-- Плесень -- на свалку! Предки -- козлы! Даешь пиво и водку бесплатно! Жизнь -- дерьмо! Вы все -уроды!
На виду у зала он с хряском разорвал грамоту и швырнул клочки в зал. Передние ряды, где сидели в основном конкуренты панка, безразлично смотрели на бумажный снегопад. Задние ряды опять вскинулись в радостном реве.
-- Я требую от группы "Молчать", чтобы она в полном составе покинула зал! -- взвилась Покаровская.
-- Все конкурсы -- дерьмо! -- громче обычного заорал панк и столбом упал со сцены.
Выбежавшие к ней поклонники еле успели поймать его у пола. А он лежал у них на руках и даже не думал становиться на ноги.
-- Музыку -- на свалку! -- продолжал панк свой митинг.
На этот раз он орал в потолок, будто хотел докричаться сквозь его бетонные перекрытия до небес. Потолок молчал. Небо -- тоже. Панк работал вхолостую. Но он по инерции все вопил и вопил, будто заведенная игрушка:
-- Менты -- дерьмо! Асфальт -- дерьмо! Машины -- дерьмо! Все люди -дерьмо!
-- Покиньте зал! -- повторно потребовала Покаровская.
Поклонники группы вынесли одеревеневшего солиста панк-группы из зала. За процессией вяло поплелись остальные члены группы. На награждение они оделись еще более вызывающе. Во всяком случае, на первом туре у них не было столь интенсивно красных и зеленых волос, а также дикарского обилия кнопок, лезвий, скрепок и булавок на лицах и одежде. У заднего их них, барабанщика, на свитере, измазанном в гудроне, висела пришитая за хвост мертвая крыса. Не пластиковая, а настоящая дохлая крыса. Она раскачивалась, будто хвост у чертенка.
-- Потише, товарищи! -- теперь уже попросила зал Нина и повернулась к композиторше, стоящей за трибуной. -- Продолжайте, пожалуйста!
-- Крыса! Ужас какой-то! -- не сдержалась композиторша. -- Мерзость какая!.. Ну да... Значит, товарищи, второе место и второй приз присуждается Леониду Джиоеву!
Зал молчал. Самая голосистая его часть унесла панк-солиста, а остальные уже и не помнили, что же такого пел своим тихим, заунывным, как ветер в горах, голосом черноволосый парень Джиоев. Его земляки, плотно сидящие на третьем-четвертом рядах, тоже молчали. Они не знали, как реагировать. С одной стороны итоговое второе место после десятого выглядело диким успехом, сенсацией российского уровня, а с другой они были уверены, что деньги должны сделать Джиоева победителем.
А сам награжденный скромно принял все причитающиеся бумаги, поклонился по очереди Покаровской, ее заместителю, членам жюри и почему-то Нине, повернулся ко все еще молчащему залу и с сильным акцентом произнес:
-- Балшой спасиба увсем чиленам жури!
Он вскинул грамоту и конверт с деньгами над головой, как кубок, и кавказцы в едином порыве вскинулись в зале. Ладоней и глоток они не жалели. Крик поклонников панк-рока на их фоне смотрелся бы писком мыши.
-- С ума сойти! -- возмутился Андрей. -- Ни голоса, ни слуха -- и второе место! Значит, мы точно в пятерку не попали...
-- Потише, товарищи! -- теми же словами попыталась успокоить зал Нина.
Возникло ощущение, что она вообще не знает других слов. И еще возникло ощущение, что Маша даже эти сухие слова произнесла бы с чувством. Произнесла мягче и нежнее. И зал бы ей сразу подчинился. А на мужскую строгость Нины он не реагировал.
-- Ты не видишь, где Маша сидит? -- привстал Санька.
-- Где-то в первых рядах, -- ответил Андрей. -- Игорек там места забивал...
Чья-то заботливая рука включила магнитофон, и фанфары, воодушевлявшие зрителей перед началом финального тура, снова заполнили зал. Санька неприятно вспомнил, как он несся под эти же фанфары по лестнице к будке киномеханика, а перед глазами мельтешили черные спины буйносовских телохранителей, и ему стало по-настоящему тошно. Эта помпезная музыка не приносила ничего хорошего.
-- Я выйду, -- наклонившись, шепнул он Андрею.
-- Чего ты?! Самое ж интересное впереди! Спорить буду, впереди скандал похлеще панковского!
-- Никакого скандала не будет. Присудят первое место каким-нибудь аутсайдерам...
-- С чего ты взял?
-- Неужели ты не видишь?! Если безголосому Джиоеву, который был десятым, сделали второе место, то на первое точно поставят того, кто был девятым или восьмым...
Санька выскребся мимо коленок Андрея, согнулся, хотя никому из зрителей не мешал, и направился к выходу.
-- Пер-рвое место и гран-при! -- сразу после умолкших фанфар с излишней бравурностью провозгласила композиторша. -- По решению жюри конкурса "Голос моря" первое место и гран-при с вручением золотой раковины присуждаются группе "Моряк"!
