два соло-гитариста?
-- Да хоть десять! -- не сдержался Игорек. -- Музыка будет только жестче! Мужской вариант!
-- А оргкомитет разрешит? -- обернулся Виталий к Саньке.
Чувствовалось, что он был самым умным из всех. Саньке тоже захотелось показаться умным, и он ответил:
-- Регламент предполагает замены. Но я не знаю до какой степени. Нужно поговорить... с Ниной.
Сказал и сразу ощутил, как дико не хочется с ней разговаривать.
-- А если не разрешат замену? -- посомневался в дежурном порядке Виталий.
-- Разрешат, -- твердо ответил Санька.
Только в эту минуту он понял, что Буйнос перед ним в долгу. Метателя бутылки Санька, может, и не поймал, а одного из врагов Буйноса все-таки задержал.
-- Мужики, ну хватит травить! -- вскинул руки Андрей. -- У нас мало времени. Если с первым шлягером мы что-то решили, то второй...
-- Второй тоже есть! -- выпалил Санька.
-- Какой?
-- О роллерах!
-- А что? Это современно, -- пробубнил Виталий.
Духота ресторанного зала медленно одурманивала его. Он не верил в то, что они успеют за несколько часов придумать, обкатать и сделать изюминку, нет, целых две изюминки, из ничего. Но у Саньки было такое лицо, что он начал сомневаться. Когда-то люди тоже не верили, что полетят в космос.
-- Спецэффекты гарантирую! -- вспомнил Санька разговор с Машей о пацанах-роллерах, крутящих сальто на трамплине за инструментами.
Крикнул и ощутил, как внутри все угасло. Ведь Маша так и не
открыла ему после возвращения от экстрасенса. Он проспал ночь на
матрасе в машинном отделении, рядом с вахтенными матросами, а
утром у него уже не хватило совести второй раз стучаться. Очень
многое из того, что человек способен совершить ночью, кажется невероятным для дня.
-- Какие спецэффекты? -- под хищный зевок спросил Эразм.
Он забрал недопитое пиво у Игорька и с банкой в руке выглядел настоящим металлистом.
-- Мальчишки-роллеры будут гонять на сцене, -- пояснил Санька.
-- А где ты их найдешь?
-- Найду, -- принял он решение после репетиции идти на набережную.
Одного пацана, а может, и двух он знал точно. Они могли согласиться на пустяшное для них представление и без Маши.
-- Тогда погнали треки! -- грохнул пустой пивной банкой по стене Эразм.
На этот раз она упала в мешок. Счет матча увеличился. А матч -- это всегда или победа, или поражение. Ничьих в баскетболе не бывает. На эстраде -- тоже.
Глава тридцать первая
ЕЩЕ НЕМНОГО, ЕЩЕ ЧУТЬ-ЧУТЬ
Космонавты за сутки до старта смотрят "Белое солнце пустыни". Марафонцы за минуты до забега лежат на газоне и боятся пошевелиться. Великий тенор Паваротти, прежде чем выйти на сцену, засовывает в карман гнутый гвоздь. Футболисты перед финалом не бреются.
У мышьяковцев общего ритуала не было. Наверное, это приходит с годами. А пока же все готовились к выходу на сцену по-своему. Андрей сидел в углу комнатки, предоставленной их группе, и пантомимой изображал тяжкую работу ударника. Палочки молотили по виртуальным барабанам и, несмотря на то, что звуков они не издавали, он все же слышал ритм. Игорек играл в подкидного с Эразмом, а уже прижившийся к группе Альберт судил их нешуточную схватку. Эразм постоянно пытался смухлевать, а Альберт с удовольствием не давал ему этого сделать. Виталий спал, прислонившись боком к дверному косяку. Казалось, что он прислушивается к звукам в коридоре и особенно к тем, которые могут донестись со сцены.
Финал ввел свою математику. Конкурсанты выходили на сцену в обратном порядке. Первым -- Джиоев, то есть десятый, а последними, естественно, грязные панки из "Молчать".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115