Действительно, едва Арман успел вытереться досуха и побрызгаться одеколоном, как раздался звонок в дверь.
Одеться не было времени — гостья нетерпеливо звонила снова и снова. Арман не успел даже надеть пижаму — настойчивый звонок не оставлял иного выхода, кроме как накинуть шелковый халат и поспешить к дверям, на ходу завязывая пояс. А за дверью стояла Ивонна в леопардовом манто и в шляпке с высокой тульей из того же пятнистого трехцветного меха.
Презрительным взглядом она смерила Армана от наспех приглаженных волос до босых ног, видневшихся из-под халата.
— Все ясно, — тон ее был ледяным. — Вы настолько самонадеянны, что даже не даете себе труда одеться к моему приходу. Вы что же, считаете, что я прихожу сюда специально, чтобы стать объектом ваших издевательств? Как будто я должна немедленно опрокидываться в постель, стоит вам протянуть руку, — или вы думаете, что меня можно запросто насиловать, прижав к стене?
Всю эту тираду она произнесла громким голосом, прокурорским тоном, стоя у дверей на лестничной площадке. Между тем сверху послышались шаги: кто-то спускался по ступеням.
— Прошу вас, Ивонна, войдите, — Арман поспешно попытался взять ее за руку, но она оттолкнула его.
— Я хочу вам кое-что разъяснить, хотя это, возможно, вас удивит. Вы ни капельки не интересуете меня как любовник, и я не допущу, чтобы вы вели себя со мной столь же возмутительным образом, как вчера. Можете выбросить из головы гнусные фантазии, которые вы измыслили на мой счет своим вульгарным умишком. Я пришла для того, чтобы обсудить щекотливый вопрос, затрагивающий семейные интересы.
Арман стоял в дверях, озадаченный происходящим, и тут ему пришлось вежливо приветствовать через плечо Ивонны мадам и мсье Бонфис, спускавшихся с верхнего этажа. У обоих глаза полезли на лоб при виде Армана в одном халате, беседующего через порог с шикарной дамой. Сорокалетняя мадам Бонфис, толстая и безвкусно одетая, вы наверное, собираетесь сказать какую-нибудь гадость, о которой я и знать не хочу.
Он угадал — Ивонна злорадно усмехнулась. Наступил момент задуманного ею разоблачения, и она собиралась насладиться им сполна: Откинувшись в кресле, она принялась нарочито медленно стягивать с рук тонкие перчатки из черной замши. Это взбесило Армана.
— Не тяните же, в чем дело? — Лучше бы ему, конечно, было сдержаться и не показывать раздражения.
— Ах да, разумеется, но здесь так душно! Хотя вы, надо понимать, этого не замечаете, будучи одеты столь неподобающим образом. Можно открыть окно?
— Нельзя, — отрезал Арман, довольный, что может хоть в чем-то отказать Ивонне.
Пожав плечами, она распахнула меховое манто, под ним оказалось черно-белое платье из тафты, не закрывавшее колен. Скинув с плеч манто, она еще некоторое время устраивалась в кресле поудобнее, тщательно расправляя подбитый малиновым шелком мех, укладывала перчатки и сумочку на коленях. Наконец, приведя себя в полную боевую готовность, она одарила Армана ехидной улыбкой и метнула свою отравленную стрелу:
— Мадлен вернулась к Пьеру-Луи, потому что беременна.
Арман промолчал, вдумываясь в смысл услышанного.
— Ну? — спросила она нетерпеливо. — Вам нечего сказать в связи с этим?
— Нечего.
Крайне раздосадованная его ответом, Ивонна разозлилась еще больше. Она с наслаждением предвкушала, как Арман будет мучиться, бушевать в бессильной ярости, выкрикивать горькие слова, угрозы и жалобы на судьбу, она желала увидеть либо высокую драму, либо пошлый водевиль и только одного не ожидала — этой невозмутимости.
— Вы понимаете, что отец ребенка — вы? — спросила она с упреком.
Тон ее давал понять, что Арман совершил чудовищный, противоестественный поступок, нечто такое, после чего ни один порядочный человек не должен подавать ему руки.
— Кто это утверждает — вы или Мадлен? — спросил он резко.
— Перестаньте юлить и обманывать себя. Как вы думаете, почему в прошлый вторник Мадлен вдруг позвала Пьера-Луи и позволила ему остаться на ночь? К тому времени она уже дней десять знала о своей беременности. Когда позже она сообщит эту новость своему дуралею мужу, тот поверит, что ребенок зачат именно в ту ночь.
— Но зачем? Не понимаю…
— Вы почти так же глупы, как Пьер-Луи, — сказала Ивонна со злостью в голосе, — и ни один из вас не достоин Мадлен. Не знаю почему, но Мадлен влюблена в мужа. Когда Пьер-Луи завел интрижку на стороне, она решила, что ее браку угрожает полный крах: за первой девицей будут появляться все новые. И как женщина практичная, стала действовать, чтобы спасти положение.
