Как я уже сказал, наведя о ней справки, я был готов доверять ей не меньше, чем кому-либо другому, но на задании я все же предпочитаю не доверять никому. Она выдала меня, проехав за мной через всю страну. Она устроила встречу именно здесь, в таком глухом месте, в такое глухое время - и подала им сигнал, выбросив из машины сигарету, как только я собрался уйти. То, что столь привлекательная, хорошо одетая женщина сознательно может организовать свое превращение в пугало огородное, свидетельствовало о ее достойном восхищения хладнокровие; но, подставив меня, она, естественно, захотела разыграть спектакль правдоподобный, чтобы рассеять все мои сомнения относительно нее.
Я не мог понять ее тайных мотивов, но она, без сомнения, убедила себя, что делает все это ради блага человечества - все они так считают, начиная аж с Иуды, который за все и поплатился, потому что брал наличными, - но она-то обошлась всего-то несколькими царапинами да синяками, легким унижением и испорченным костюмом, приобретенном ею, вероятно, со значительной скидкой в своем же собственном магазине.
Все прекратилось по одному слову, произнесенному опять на неизвестном мне языке человеком за деревьями. Трое отступили, оставив Сару лежать на траве там, где она рухнула, тихо плача, - патетическая аллегория отчаяния и изнеможения. Ее костюм разъехался на две части, собравшись в гармошку на бедрах и под мышками, отчего она казалась полуголой. И теперь вдруг ее растерзанный вид больше не производил комичного впечатления. Она ведь была женщина, а мы - мужчины, и мне захотелось, чтобы она немедленно прекратила весь этот балаган, села, застегнула блузку и жакет и переместила юбку в подобающее место.
Человек за деревьями отдал еще одну команду. Мои телохранители отволокли меня на несколько футов в сторону, а те, что стояли поодаль, бегом направились к нам. Сара перестала плакать и встала, да так поспешно, что даже если бы до сих пор у меня относительно нее не возникло никаких сомнений, теперь-то уж я бы точно понял, что все случившееся - чистейшей воды фарс. - Нет! - сказала она.
Она смотрела на темнеющие деревья за телефонной будкой. Мизансцена резко переменилась. Мы достаточно порезвились и подурачились, изображая бокс под открытым небом, но не могут же игры продолжаться до бесконечности. Когда-то приходится и взрослеть.
До моего слуха вновь донесся приглушенный шепот движения на стокгольмских улицах. Звезды казались теперь дальше обычного. Фигурка посреди поляны сделала торопливое, очень женское движение рукой, чтобы пригладить растрепавшиеся волосы и привести в порядок перепачканную одежду. На неверных ногах она двинулась к темному силуэту в роще, с мольбой протягивая к нему руки.
- Нет, - шептала она. - Пожалуйста, не надо... Ты этого не сделаешь!
Ответом ей был выстрел.
Глава 9
Когда прозвучал выстрел, я, вырвавшись из объятий своих сторожей, бросился на землю. Помочь ей я ничем не мог. С такого расстояния он бы не промахнулся. И я понял, что буду следующей его мишенью. Я пополз к скамейке, надеясь найти там укрытие. Ни одна пуля не достигла меня. Через некоторое время я понял, что оказался в глупейшем положении: лежу совершенно седин, не считая неподвижного тела в траве. - Все остальные участники спектакля покинули сцену.
Не было ни ярких прощальных речей, ни угроз, ни обещаний, ни леденящих кровь ультиматумов - только короткая одиночная очередь из автомата и топот ног за деревьями. Я услышал, как вдали взревел мотор и отъехала машина. Я выпрямился и пошел к ней. Она, конечно, была мертва. Мне надо было сматываться отсюда, пока не прибыла полиция, привлеченная стрельбой, но я стоял и смотрел на нее. Это было не особенно-то приятное зрелище.
Не то, что ее смерть резко изменила мое мнение относительно ее участия в событиях этого вечера. Я по-прежнему считал, что она предала меня. С ней же, в свою очередь, тоже сыграли двойную игру. Но теперь это уже не имело никакого значения. Сейчас имел значение лишь тот факт, что несколько минут назад я смотрел, посмеиваясь про себя, как ее чихвостили и унижали, получая от этого удовольствие. Уж больно я был взбешен ее напыщенной болтовней об убийствах и моральной ответственности...
Стокгольмские полицейские расхаживают с саблями трехфутовой длины. На свое счастье, я вскоре увидел одну такую. Это мужественные ребята. Заслышав автоматную очередь во тьме, они готовы ринуться на звук выстрелов, вооруженные всего-то лишь метровым стальным клинком. Что ж, в мире полно отважных мужчин. Мой опыт показал мне, что трусы находятся в меньшинстве. В ряде случаев и я проявлял мужество. А теперь не осталось ничего, ради чего можно было бы проявлять мужество. Хотел бы я оказаться не прав.
Когда мимо пробежал вооруженный саблей офицер, я выскользнул из своего укрытия и поспешил в отель. К парку уже съехалось множество казенных автомобилей. Сирен не было слышно. Вместо воя сирен они, точно музыкальные ослики, издавали тонкий блеющий звук. Где-то я читал, что в этой стране сирены используются только во время воздушной тревоги. Неплохая идея, если подумать. У нас в Штатах, когда слышишь далекий вой сирены, никогда не знаешь, то ли это пожар на пустыре, то ли мальчишка дует в полиэтиленовый пакет, то ли межконтинентальная баллистическая ракета с водородной боеголовкой падает прямехонько на центральную площадь.
Я прошел к себе в номер, не встретив по пути никого, кто мог бы заметить мои порванные брюки или пугающее выражение моего помятого лица - по крайней мере мне оно представлялось мрачным и пугающим. Я не выпил по этому случаю. Я вообще никак не отпраздновал это событие. Я просто принял горячую ванну, две таблетки снотворного и отправился в кровать. Я был всего лишь отставником, которого вернули в строй и который оказался слишком стар для успешного применения. Если кому-то пришло бы в голову убить меня во сне, он мог бы сделать это без труда.
Спал я плохо, невзирая на снотворное. У меня перед глазами стояла худенькая растрепанная женщина с яркими волосами, казавшимися в сумерках светлыми: она протягивала руки к темной человеческой фигуре в роще, моля о пощаде. Потом пришел другой сон. На меня напали со всех сторон, сбили с ног и прижали к земле; я уже задыхался под тяжестью их тел... Я резко открыл глаза: комната была залита светом дня. Надо мной склонился какой-то мужчина. Он прижал Руку к моим губам.
Мы молча смотрели друг на друга почти в упор: нас разделяло расстояние не больше фута. Это был довольно импозантный и даже красивый мужчина, с густыми, аккуратно причесанными волосами, начавшими седеть на висках. Еще я заметил небольшие черные усы. Когда я с ним виделся в последний раз, усов у него не было, не было и седины, и рука находилась в гипсовой повязке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57