Егерь что-то кричал, страшно выкатывая глаза. Он сорвал с себя шапку и показал ею на что-то впереди.
— Берегись! — вырвалось из него, когда он заметил матерого. Тот бежал как-то боком, будто и не торопился вовсе.
Гон незаметно оказался совсем рядом с ними. Волк повернул к нему лобастую голову, мягким скоком пошел дальше, плавно мотнув хвостом-обрубком. Орловец всхрапнул. Егеря качнуло в седле. Пришлось пригнуться к гриве коня, ловя носком потерянное стремя…
Из подлеска выскочила вторая свора борзых.
Следом из прозрачного орешника вылетели скопом конные; на первом, в смушковом полушубке, не было шапки — верно, сорвало в гоне через подлесок. Он зло срезал глазом, поворачивая своего коня за бегущей впереди сворой.
— Улю-лю-лю-лю! — хрипло заорал он, — лю-лю-му-ууу! Му-у-у!..
Раймо открыл глаза и увидел низкий грязный потолок. За хлипкой дощатой стеной, увешанной портретами киноартистов, надсадно мычали коровы… Он приподнялся на локте и осмотрелся. В комнате никого не было. На столе — чисто, только стоит крынка молока и лежит ломоть хлеба, прикрытый тряпицей. Раймо свесил ноги с топчана, на котором он лежал, дотянулся до крынки и жадно припал к ней губами — так, что мимо рта полились белые струйки… Он глотал, пока хватило сил, потом долго не мог отдышаться.
Через несколько минут он обнаружил, что крынка опустела. Оторвавшись от нее, Раймо увидел, что напротив него сидит давешняя молодуха и умильно смотрит, как он пьет. Финн протянул руку и поставил пустую крынку обратно на стол. Вдруг он увидел, что, кроме майки, на нем ничего нет… Лицо его вспыхнуло, и он непроизвольно прикрыл причинное место руками. Молодуха заметила это движение и усмехнулась.
Раймо понял, что вчера что-то такое с ним было. Но что, как — это совершенно не отпечаталось в памяти.
Молодуха, кажется, чего-то ждала. Она молча сидела напротив финна, не проявляя никакой инициативы. Раймо стало стыдно. Он пошарил глазами в поисках своей одежды — и обнаружил, что деваха сидит прямо на его брюках, из которых торчит кончик трусов… Прикрывая срам простыней, Раймо согнулся и, дотянувшись до штанов рукой, попытался выдернуть их из-под доярки. Так как формы у нее были куда как внушительны, ничего не получилось. Он дернул еще несколько раз… Девица разочарованно хмыкнула и встала. Раймо вместе со штанами повалился на спину. Когда он снова обрел вертикальное положение, ее в комнате уже не было.
Он быстро оделся и вышел за дверь. Там находился рабочий отсек; рядами стояли коровы, суетились доярки. На него никто не обращал внимания.
— Кузьмич!.. — хрипло позвал Рай-мо. — Кузьмич?..
Ответа не последовало. Он, скользя ногами в зловонной жиже, пошел к светлому пятну выхода. Перестав щурится от яркого дневного света, Раймо заметил неподалеку от коровника сиротливо стоящий милицейский “УАЗ”.
Доковыляв до кабины, Раймо никого в ней не обнаружил. Неожиданно сзади, изнутри, в зарешеченном отсеке для задержанных, кто-то заскребся и заскулил:
— Эй, кто-нибудь!.. Христом Богом прошу, выпустите!.. На минуточку!. Мочи нет больше терпеть!.. Что вы, не люди, что ли?..
Раймо посмотрел в маленькое заднее оконце и увидел искаженное страданием лицо какого-то небритого человека. Это был явно не Кузьмич…
— Эй, парень! — обрадовался человек внутри машины. — Открой дверцу-то! Сижу тут, почитай, уже целые сутки! Мочи нету терпеть!
Раймо совершенно не мог понять, чего просит этот человек. С похмелья голова у него раскалывалась, во рту была неимоверная сухость, а желудок гулко переваривал выпитое молоко…
Неожиданно откуда-то сбоку появился Кузьмич. На нем по-прежнему был милицейский китель. На голове косо сидела форменная фуражка. Он хмуро подошел к машине.
— Кузьмич, — обрадовался задержанный, — выпусти! Христом Богом…
Кузьмич молча распахнул дверцу. Оттуда пулей выскочил мужичонка и скрылся в ближайших кустах.
— Кузьмич… Кузьмич… вот спасибо-о-о!.. — послышался оттуда протяжный довольный голос.
— Давай за руль… — сказал Кузьмич Раймо и полез в кабину. — У тебя башка не гудит? — спросил он, устроившись. — Кажется, вчера перебрали малость… Ну, поехали!
— Я не могу садиться за руль, я пьяный… — сказал по-немецки Раймо.
— Да ладно! Давай, поехали! — Кузьмич жестом показал, чтобы Раймо сел за руль автомобиля.
— Я не понимаю по-русски, говори на немецком, — попросил финн.