— Вы хотите сказать, она забеременела умышленно? — изумился Арман.
— Вот именно! Не считаете же вы ее полной дурой? Через пару недель она сообщит Пьеру-Луи, и тот с ума сойдет от радости, что наконец-то станет отцом на девятом году супружеской жизни.
— О женское двуличье! — воскликнул Арман.
— Просто необходимая защита от мужского вероломства, — парировала Ивонна. — Ничего подобного не случилось бы, если бы Пьер-Луи любил Мадлен так же сильно, как она его.
— Меня снова использовали, — на Армана вдруг нахлынула волна раздражения. — Такова, наверное, моя участь — служить средством для женщин, добивающихся своих низких целей.
— Какое средство? Что вы о себе вообразили? Удовольствие обладать моей сестрой — более чем щедрая награда за ваш скромный вклад в сохранение ее семейного счастья.
— Не пытайтесь меня принизить, — резко возразил Арман. — Вы знаете, каков я в любви: наслаждение, которое я способен дать женщине, не назовешь скромным и ничтожным.
— Вы себе чересчур льстите, — отмахнулась она. — Со мной вы действовали почти исключительно пальцами. Такую-то радость я бы и сама могла себе подарить.
Арман мысленно подыскивал достаточно твердые слова, чтобы сбить с Ивонны спесь. Мысленно он уже осадил ее, припомнив, как она беспомощно лежала перед ним на спине, а ее ноги в черных шелковых чулках торчали вверх, пока он благополучно довел ее до оргазма. Но, предчувствуя поражение в словесной схватке, решил расквитаться с Ивонной в самой простой и доступной мужчине форме.
— Думаю, вам пора, Ивонна, — сказал он наконец, — но прежде хочу напомнить вам кое о чем: о том, что вчера принесло вам глубокое удовлетворение.
С этими словами он дернул пояс халата и распахнул его, представляя своего грозно воспрянувшего приятеля.
— Вы мне отвратительны! — вскричала Ивонна. Она вскочила, роняя сумочку и перчатки, и подхватила лежащее на кресле манто, собираясь немедленно бежать от оскорблений. Арман тоже вскочил, срывая с себя полосатый халат, и схватил Ивонну за талию. Нагруженная манто, перчатками и сумочкой, в туфлях на высоком каблуке, она была легкой добычей: Арман развернул ее и перекинул головой вниз через подлокотники кресла, на котором она только что восседала с достойным видом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Одеться не было времени — гостья нетерпеливо звонила снова и снова. Арман не успел даже надеть пижаму — настойчивый звонок не оставлял иного выхода, кроме как накинуть шелковый халат и поспешить к дверям, на ходу завязывая пояс. А за дверью стояла Ивонна в леопардовом манто и в шляпке с высокой тульей из того же пятнистого трехцветного меха.
Презрительным взглядом она смерила Армана от наспех приглаженных волос до босых ног, видневшихся из-под халата.
— Все ясно, — тон ее был ледяным. — Вы настолько самонадеянны, что даже не даете себе труда одеться к моему приходу. Вы что же, считаете, что я прихожу сюда специально, чтобы стать объектом ваших издевательств? Как будто я должна немедленно опрокидываться в постель, стоит вам протянуть руку, — или вы думаете, что меня можно запросто насиловать, прижав к стене?
Всю эту тираду она произнесла громким голосом, прокурорским тоном, стоя у дверей на лестничной площадке. Между тем сверху послышались шаги: кто-то спускался по ступеням.
— Прошу вас, Ивонна, войдите, — Арман поспешно попытался взять ее за руку, но она оттолкнула его.
— Я хочу вам кое-что разъяснить, хотя это, возможно, вас удивит. Вы ни капельки не интересуете меня как любовник, и я не допущу, чтобы вы вели себя со мной столь же возмутительным образом, как вчера. Можете выбросить из головы гнусные фантазии, которые вы измыслили на мой счет своим вульгарным умишком. Я пришла для того, чтобы обсудить щекотливый вопрос, затрагивающий семейные интересы.
Арман стоял в дверях, озадаченный происходящим, и тут ему пришлось вежливо приветствовать через плечо Ивонны мадам и мсье Бонфис, спускавшихся с верхнего этажа. У обоих глаза полезли на лоб при виде Армана в одном халате, беседующего через порог с шикарной дамой. Сорокалетняя мадам Бонфис, толстая и безвкусно одетая, вы наверное, собираетесь сказать какую-нибудь гадость, о которой я и знать не хочу.
Он угадал — Ивонна злорадно усмехнулась. Наступил момент задуманного ею разоблачения, и она собиралась насладиться им сполна: Откинувшись в кресле, она принялась нарочито медленно стягивать с рук тонкие перчатки из черной замши. Это взбесило Армана.
