Вы должны смотреть на солдат сверху вниз, даже если вы ниже их ростом!.. Всем на исходную! Приготовились!
Мы добрались до скальной ступени и сели на пружинистый ковер из можжевеловых иголок. Теперь все события, связанные со встречей полководца, происходили под нами. Массовка вошла в роль. Мне казалось, что Браз уже потерял контроль над всеобщим движением и экстазом и только мешает своими репликами, что артисты уже без всякой игры, вживую веселятся, открывают бутылки, лакают, обливаясь, марочный портвейн, тискают девок и потрошат баранов на шашлык. Оргия на крови разгоралась, как дровяной сарай. Камера, установленная на рельсовой тележке, медленно катилась позади строя, снимая полководца сквозь людские пороки.
– Что такое?! – озабоченно произнес помреж, вставая на ноги.
Не представляю, как ему удалось увидеть во всеобщем беспорядке какое-то отклонение от режиссерского замысла, словно дирижер уловил среди грохота оркестра фальшивую скрипку. Я тоже встал, но ничего особенного не увидел, если не считать особенным саму баталию, происходящую на склоне горы.
– Там что-то случилось, – пробормотал помреж, сначала медленно, а затем все быстрее спускаясь вниз.
– Стоп! Остановите мотор! – услышал я голос Браза, долетевший до меня неровным накатом. – Константин Григорьевич! Немедленно подойдите ко мне!.. Всем внимание! Немедленно пришлите врача и носилки к правому флангу войск!.. Дайте свет на правый фланг!..
Мегафон захрипел, затрещал, затем послышался отдаленный голос Браза, будто он, убрав мегафон от губ, нервно разговаривал с кем-то, кто стоял рядом. И снова его громкий голос:
– Вацура Кирилл Андреевич! Срочно спуститесь к съемочной группе!
Глава 24
Мне пришлось сорвать с плеча накидку, скомкать ее и нести в руке, иначе я обязательно наступил бы на нее и позорно грохнулся во всем своем рыцарском снаряжении на камни. Потом я побежал, потому как предчувствие какой-то большой беды стало невыносимым. Помреж отстал от меня, плотная концентрация войск затянула его. Я же работал локтями налево и направо, бесцеремонно расталкивая хмельных артистов, которым дали тайм-аут, наступал людям на ноги, перепрыгивал через лежащих и нечаянно выбивал из потных рук скользкие бутылки.
Браз, художник, Инга, оператор с помощником и еще с десяток незнакомых мне людей обступили световой круг от прожектора, в середине которого копошились два человека в белых халатах. Я тронул Ингу за обнаженное плечо. Она вздрогнула, едва не вскрикнув, обернулась на мгновение. Сейчас я был ей неинтересен. Какое-то ужасное, но в то же время завораживающее действо происходило в световом круге, словно на театральной сцене. Люди в белом перекатывали темный предмет с земли на носилки.
– Кому-то плохо стало? – шепотом спросил я.
– Нет, – едва слышно произнесла Инга и снова посмотрела на меня, но так, будто только что узнала. Глаза ее наполнялись ужасом настолько быстро, что мне стало не по себе. – Твой друг… – одними губами произнесла она, – Гера…
Я оттолкнул Ингу, оператора, ворвался в световой круг, не сводя взгляда с коричневой монашеской рясы, полы которой схлестнулись и туго стянули ноги Геры. Он лежал на носилках ничком, капюшон покрывал его бритый затылок. Оголенная по локоть рука судорожно сжимала горсть земли.
– Гера! – позвал я, падая на колени перед носилками, и осторожно взялся за его голову, пытаясь повернуть ее лицом к себе, чтобы Гера смог меня увидеть.
– Кто это такой? – начальственным тоном выкрикнул один из врачей. – Уберите постороннего!
Он схватил меня за плечо и попытался оттащить от носилок. Не контролируя силу, я наотмашь ударил врача в живот ребром ладони. Тот охнул и согнулся пополам. Никто из окружающих не произнес ни звука, не шелохнулся.
Я перевернул Геру на спину, распахнул рясу и окаменел. Его белая рубашка была залита кровью. Я рванул липкую мокрую ткань на груди. Пуговицы пулями разлетелись в стороны. Под левым соском чернела узкая полоска.
Не веря глазам, я таращился на свои выпачканные в крови руки, поднял голову, посмотрел на хмурые лица и заорал:
– Чего вы стоите?! Дайте бинт! Почему его до сих пор не перевязали?!
– Молодой человек, – негромко сказал второй врач. – Он мертв.
– Что?!
Я не поверил, приложил ухо к ране и не услышал ничего, кроме своего дыхания.
– Как?.. – задыхаясь от гнева, произнес я. – Кто?! Почему?!
Все молчали. От моего взгляда опускали глаза. Даже Браз не выдержал.