Хмыкнув, Санька даже не обернулся. Он не изучал списки финалистов, но команда с таким названием вполне могла обитать на восьмом-девятом месте после первого тура. Он оказывался еще более сильным предсказателем, чем их самолетный попутчик.
-- Что-что? -- сбилась композиторша на трибуне. -- Из-звините, это ошибка... Точнее, опечатка... Победила группа "Мышьяк"!
Новость развернула Саньку на выходе из зала. Он посмотрел на медленно, слишком медленно поднимающегося Андрея и скорее поверил его движению, чем собственному слуху.
Глава тридцать восьмая
РАЗБОРКА ПОСЛЕ ШОУ
Позолоченная раковина на фоне сарая, огорода и ленивых кур смотрелась недозрелым помидором.
-- А хорошо все-таки в Перевальном, мужики! -- неожиданно решил прислонившийся к прохладной стене дома Эразм. -- Накошу "бабок", куплю себе здесь дом и буду выращивать огурцы...
-- Не го-они, -- сонно пропел Виталий. -- Ты ж на асфальте вырос. Посадишь огурец -- вырастет тыква. Хочешь я тебе твое будущее предскажу?
Эразм лениво повернул голову, уже укрытую узорчатой шапочкой и по-шпионски таинственную от черноты очков, посмотрел на подрагивающие веки Виталия, рядом с ним прижавшегося к стене, и подумал, что у клавишника слишком большая голова и, значит, он забирает от стены больше прохлады, чем Эразм.
-- Даю твою будущую биографию без сносок и пояснений, -- не дождавшись согласия, начал Виталий. -- Сначала ты еще поиграешь в нашей группе. Совсем немного. С полгодика. Потом уйдешь к старым корешам в металлисты, но и там у тебя ничего не получится. Россия -- не Америка. "Металл" никому не нужен. Кассовые сборы будут на нуле, и ты свалишь от своих волосатиков. Откроешь студию звукозаписи, но прогоришь...
-- Ну ты трепло!
-- Уедешь в Штаты, будешь играть на улице. У ног -- твоя вязаная шапочка, на брюхе -- постаревший "Гибсон"...
-- Его ж сломали.
-- Других "Гибсонов" на земном шаре нет?
-- Вообще-то есть...
-- Мы его тебе скоро купим... Не сбивай меня!.. Значит, в Штатах грин-карту тебе так и не дадут. Ты вернешься в Москву, устроишься на хилый окладишко завхозом в техникум легкой промышленности...
-- А такой есть? -- недоверчиво сощурился Эразм.
-- Есть... В техникуме тебя окрутит девочка-первокурсница. Ты женишься, нарожаешь троих детей, и она тебя бросит, удрав с хахарем в Европу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
На виду у зала он с хряском разорвал грамоту и швырнул клочки в зал. Передние ряды, где сидели в основном конкуренты панка, безразлично смотрели на бумажный снегопад. Задние ряды опять вскинулись в радостном реве.
-- Я требую от группы "Молчать", чтобы она в полном составе покинула зал! -- взвилась Покаровская.
-- Все конкурсы -- дерьмо! -- громче обычного заорал панк и столбом упал со сцены.
Выбежавшие к ней поклонники еле успели поймать его у пола. А он лежал у них на руках и даже не думал становиться на ноги.
-- Музыку -- на свалку! -- продолжал панк свой митинг.
На этот раз он орал в потолок, будто хотел докричаться сквозь его бетонные перекрытия до небес. Потолок молчал. Небо -- тоже. Панк работал вхолостую. Но он по инерции все вопил и вопил, будто заведенная игрушка:
-- Менты -- дерьмо! Асфальт -- дерьмо! Машины -- дерьмо! Все люди -дерьмо!
-- Покиньте зал! -- повторно потребовала Покаровская.
Поклонники группы вынесли одеревеневшего солиста панк-группы из зала. За процессией вяло поплелись остальные члены группы. На награждение они оделись еще более вызывающе. Во всяком случае, на первом туре у них не было столь интенсивно красных и зеленых волос, а также дикарского обилия кнопок, лезвий, скрепок и булавок на лицах и одежде. У заднего их них, барабанщика, на свитере, измазанном в гудроне, висела пришитая за хвост мертвая крыса. Не пластиковая, а настоящая дохлая крыса. Она раскачивалась, будто хвост у чертенка.
-- Потише, товарищи! -- теперь уже попросила зал Нина и повернулась к композиторше, стоящей за трибуной. -- Продолжайте, пожалуйста!
-- Крыса! Ужас какой-то! -- не сдержалась композиторша. -- Мерзость какая!.. Ну да... Значит, товарищи, второе место и второй приз присуждается Леониду Джиоеву!
Зал молчал. Самая голосистая его часть унесла панк-солиста, а остальные уже и не помнили, что же такого пел своим тихим, заунывным, как ветер в горах, голосом черноволосый парень Джиоев. Его земляки, плотно сидящие на третьем-четвертом рядах, тоже молчали. Они не знали, как реагировать. С одной стороны итоговое второе место после десятого выглядело диким успехом, сенсацией российского уровня, а с другой они были уверены, что деньги должны сделать Джиоева победителем.
