Откуда в такие моменты берутся силы — кто знает, но начальник охраны русского посольства одним ударом снес голову своему противнику, пропорол мечом сзади второго, выбил оружие из рук и прикончил третьего. Петр замер в одном шаге от места кровавой рубки, устало опустил меч и, прерывисто дыша, смотрел то на Дукалниса, то на тела поверженных врагов.
— Дукалнис, сзади! — крикнула Елена.
— Умрите, твари! — орал главарь секты, Бомар Шевиньян. Он несся на них с выставленным перед собой мечом.
Дукалнис сразу понял, что предводитель сектантов — фехтовальщик никакой. Он не стал убивать смотрителя музея, а просто сделал шаг в сторону, увернувшись от клинка, и со всей силы врезал смотрителю в лоб рукояткой своего меча. Ноги главаря секты взлетели вверх, и он без сознания грохнулся на пол.
— Надеюсь, больше никого не осталось, — с трудом произнес Дукалнис и сам чуть не упал.
Петр с Еленой поддержали его и помогли сесть у стены на пол.
— Надо его перевязать! — сказала Елена, разрывая на лоскуты рубашку на теле одного из убитых врагов. Петр ей помогал. — Ты слышишь: кто-то ломает внизу двери?
— Кажется, уже сломали, — сказал Петр.
— Но кто они — друзья или враги? — оглядываясь на коридор, спрашивала Елена.
— Сейчас узнаем, — тихо проговорил Дукалнис, сжимая рукоятку меча. Впрочем, сыщик понимал, что сейчас с ним бы справился даже маленький ребенок.
По коридору бежали начальник городской стражи, солдаты и Митрофан Оболенский со своими охранниками.
— Папа! — еще не веря своим глазам, воскликнула девушка и бросилась навстречу отцу. Они крепко обнялись.
— Доченька! Родная, девочка моя, ты жива! Боже мой, кровь! — По суровому лицу посла текли слезы.
— Папа, я не пострадала. Помощь нужна Дукалнису!
Но возле раненого уже суетились фельдшер и солдаты, и князь обратил внимание на Петра, подошел к нему, по-отцовски провел рукой по голове и щеке парня.
— Тебе, я вижу, тоже здорово досталось, — сказал посол, глядя на запекшуюся кровь на губах и черно-синий синяк под глазом.
— Зато будет, о чем вспомнить! — Молодой человек улыбнулся. — «Каникулы в Париже вы не забудете никогда!» — процитировал Петр рекламный слоган туристического агентства, которое устраивало летом молодежные туры в Европу на летающих ладьях, коврах-самолетах и морских судах.
Посол подошел к раненому.
— Дукалнис, как ты? Держись, дружище.
— Это моя вина, я просто потерял бдительность, позволил заманить нас в ловушку.
— Не вини себя. Виной всему — коварный заговор. А если ты в чем-то и ошибся, то ошибку, я вижу, исправил.
— Да, они дорого заплатили. Мы положили их всех. Только один, наверное, еще живой — их предводитель, — сказал Дукалнис, кивнув головой в сторону смотрителя.
Елена и Петр коротко рассказали, что с ними приключилось. Смотритель пришел в себя, два стражника рывком подняли его на ноги. Огюст Рошер подошел вплотную к главарю сектантов и громко заявил:
— Господин Шевиньян! Я предъявляю Вам обвинение в убийствах, похищении людей, организации сатанисткой секты, заговоре и государственной измене! Вас будут судить два суда — королевский и церковный… Тебя ждет топор палача! Наденьте на него кандалы и уведите эту мразь!.. Как состояние нашего героя? — спросил Рошер у фельдшера о Дукалнисе.
— Потерял много крови, но для жизни угрозы нет. Его даже не обязательно везти в лазарет. Если в посольстве есть хороший лекарь, то достаточно будет менять повязку и накладывать целительные мази. Две недели, и выздоровеет.
— В посольстве есть хороший лекарь. — Оболенский гордо выпрямил грудь. — Ты сможешь дойти до кареты, или мы тебя понесем?
— Я дойду, — сказал Дукалнис, поднимаясь с помощью фельдшера и стражников. — У меня есть просьба к господину Рошеру.
— Все, что угодно! — отозвался начальник городской стражи.
— Где-то здесь лежит арбалет, вернее, модель арбалета Калашникова. Я хотел бы взять его на память, если можно.
— Конечно, забирайте. И это будет слишком скромная награда за ваш подвиг!.. Молодой человек, — обратился Рошер к Петру, — возьмите арбалет для нашего героя.
Заметив, что мальчишка до сих пор сжимает рукоять меча, он предложил:
— И, если хотите, можете оставить себе меч.
— Правда? — Глаза Петра засияли от радости. — Вот так сувенир!