Я вскочил на ноги, схватил врачей за белые воротники, притянул их к себе и, едва не отрывая их от земли, процедил:
– В мою машину его! Быстро!
Они, кажется, не понимали, что такое «быстро». Подошли вразвалку к носилкам, не без усилия оторвали их от земли.
– Бегом! – крикнул я.
Круг разомкнулся. Я мельком увидел заплаканные глаза Инги. Браз поймал меня за руку.
– Кирилл, – негромко произнес он. – Никто не виноват. Это несчастный случай. Он сам упал на кинжал…
– Да пошел ты! – сказал я, отталкивая режиссера от себя. – Из-за твоего дерьмового кино…
Врачи бежали в ногу, как кони в упряжке. Гера подскакивал, голова его свесилась и раскачивалась, правая рука волочилась по камням. Мне казалось, что он пытается ухватиться за что-нибудь, остановить врачей и сползти с носилок на землю.
На заднее сиденье джипа мы переносили его втроем: врачи держали за ноги, а я под мышками. Мне казалось, что Гера тихо стонет от боли и скрипит зубами. Я подсунул ему под голову свою джинсовую куртку и накрыл ноги рясой. Врачи, не поднимая глаз, захлопнули двери и стали бесшумно удаляться в темноту.
– Куда?! – рявкнул я.
Врачи мгновенно остановились и повернулись ко мне.
– Ты! – показал я пальцем на того, который сказал, что Гера мертв. – Поедешь со мной!
Я врубил все фары, которые были на джипе, и ударил по педали акселератора, как злой джигит пришпоривает своенравного коня. Мы снарядом понеслись вперед, светом фар прожигая темень ночи. Белые ограничительные столбики, расставленные на обочине, замелькали, как риски перфорации на кинопленке. Красного сигнала светофора для меня не существовало. Джип попирал все правила движения, какие были придуманы, с громким воем пролетая перекрестки. Врач вцепился обеими руками в сиденье под собой и не отпускал его до тех пор, пока мы не остановились у входа в приемное отделение больницы.
Казалось, что энергичность и динамизм заразительны. Врач выскочил из машины с такой скоростью, словно сам умирал и жаждал помощи. Он исчез за дверями отделения всего на несколько секунд, а выбежал оттуда с целой реанимационной бригадой.
Моя миссия была закончена. Я даже не помогал вытаскивать Геру из машины и, чтобы не путаться под ногами врачей, стоял в стороне и курил, чего не делал с тех пор, как вышел из Афгана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
Мы добрались до скальной ступени и сели на пружинистый ковер из можжевеловых иголок. Теперь все события, связанные со встречей полководца, происходили под нами. Массовка вошла в роль. Мне казалось, что Браз уже потерял контроль над всеобщим движением и экстазом и только мешает своими репликами, что артисты уже без всякой игры, вживую веселятся, открывают бутылки, лакают, обливаясь, марочный портвейн, тискают девок и потрошат баранов на шашлык. Оргия на крови разгоралась, как дровяной сарай. Камера, установленная на рельсовой тележке, медленно катилась позади строя, снимая полководца сквозь людские пороки.
– Что такое?! – озабоченно произнес помреж, вставая на ноги.
Не представляю, как ему удалось увидеть во всеобщем беспорядке какое-то отклонение от режиссерского замысла, словно дирижер уловил среди грохота оркестра фальшивую скрипку. Я тоже встал, но ничего особенного не увидел, если не считать особенным саму баталию, происходящую на склоне горы.
– Там что-то случилось, – пробормотал помреж, сначала медленно, а затем все быстрее спускаясь вниз.
– Стоп! Остановите мотор! – услышал я голос Браза, долетевший до меня неровным накатом. – Константин Григорьевич! Немедленно подойдите ко мне!.. Всем внимание! Немедленно пришлите врача и носилки к правому флангу войск!.. Дайте свет на правый фланг!..
Мегафон захрипел, затрещал, затем послышался отдаленный голос Браза, будто он, убрав мегафон от губ, нервно разговаривал с кем-то, кто стоял рядом. И снова его громкий голос:
– Вацура Кирилл Андреевич! Срочно спуститесь к съемочной группе!
Глава 24
Мне пришлось сорвать с плеча накидку, скомкать ее и нести в руке, иначе я обязательно наступил бы на нее и позорно грохнулся во всем своем рыцарском снаряжении на камни. Потом я побежал, потому как предчувствие какой-то большой беды стало невыносимым. Помреж отстал от меня, плотная концентрация войск затянула его. Я же работал локтями налево и направо, бесцеремонно расталкивая хмельных артистов, которым дали тайм-аут, наступал людям на ноги, перепрыгивал через лежащих и нечаянно выбивал из потных рук скользкие бутылки.