— Нихт шпрехен зи дойч, — признался Кузьмич. — В школе когда-то изучал, но теперь все забыл… Давай, садись за руль — и поехали! Ну что ты смотришь?
Я сроду машину не умел водить, ясно? Машина… Тру-у-у! Я — нихт! Понял?
— Ты же вчера вел машину? — не понял Раймо.
— Поехали, только медленно, а то кочан рассыплется… — попросил Кузьмич.
Он мог бы и не предупреждать. Раймо сел за руль и повел машину очень осторожно. Кузьмич только указывал, где нужно сворачивать…
Соловейчик проснулся на сеновале. На своих ногах он обнаружил форменные хромовые сапоги. Лева долго разглядывал их, не понимая, откуда они взялись. По двору шастал босой Семенов и что-то искал вместе с напарником. Им помогал Кузьмич, что-то объясняя или успокаивая милиционеров. Лева понял, что ищут эти самые сапоги. Он попытался снять их — но не тут-то было: сапоги оказались размера на два меньше его собственного… После нескольких неудачных попыток, доведших Леву чуть ли не до истерики, он, наконец, стянул их и с тревогой посмотрел на скрюченные босые пальцы ног — ему показалось, что они уже никогда не смогут разогнуться… Держа сапоги под мышкой, Соловейчик осторожно спустился с сеновала и аккуратно поставил их у входа. Затем на отдающих болью при каждом шаге ступнях захромал навстречу Раймо, который бродил по двору и зачем-то собирал мусор в железную бочку. Лева долго смотрел на него, пока наконец не понял:
— Природу бережешь? Экология? — спросил он по-русски.
— Да, экология… — откликнулся по-английски Раймо. — Очень много мусора-Лева, крехтя, помог: поднял пустую пивную банку и сразу же почувствовал усталость от этого насилия над собственным организмом.
В стороне зашумел мотор “уазика”: милиционеры уехали ни с чем. Соловейчик поплелся к избе.
— Нашли сапоги? — спросил он у Кузьмича.
— Какие сапоги? — не понял тот.
— Ну, менты сапоги же искали? — поморщился Лева.
— Пистолет Семенов потерял, — ответил Кузьмич. — А, ладно, потом отыщется!..
Сапоги так и остались стоять в сарае у сеновала.
Раймо одели в генеральский полевой китель. Был он ему чуть широковат, но зато не длинен — в общем, форма была Михалыча. Рядом шли Женя Качалов и Кузьмин, который вел за веревку корову.
Около КПП их даже не остановили Только солдатик, увидев Раймо, сделал “на караул” Они не спеша провели корову мимо часового и сразу же свернули к видневшимся неподалеку самолетам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
— Берегись! — вырвалось из него, когда он заметил матерого. Тот бежал как-то боком, будто и не торопился вовсе.
Гон незаметно оказался совсем рядом с ними. Волк повернул к нему лобастую голову, мягким скоком пошел дальше, плавно мотнув хвостом-обрубком. Орловец всхрапнул. Егеря качнуло в седле. Пришлось пригнуться к гриве коня, ловя носком потерянное стремя…
Из подлеска выскочила вторая свора борзых.
Следом из прозрачного орешника вылетели скопом конные; на первом, в смушковом полушубке, не было шапки — верно, сорвало в гоне через подлесок. Он зло срезал глазом, поворачивая своего коня за бегущей впереди сворой.
— Улю-лю-лю-лю! — хрипло заорал он, — лю-лю-му-ууу! Му-у-у!..
Раймо открыл глаза и увидел низкий грязный потолок. За хлипкой дощатой стеной, увешанной портретами киноартистов, надсадно мычали коровы… Он приподнялся на локте и осмотрелся. В комнате никого не было. На столе — чисто, только стоит крынка молока и лежит ломоть хлеба, прикрытый тряпицей. Раймо свесил ноги с топчана, на котором он лежал, дотянулся до крынки и жадно припал к ней губами — так, что мимо рта полились белые струйки… Он глотал, пока хватило сил, потом долго не мог отдышаться.
Через несколько минут он обнаружил, что крынка опустела. Оторвавшись от нее, Раймо увидел, что напротив него сидит давешняя молодуха и умильно смотрит, как он пьет. Финн протянул руку и поставил пустую крынку обратно на стол. Вдруг он увидел, что, кроме майки, на нем ничего нет… Лицо его вспыхнуло, и он непроизвольно прикрыл причинное место руками. Молодуха заметила это движение и усмехнулась.
Раймо понял, что вчера что-то такое с ним было. Но что, как — это совершенно не отпечаталось в памяти.
Молодуха, кажется, чего-то ждала. Она молча сидела напротив финна, не проявляя никакой инициативы. Раймо стало стыдно. Он пошарил глазами в поисках своей одежды — и обнаружил, что деваха сидит прямо на его брюках, из которых торчит кончик трусов… Прикрывая срам простыней, Раймо согнулся и, дотянувшись до штанов рукой, попытался выдернуть их из-под доярки. Так как формы у нее были куда как внушительны, ничего не получилось. Он дернул еще несколько раз… Девица разочарованно хмыкнула и встала. Раймо вместе со штанами повалился на спину. Когда он снова обрел вертикальное положение, ее в комнате уже не было.