— Ну что же, друзья, нам пора домой! — Князь по-отечески обнял молодежь за плечи и пошел с ними к выходу. У самых дверей он обернулся. — Огюст, я надеюсь видеть вас сегодня на праздничном ужине, обещаю, что будет ваше любимое блюдо — филе карпа в грибном соусе.
СМЕРЧ
В небе Южной Италии плыли белые барашки облаков и летающая ладья.
Впрочем, ладья не плыла, она стремительно неслась, рассекая своим острым носом воздушный океан в направлении Северной Африки. На борту корабля находились Илья Муромец и Матвей Русанов.
Петра оставили в русском посольстве в Париже. Матвей переживал, что сын будет упрашивать взять его с собой и даже попытается незаметно проникнуть на корабль. Но, к радости капитана, парень сразу согласился ждать их возвращения в Париже. Правда, Матвей быстро смекнул, что причина такой сговорчивости — дочь посла, Елена. Девушка понравилась молодому человеку, а ее обещание показать город и сходить в музей оружия привело парня в восторг. Петр забрал с ладьи свою любимую музыкальную шкатулку, получил от отца немного денег на карманные расходы, а от Ильи Муромца — лингвистические орешки.
Так что за сына Матвей был спокоен. В мирном Париже, думал капитан, его сын будет в полной безопасности. По крайней мере, до прибытия в Европу железного воина. Да, за сына Матвей был спокоен.
Чего нельзя было сказать о себе и о своем друге — Илье Муромце. Тревога, мрачные предчувствия смертельной опасности не покидали сердца капитана. Но было и другое чувство — предвкушение приключений и великих дел. Все более отчетливо Матвей осознавал, что во многом от него и Муромца теперь зависят жизни сотен тысяч людей.
Рожденный жестокостью, жаждой мести и самолюбием жрецов воинственного племени Латыньской земли, несокрушимый железный воин Термидадор с каждым днем все ближе к Европе.
И дух фараона Ранзеса Кровавого маячил впереди. Капитан сомневался, что за века пребывания в заточении тот стал ласковым и нежным: вряд ли Ранзес научился вышивать узоры на платочках, вместо того чтобы кромсать все живое вокруг…
Попугай-лоцман, используя все богатство своей фразеологии, корректировал курс. Илья Муромец спустился в трюм проверить работу двигателя и подбросить в топку дров, а заодно коня проведать.
Ладья, стартовав из Лондона, за неполных два дня пронеслась над Францией и почти преодолела Италию, подлетая сейчас к самой подошве «римского сапога».
Внизу большими ровными квадратами простирались виноградники, сады фруктовых деревьев, поля пшеницы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
— Дукалнис, сзади! — крикнула Елена.
— Умрите, твари! — орал главарь секты, Бомар Шевиньян. Он несся на них с выставленным перед собой мечом.
Дукалнис сразу понял, что предводитель сектантов — фехтовальщик никакой. Он не стал убивать смотрителя музея, а просто сделал шаг в сторону, увернувшись от клинка, и со всей силы врезал смотрителю в лоб рукояткой своего меча. Ноги главаря секты взлетели вверх, и он без сознания грохнулся на пол.
— Надеюсь, больше никого не осталось, — с трудом произнес Дукалнис и сам чуть не упал.
Петр с Еленой поддержали его и помогли сесть у стены на пол.
— Надо его перевязать! — сказала Елена, разрывая на лоскуты рубашку на теле одного из убитых врагов. Петр ей помогал. — Ты слышишь: кто-то ломает внизу двери?
— Кажется, уже сломали, — сказал Петр.
— Но кто они — друзья или враги? — оглядываясь на коридор, спрашивала Елена.
— Сейчас узнаем, — тихо проговорил Дукалнис, сжимая рукоятку меча. Впрочем, сыщик понимал, что сейчас с ним бы справился даже маленький ребенок.
По коридору бежали начальник городской стражи, солдаты и Митрофан Оболенский со своими охранниками.
— Папа! — еще не веря своим глазам, воскликнула девушка и бросилась навстречу отцу. Они крепко обнялись.
— Доченька! Родная, девочка моя, ты жива! Боже мой, кровь! — По суровому лицу посла текли слезы.
— Папа, я не пострадала. Помощь нужна Дукалнису!
Но возле раненого уже суетились фельдшер и солдаты, и князь обратил внимание на Петра, подошел к нему, по-отцовски провел рукой по голове и щеке парня.
— Тебе, я вижу, тоже здорово досталось, — сказал посол, глядя на запекшуюся кровь на губах и черно-синий синяк под глазом.
— Зато будет, о чем вспомнить! — Молодой человек улыбнулся. — «Каникулы в Париже вы не забудете никогда!» — процитировал Петр рекламный слоган туристического агентства, которое устраивало летом молодежные туры в Европу на летающих ладьях, коврах-самолетах и морских судах.