Браз, художник, Инга, оператор с помощником и еще с десяток незнакомых мне людей обступили световой круг от прожектора, в середине которого копошились два человека в белых халатах. Я тронул Ингу за обнаженное плечо. Она вздрогнула, едва не вскрикнув, обернулась на мгновение. Сейчас я был ей неинтересен. Какое-то ужасное, но в то же время завораживающее действо происходило в световом круге, словно на театральной сцене. Люди в белом перекатывали темный предмет с земли на носилки.
– Кому-то плохо стало? – шепотом спросил я.
– Нет, – едва слышно произнесла Инга и снова посмотрела на меня, но так, будто только что узнала. Глаза ее наполнялись ужасом настолько быстро, что мне стало не по себе. – Твой друг… – одними губами произнесла она, – Гера…
Я оттолкнул Ингу, оператора, ворвался в световой круг, не сводя взгляда с коричневой монашеской рясы, полы которой схлестнулись и туго стянули ноги Геры. Он лежал на носилках ничком, капюшон покрывал его бритый затылок. Оголенная по локоть рука судорожно сжимала горсть земли.
– Гера! – позвал я, падая на колени перед носилками, и осторожно взялся за его голову, пытаясь повернуть ее лицом к себе, чтобы Гера смог меня увидеть.
– Кто это такой? – начальственным тоном выкрикнул один из врачей. – Уберите постороннего!
Он схватил меня за плечо и попытался оттащить от носилок. Не контролируя силу, я наотмашь ударил врача в живот ребром ладони. Тот охнул и согнулся пополам. Никто из окружающих не произнес ни звука, не шелохнулся.
Я перевернул Геру на спину, распахнул рясу и окаменел. Его белая рубашка была залита кровью. Я рванул липкую мокрую ткань на груди. Пуговицы пулями разлетелись в стороны. Под левым соском чернела узкая полоска.
Не веря глазам, я таращился на свои выпачканные в крови руки, поднял голову, посмотрел на хмурые лица и заорал:
– Чего вы стоите?! Дайте бинт! Почему его до сих пор не перевязали?!
– Молодой человек, – негромко сказал второй врач. – Он мертв.
– Что?!
Я не поверил, приложил ухо к ране и не услышал ничего, кроме своего дыхания.
– Как?.. – задыхаясь от гнева, произнес я. – Кто?! Почему?!
Все молчали. От моего взгляда опускали глаза. Даже Браз не выдержал.
Я вскочил на ноги, схватил врачей за белые воротники, притянул их к себе и, едва не отрывая их от земли, процедил:
– В мою машину его! Быстро!
Они, кажется, не понимали, что такое «быстро». Подошли вразвалку к носилкам, не без усилия оторвали их от земли.
– Бегом! – крикнул я.
Круг разомкнулся. Я мельком увидел заплаканные глаза Инги. Браз поймал меня за руку.
– Кирилл, – негромко произнес он. – Никто не виноват. Это несчастный случай. Он сам упал на кинжал…
– Да пошел ты! – сказал я, отталкивая режиссера от себя. – Из-за твоего дерьмового кино…
Врачи бежали в ногу, как кони в упряжке. Гера подскакивал, голова его свесилась и раскачивалась, правая рука волочилась по камням. Мне казалось, что он пытается ухватиться за что-нибудь, остановить врачей и сползти с носилок на землю.
На заднее сиденье джипа мы переносили его втроем: врачи держали за ноги, а я под мышками. Мне казалось, что Гера тихо стонет от боли и скрипит зубами. Я подсунул ему под голову свою джинсовую куртку и накрыл ноги рясой. Врачи, не поднимая глаз, захлопнули двери и стали бесшумно удаляться в темноту.
– Куда?! – рявкнул я.
Врачи мгновенно остановились и повернулись ко мне.
– Ты! – показал я пальцем на того, который сказал, что Гера мертв. – Поедешь со мной!
Я врубил все фары, которые были на джипе, и ударил по педали акселератора, как злой джигит пришпоривает своенравного коня. Мы снарядом понеслись вперед, светом фар прожигая темень ночи. Белые ограничительные столбики, расставленные на обочине, замелькали, как риски перфорации на кинопленке. Красного сигнала светофора для меня не существовало. Джип попирал все правила движения, какие были придуманы, с громким воем пролетая перекрестки. Врач вцепился обеими руками в сиденье под собой и не отпускал его до тех пор, пока мы не остановились у входа в приемное отделение больницы.
Казалось, что энергичность и динамизм заразительны. Врач выскочил из машины с такой скоростью, словно сам умирал и жаждал помощи. Он исчез за дверями отделения всего на несколько секунд, а выбежал оттуда с целой реанимационной бригадой.
Моя миссия была закончена. Я даже не помогал вытаскивать Геру из машины и, чтобы не путаться под ногами врачей, стоял в стороне и курил, чего не делал с тех пор, как вышел из Афгана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63