— Не тяните же, в чем дело? — Лучше бы ему, конечно, было сдержаться и не показывать раздражения.
— Ах да, разумеется, но здесь так душно! Хотя вы, надо понимать, этого не замечаете, будучи одеты столь неподобающим образом. Можно открыть окно?
— Нельзя, — отрезал Арман, довольный, что может хоть в чем-то отказать Ивонне.
Пожав плечами, она распахнула меховое манто, под ним оказалось черно-белое платье из тафты, не закрывавшее колен. Скинув с плеч манто, она еще некоторое время устраивалась в кресле поудобнее, тщательно расправляя подбитый малиновым шелком мех, укладывала перчатки и сумочку на коленях. Наконец, приведя себя в полную боевую готовность, она одарила Армана ехидной улыбкой и метнула свою отравленную стрелу:
— Мадлен вернулась к Пьеру-Луи, потому что беременна.
Арман промолчал, вдумываясь в смысл услышанного.
— Ну? — спросила она нетерпеливо. — Вам нечего сказать в связи с этим?
— Нечего.
Крайне раздосадованная его ответом, Ивонна разозлилась еще больше. Она с наслаждением предвкушала, как Арман будет мучиться, бушевать в бессильной ярости, выкрикивать горькие слова, угрозы и жалобы на судьбу, она желала увидеть либо высокую драму, либо пошлый водевиль и только одного не ожидала — этой невозмутимости.
— Вы понимаете, что отец ребенка — вы? — спросила она с упреком.
Тон ее давал понять, что Арман совершил чудовищный, противоестественный поступок, нечто такое, после чего ни один порядочный человек не должен подавать ему руки.
— Кто это утверждает — вы или Мадлен? — спросил он резко.
— Перестаньте юлить и обманывать себя. Как вы думаете, почему в прошлый вторник Мадлен вдруг позвала Пьера-Луи и позволила ему остаться на ночь? К тому времени она уже дней десять знала о своей беременности. Когда позже она сообщит эту новость своему дуралею мужу, тот поверит, что ребенок зачат именно в ту ночь.
— Но зачем? Не понимаю…
— Вы почти так же глупы, как Пьер-Луи, — сказала Ивонна со злостью в голосе, — и ни один из вас не достоин Мадлен. Не знаю почему, но Мадлен влюблена в мужа. Когда Пьер-Луи завел интрижку на стороне, она решила, что ее браку угрожает полный крах: за первой девицей будут появляться все новые. И как женщина практичная, стала действовать, чтобы спасти положение.
— Вы хотите сказать, она забеременела умышленно? — изумился Арман.
— Вот именно! Не считаете же вы ее полной дурой? Через пару недель она сообщит Пьеру-Луи, и тот с ума сойдет от радости, что наконец-то станет отцом на девятом году супружеской жизни.
— О женское двуличье! — воскликнул Арман.
— Просто необходимая защита от мужского вероломства, — парировала Ивонна. — Ничего подобного не случилось бы, если бы Пьер-Луи любил Мадлен так же сильно, как она его.
— Меня снова использовали, — на Армана вдруг нахлынула волна раздражения. — Такова, наверное, моя участь — служить средством для женщин, добивающихся своих низких целей.
— Какое средство? Что вы о себе вообразили? Удовольствие обладать моей сестрой — более чем щедрая награда за ваш скромный вклад в сохранение ее семейного счастья.
— Не пытайтесь меня принизить, — резко возразил Арман. — Вы знаете, каков я в любви: наслаждение, которое я способен дать женщине, не назовешь скромным и ничтожным.
— Вы себе чересчур льстите, — отмахнулась она. — Со мной вы действовали почти исключительно пальцами. Такую-то радость я бы и сама могла себе подарить.
Арман мысленно подыскивал достаточно твердые слова, чтобы сбить с Ивонны спесь. Мысленно он уже осадил ее, припомнив, как она беспомощно лежала перед ним на спине, а ее ноги в черных шелковых чулках торчали вверх, пока он благополучно довел ее до оргазма. Но, предчувствуя поражение в словесной схватке, решил расквитаться с Ивонной в самой простой и доступной мужчине форме.
— Думаю, вам пора, Ивонна, — сказал он наконец, — но прежде хочу напомнить вам кое о чем: о том, что вчера принесло вам глубокое удовлетворение.
С этими словами он дернул пояс халата и распахнул его, представляя своего грозно воспрянувшего приятеля.
— Вы мне отвратительны! — вскричала Ивонна. Она вскочила, роняя сумочку и перчатки, и подхватила лежащее на кресле манто, собираясь немедленно бежать от оскорблений. Арман тоже вскочил, срывая с себя полосатый халат, и схватил Ивонну за талию. Нагруженная манто, перчатками и сумочкой, в туфлях на высоком каблуке, она была легкой добычей: Арман развернул ее и перекинул головой вниз через подлокотники кресла, на котором она только что восседала с достойным видом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61