Посол подошел к раненому.
— Дукалнис, как ты? Держись, дружище.
— Это моя вина, я просто потерял бдительность, позволил заманить нас в ловушку.
— Не вини себя. Виной всему — коварный заговор. А если ты в чем-то и ошибся, то ошибку, я вижу, исправил.
— Да, они дорого заплатили. Мы положили их всех. Только один, наверное, еще живой — их предводитель, — сказал Дукалнис, кивнув головой в сторону смотрителя.
Елена и Петр коротко рассказали, что с ними приключилось. Смотритель пришел в себя, два стражника рывком подняли его на ноги. Огюст Рошер подошел вплотную к главарю сектантов и громко заявил:
— Господин Шевиньян! Я предъявляю Вам обвинение в убийствах, похищении людей, организации сатанисткой секты, заговоре и государственной измене! Вас будут судить два суда — королевский и церковный… Тебя ждет топор палача! Наденьте на него кандалы и уведите эту мразь!.. Как состояние нашего героя? — спросил Рошер у фельдшера о Дукалнисе.
— Потерял много крови, но для жизни угрозы нет. Его даже не обязательно везти в лазарет. Если в посольстве есть хороший лекарь, то достаточно будет менять повязку и накладывать целительные мази. Две недели, и выздоровеет.
— В посольстве есть хороший лекарь. — Оболенский гордо выпрямил грудь. — Ты сможешь дойти до кареты, или мы тебя понесем?
— Я дойду, — сказал Дукалнис, поднимаясь с помощью фельдшера и стражников. — У меня есть просьба к господину Рошеру.
— Все, что угодно! — отозвался начальник городской стражи.
— Где-то здесь лежит арбалет, вернее, модель арбалета Калашникова. Я хотел бы взять его на память, если можно.
— Конечно, забирайте. И это будет слишком скромная награда за ваш подвиг!.. Молодой человек, — обратился Рошер к Петру, — возьмите арбалет для нашего героя.
Заметив, что мальчишка до сих пор сжимает рукоять меча, он предложил:
— И, если хотите, можете оставить себе меч.
— Правда? — Глаза Петра засияли от радости. — Вот так сувенир!
— Ну что же, друзья, нам пора домой! — Князь по-отечески обнял молодежь за плечи и пошел с ними к выходу. У самых дверей он обернулся. — Огюст, я надеюсь видеть вас сегодня на праздничном ужине, обещаю, что будет ваше любимое блюдо — филе карпа в грибном соусе.
СМЕРЧ
В небе Южной Италии плыли белые барашки облаков и летающая ладья.
Впрочем, ладья не плыла, она стремительно неслась, рассекая своим острым носом воздушный океан в направлении Северной Африки. На борту корабля находились Илья Муромец и Матвей Русанов.
Петра оставили в русском посольстве в Париже. Матвей переживал, что сын будет упрашивать взять его с собой и даже попытается незаметно проникнуть на корабль. Но, к радости капитана, парень сразу согласился ждать их возвращения в Париже. Правда, Матвей быстро смекнул, что причина такой сговорчивости — дочь посла, Елена. Девушка понравилась молодому человеку, а ее обещание показать город и сходить в музей оружия привело парня в восторг. Петр забрал с ладьи свою любимую музыкальную шкатулку, получил от отца немного денег на карманные расходы, а от Ильи Муромца — лингвистические орешки.
Так что за сына Матвей был спокоен. В мирном Париже, думал капитан, его сын будет в полной безопасности. По крайней мере, до прибытия в Европу железного воина. Да, за сына Матвей был спокоен.
Чего нельзя было сказать о себе и о своем друге — Илье Муромце. Тревога, мрачные предчувствия смертельной опасности не покидали сердца капитана. Но было и другое чувство — предвкушение приключений и великих дел. Все более отчетливо Матвей осознавал, что во многом от него и Муромца теперь зависят жизни сотен тысяч людей.
Рожденный жестокостью, жаждой мести и самолюбием жрецов воинственного племени Латыньской земли, несокрушимый железный воин Термидадор с каждым днем все ближе к Европе.
И дух фараона Ранзеса Кровавого маячил впереди. Капитан сомневался, что за века пребывания в заточении тот стал ласковым и нежным: вряд ли Ранзес научился вышивать узоры на платочках, вместо того чтобы кромсать все живое вокруг…
Попугай-лоцман, используя все богатство своей фразеологии, корректировал курс. Илья Муромец спустился в трюм проверить работу двигателя и подбросить в топку дров, а заодно коня проведать.
Ладья, стартовав из Лондона, за неполных два дня пронеслась над Францией и почти преодолела Италию, подлетая сейчас к самой подошве «римского сапога».
Внизу большими ровными квадратами простирались виноградники, сады фруктовых деревьев, поля пшеницы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58