Он быстро оделся и вышел за дверь. Там находился рабочий отсек; рядами стояли коровы, суетились доярки. На него никто не обращал внимания.
— Кузьмич!.. — хрипло позвал Рай-мо. — Кузьмич?..
Ответа не последовало. Он, скользя ногами в зловонной жиже, пошел к светлому пятну выхода. Перестав щурится от яркого дневного света, Раймо заметил неподалеку от коровника сиротливо стоящий милицейский “УАЗ”.
Доковыляв до кабины, Раймо никого в ней не обнаружил. Неожиданно сзади, изнутри, в зарешеченном отсеке для задержанных, кто-то заскребся и заскулил:
— Эй, кто-нибудь!.. Христом Богом прошу, выпустите!.. На минуточку!. Мочи нет больше терпеть!.. Что вы, не люди, что ли?..
Раймо посмотрел в маленькое заднее оконце и увидел искаженное страданием лицо какого-то небритого человека. Это был явно не Кузьмич…
— Эй, парень! — обрадовался человек внутри машины. — Открой дверцу-то! Сижу тут, почитай, уже целые сутки! Мочи нету терпеть!
Раймо совершенно не мог понять, чего просит этот человек. С похмелья голова у него раскалывалась, во рту была неимоверная сухость, а желудок гулко переваривал выпитое молоко…
Неожиданно откуда-то сбоку появился Кузьмич. На нем по-прежнему был милицейский китель. На голове косо сидела форменная фуражка. Он хмуро подошел к машине.
— Кузьмич, — обрадовался задержанный, — выпусти! Христом Богом…
Кузьмич молча распахнул дверцу. Оттуда пулей выскочил мужичонка и скрылся в ближайших кустах.
— Кузьмич… Кузьмич… вот спасибо-о-о!.. — послышался оттуда протяжный довольный голос.
— Давай за руль… — сказал Кузьмич Раймо и полез в кабину. — У тебя башка не гудит? — спросил он, устроившись. — Кажется, вчера перебрали малость… Ну, поехали!
— Я не могу садиться за руль, я пьяный… — сказал по-немецки Раймо.
— Да ладно! Давай, поехали! — Кузьмич жестом показал, чтобы Раймо сел за руль автомобиля.
— Я не понимаю по-русски, говори на немецком, — попросил финн.
— Нихт шпрехен зи дойч, — признался Кузьмич. — В школе когда-то изучал, но теперь все забыл… Давай, садись за руль — и поехали! Ну что ты смотришь?
Я сроду машину не умел водить, ясно? Машина… Тру-у-у! Я — нихт! Понял?
— Ты же вчера вел машину? — не понял Раймо.
— Поехали, только медленно, а то кочан рассыплется… — попросил Кузьмич.
Он мог бы и не предупреждать. Раймо сел за руль и повел машину очень осторожно. Кузьмич только указывал, где нужно сворачивать…
Соловейчик проснулся на сеновале. На своих ногах он обнаружил форменные хромовые сапоги. Лева долго разглядывал их, не понимая, откуда они взялись. По двору шастал босой Семенов и что-то искал вместе с напарником. Им помогал Кузьмич, что-то объясняя или успокаивая милиционеров. Лева понял, что ищут эти самые сапоги. Он попытался снять их — но не тут-то было: сапоги оказались размера на два меньше его собственного… После нескольких неудачных попыток, доведших Леву чуть ли не до истерики, он, наконец, стянул их и с тревогой посмотрел на скрюченные босые пальцы ног — ему показалось, что они уже никогда не смогут разогнуться… Держа сапоги под мышкой, Соловейчик осторожно спустился с сеновала и аккуратно поставил их у входа. Затем на отдающих болью при каждом шаге ступнях захромал навстречу Раймо, который бродил по двору и зачем-то собирал мусор в железную бочку. Лева долго смотрел на него, пока наконец не понял:
— Природу бережешь? Экология? — спросил он по-русски.
— Да, экология… — откликнулся по-английски Раймо. — Очень много мусора-Лева, крехтя, помог: поднял пустую пивную банку и сразу же почувствовал усталость от этого насилия над собственным организмом.
В стороне зашумел мотор “уазика”: милиционеры уехали ни с чем. Соловейчик поплелся к избе.
— Нашли сапоги? — спросил он у Кузьмича.
— Какие сапоги? — не понял тот.
— Ну, менты сапоги же искали? — поморщился Лева.
— Пистолет Семенов потерял, — ответил Кузьмич. — А, ладно, потом отыщется!..
Сапоги так и остались стоять в сарае у сеновала.
Раймо одели в генеральский полевой китель. Был он ему чуть широковат, но зато не длинен — в общем, форма была Михалыча. Рядом шли Женя Качалов и Кузьмин, который вел за веревку корову.
Около КПП их даже не остановили Только солдатик, увидев Раймо, сделал “на караул” Они не спеша провели корову мимо часового и сразу же свернули к видневшимся неподалеку самолетам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19