А сам награжденный скромно принял все причитающиеся бумаги, поклонился по очереди Покаровской, ее заместителю, членам жюри и почему-то Нине, повернулся ко все еще молчащему залу и с сильным акцентом произнес:
-- Балшой спасиба увсем чиленам жури!
Он вскинул грамоту и конверт с деньгами над головой, как кубок, и кавказцы в едином порыве вскинулись в зале. Ладоней и глоток они не жалели. Крик поклонников панк-рока на их фоне смотрелся бы писком мыши.
-- С ума сойти! -- возмутился Андрей. -- Ни голоса, ни слуха -- и второе место! Значит, мы точно в пятерку не попали...
-- Потише, товарищи! -- теми же словами попыталась успокоить зал Нина.
Возникло ощущение, что она вообще не знает других слов. И еще возникло ощущение, что Маша даже эти сухие слова произнесла бы с чувством. Произнесла мягче и нежнее. И зал бы ей сразу подчинился. А на мужскую строгость Нины он не реагировал.
-- Ты не видишь, где Маша сидит? -- привстал Санька.
-- Где-то в первых рядах, -- ответил Андрей. -- Игорек там места забивал...
Чья-то заботливая рука включила магнитофон, и фанфары, воодушевлявшие зрителей перед началом финального тура, снова заполнили зал. Санька неприятно вспомнил, как он несся под эти же фанфары по лестнице к будке киномеханика, а перед глазами мельтешили черные спины буйносовских телохранителей, и ему стало по-настоящему тошно. Эта помпезная музыка не приносила ничего хорошего.
-- Я выйду, -- наклонившись, шепнул он Андрею.
-- Чего ты?! Самое ж интересное впереди! Спорить буду, впереди скандал похлеще панковского!
-- Никакого скандала не будет. Присудят первое место каким-нибудь аутсайдерам...
-- С чего ты взял?
-- Неужели ты не видишь?! Если безголосому Джиоеву, который был десятым, сделали второе место, то на первое точно поставят того, кто был девятым или восьмым...
Санька выскребся мимо коленок Андрея, согнулся, хотя никому из зрителей не мешал, и направился к выходу.
-- Пер-рвое место и гран-при! -- сразу после умолкших фанфар с излишней бравурностью провозгласила композиторша. -- По решению жюри конкурса "Голос моря" первое место и гран-при с вручением золотой раковины присуждаются группе "Моряк"!
Хмыкнув, Санька даже не обернулся. Он не изучал списки финалистов, но команда с таким названием вполне могла обитать на восьмом-девятом месте после первого тура. Он оказывался еще более сильным предсказателем, чем их самолетный попутчик.
-- Что-что? -- сбилась композиторша на трибуне. -- Из-звините, это ошибка... Точнее, опечатка... Победила группа "Мышьяк"!
Новость развернула Саньку на выходе из зала. Он посмотрел на медленно, слишком медленно поднимающегося Андрея и скорее поверил его движению, чем собственному слуху.
Глава тридцать восьмая
РАЗБОРКА ПОСЛЕ ШОУ
Позолоченная раковина на фоне сарая, огорода и ленивых кур смотрелась недозрелым помидором.
-- А хорошо все-таки в Перевальном, мужики! -- неожиданно решил прислонившийся к прохладной стене дома Эразм. -- Накошу "бабок", куплю себе здесь дом и буду выращивать огурцы...
-- Не го-они, -- сонно пропел Виталий. -- Ты ж на асфальте вырос. Посадишь огурец -- вырастет тыква. Хочешь я тебе твое будущее предскажу?
Эразм лениво повернул голову, уже укрытую узорчатой шапочкой и по-шпионски таинственную от черноты очков, посмотрел на подрагивающие веки Виталия, рядом с ним прижавшегося к стене, и подумал, что у клавишника слишком большая голова и, значит, он забирает от стены больше прохлады, чем Эразм.
-- Даю твою будущую биографию без сносок и пояснений, -- не дождавшись согласия, начал Виталий. -- Сначала ты еще поиграешь в нашей группе. Совсем немного. С полгодика. Потом уйдешь к старым корешам в металлисты, но и там у тебя ничего не получится. Россия -- не Америка. "Металл" никому не нужен. Кассовые сборы будут на нуле, и ты свалишь от своих волосатиков. Откроешь студию звукозаписи, но прогоришь...
-- Ну ты трепло!
-- Уедешь в Штаты, будешь играть на улице. У ног -- твоя вязаная шапочка, на брюхе -- постаревший "Гибсон"...
-- Его ж сломали.
-- Других "Гибсонов" на земном шаре нет?
-- Вообще-то есть...
-- Мы его тебе скоро купим... Не сбивай меня!.. Значит, в Штатах грин-карту тебе так и не дадут. Ты вернешься в Москву, устроишься на хилый окладишко завхозом в техникум легкой промышленности...
-- А такой есть? -- недоверчиво сощурился Эразм.
-- Есть... В техникуме тебя окрутит девочка-первокурсница. Ты женишься, нарожаешь троих детей, и она тебя бросит, удрав с хахарем в Европу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115