– Идите сюда! – кивнул он и исчез за ширмой. Следом за ним и я зашел в гримерную.
Изменившийся до неузнаваемости Гера меня потряс, и я издал возглас восторга. С длинными серебристыми волосами, опускающимися на плечи, в кольчуге с короткими рукавами, подчеркивающими мощь его бицепсов, в белой накидке, закрепленной на плече бронзовой брошью, он действительно напоминал благородного рыцаря. Вот только с лицом, по-моему, гример переусердствовала. Она накрасила ему ресницы, обвела черным карандашом глаза, подвела брови, оттенила скулы и, вдобавок ко всему, соорудила на его щеке косой шрам с запекшейся черной кровью.
– Узнал? – спросил меня Гера. Он был очень доволен собой.
Помреж стоял между нами и продолжал покусывать губы. Я проследил за его взглядом, пытаясь догадаться, что его так обеспокоило. Он смотрел на левый бицепс Геры с большой синей татуировкой, изображающей орла с «калашниковым» в когтях и контур карты Афганистана, опоясанный широкой надписью: «СПЕЦНАЗ. КАНДАГАР. 1986».
– Ну и что будем делать? – спросил помреж у Танюши. – Никак нельзя убрать?
– Я пробовала наложить толстый слой тонального крема, но тогда теряется рельеф руки.
Помреж повернул Геру другим боком. На правой руке красовалась большая черная роза, овитая колючей проволокой.
– Черт возьми! – выругался помреж. – Что ж делать?
На мужественное лицо Геры легла тень грусти. Он косился на свои татуировки, тихонько царапал их ногтями, словно хотел стереть. Над его артистической карьерой нависла смертельная угроза.
– Хорошо, что сейчас обратили внимание, – сказал помреж. – А если бы отсняли? Браз утопил бы всех нас в море. – Он скользнул по мне взглядом. – А ну-ка снимите рясу!
– Да я уже в роль вошел! – сказал я, нерешительно хватаясь за веревку, которой был подпоясан.
– Как вошли, так и выйдете!
Пришлось подчиниться. Помреж рассмотрел меня с ног до головы, пощупал бицепс, постучал по груди. Я на всякий случай показал ему зубы.
– И чего мы голову ломаем? Вот вам готовый Рыцарь! – сказал помреж Танюше. – Быстренько разукрась его – и ко мне!
Кажется, Гера без особого сожаления расстался со своей ролью. Он стащил с себя парик и с облегчением вздохнул.
– Тогда вам придется сыграть Монаха, – сказал ему помреж. – Не возражаете?
– Как скажете, – согласился Гера.
– Тяжелая роль! – покачал я головой, помогая Гере стащить кольчугу. – Молитвы знать надо.
Через полчаса я полностью перевоплотился в Рыцаря и, любуясь собой в зеркало, болтал с Танюшей об искусстве перевоплощения.
– Внешность предопределяет сущность человека, – импровизировал я философские бредни, раскачиваясь в гримерном кресле. – Я стал похож на Рыцаря, и мне уже хочется совершить ради женщины какой-нибудь подвиг. А вот если бы сыграл Монаха, то потом мучился бы от чувства вины. Так что вы, Танюша, можете считать себя создателем человеческих душ.
– Не преувеличивайте! – усмехнулась гример. – Это всего лишь маска. Карнавал.
– Много вам приходится разукрашивать физиономий?
– Много. Сегодня с утра войско гримировала. Только на одного Крекса час ушел. – Танюше был приятен мой интерес к ее работе. Она неторопливо складывала кисти и ватные тампоны в коробку, завинчивала крышки на банках, убирала со столика лаки, пластыри, шайбы с тенями. – Да и помимо кино артисты работы подкидывают.
– Какой работы?
– Я же профессиональный косметолог, а всем, с кем я работаю, хочется выглядеть красиво. Инге почти каждый день макияж делаю. Браз не против, чтобы я поработала над его имиджем. Иногда они приводят людей со стороны, и я меняю их внешность – то для кинопробы, то еще для какой-нибудь ерунды.
– Что вы говорите! – воскликнул я. – Как интересно! Неужели вы можете изменить, скажем, мою внешность до такой степени, что меня вблизи не узнают родственники?
– Если они случайно встретят вас на улице или в автобусе, – уточнила Танюша, – то не узнают. Даю гарантию! Вот скажите, что на девяносто процентов определяет тип лица?
– Прическа, должно быть? Уши?
– Нет. Глаза и рот. Их форма, положение на лице, соотношение размеров относительно размера головы. Все это поддается коррекции.
– Как же вы можете изменить положение моего носа на лице? – удивился я. – Разве что хорошим ударом сбоку?
– Нет, изменить положение вашего замечательного носа мне, конечно, не по силам. Но я могу положить на щеки тень таким образом, что будет казаться, будто ваш нос немного вздернут кверху или опущен вниз, как у Бабы Яги, или он свернут, как вы говорите, хорошим ударом сбоку.
– Фантастика! – искренне похвалил я. – Значит, Инга частенько пользуется вашим мастерством?
– Я бы не сказала, что частенько… – начала Танюша, но ее перебил помреж, ворвавшийся в гримерную, как шквал ветра.
– Рыцарь! – крикнул он. – Где же вы?! Мы уже обыскали весь склон! Идемте быстрее на гору, я покажу вам, что вы должны будете делать. – Мой выход! – с сожалением развел я руками, прощаясь с Танюшей.
– Удачи вам! – напутствовала она меня.
Мы вышли на воздух. После света стоваттных ламп я не видел ничего, кроме призрачных костров, полыхающих на черном склоне, да хаотичного перемещения смутных теней.
– …Первый ряд правого фланга! – Голос Браза, усиленный мегафоном, покатился по склону. – Вы теряетесь в тени! Не надо стесняться, сделайте десять шагов вперед!.. Приветствуйте полководца!.. Да я вас прошу не от комаров отбиваться! Поднимите пики и щиты вверх! Вы должны ликовать, восторгаться своим военачальником, который ведет вас от победы к победе!.. Плотнее друг к другу! Не забывайте о том, что вы укрываете за своими спинами!
Откуда-то сверху докатился вялый стон.
– Еще дружнее! Крекс привез вино! Молодых рабынь! И зарплату в баксах!
Стон усилился и перерос в многоголосый хор.
– Крекс, вы готовы? – вещал мегафон. – На исходную!.. Приготовились!
Помреж, чтобы не попасть в поле видимости камеры, сделал крюк. Спотыкаясь в непривычных узконосых сапогах со шпорами, я шел за ним, не разбирая дороги, опираясь на кончар, как на посох. Отблески костров падали на можжевеловые кусты, на белые камни, торчащие из земли, как кости крупных животных.
Над склоном волнами гуляли раскаты приветственного крика войск. Освещенный узким лучом света, полководец шел вдоль рваного строя. Его белого коня вел под уздцы молодой паж. Крекс любовался воинами, стоящими в первом ряду, освещенном пламенем костров, и не хотел видеть того, что происходило в глубине строя. Армия делила добычу, насиловала заложниц, пускала кровь баранам, вскрывала бочки с вином и пытала пленных. Армия наложила на себя толстый слой макияжа, и сквозь него не было видно ее истинного лица.
– Еще раз! – доносился снизу голос Браза. – Крекс! Выше подбородок!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63