— Что ж, — сказал Кристоф, пожимая плечами, — будь по-вашему!
За окном моросил мелкий дождик, в сером небе летали далекие, похожие на мух птицы, по заросшему ряской рву расходились круги дождевых капель.
— Сударыня! — Маэстро заговорил шепотом. — Не ошибусь, если скажу, что вы влюблены.
Вероника покраснела.
— Не краснейте, дитя мое! Ничего стыдного в этом нет…
— Маэстро, я поражена! Неужели все это написано на моей ладони?…
— Оставьте свой сарказм, графиня. Это написано на вашем лице, это безошибочно читается у вас во взгляде. Ладонь же ваша повествует, помимо этого, еще кое о чем…
— О чем же?
— А о том, что вы сами еще не знаете, до какой степени можете любить. Любовь ваша может подвигнуть вас на безумства, которых я советую остерегаться.
— Я не понимаю, о чем вы говорите! — разгневанно перебила Вероника.
— Подождите гневаться! Я ни в коем случае не делаю вам оскорбительных намеков. Я всего лишь предостерегаю вас от необдуманных поступков, совсем не связанных с тем, что вы подумали.
— Откуда вам знать, что я подумала?
— Тысяча извинений, сударыня! Хоть я и доктор красноречия, однако не в моих силах объяснить вам, что я имею в виду…
Взгляд Кристофа, устав скучающе блуждать по заоконному пространству, обратился к подоконнику. Сделанный из красного дерева, он содержал на себе несколько предметов: резную фигурку, изображавшую толстого монгола с бритой наголо головой, сидящего на корточках и блаженно чему-то улыбающегося; пожелтевший кусок пергамента, испещренный неведомыми значками; хрустальный флакончик, до половины наполненный какой-то белой, напоминающей воду жидкостью. Машинально флакончик этот очутился у Кристофа в руке. Аккуратно, двумя пальцами, Кристоф Убрал с его горлышка миниатюрную хрустальную пробку и, поднеся флакончик к самым ноздрям, понюхал жидкость. Она обладала резким, но не лишенным приятности запахом, как будто нашатырь смешали с изысканным благовонием. Кристоф еще раз глубоко вздохнул, и, странное дело, ему показалось, что жидкость выделяет радужный пар. Гладко, как дым из трубки, извиваясь в воздухе, разноцветный этот пар стремился в ноздри Кристофа. В этом было что-то пугающее. Кристоф быстро закрыл флакончик и поставил его на прежнее место. Кажется, маэстро ничего не заметил.
— Сударыня! — продолжал маэстро. — Вы начинаете обижаться, так и не соизволив меня понять…
— Кто вам сказал, что я обижаюсь? — пожала плечами Вероника. — Хотя, сказать честно, я была лучшего мнения о вас.
— Я всего лишь предупреждаю вас, что принятие вами необдуманных решений может привести к нежелательным последствиям…
— Что ж, я поняла вас. — Шурша юбками, Вероника поднялась из кресла. — Господин барон, пойдемте на карнавал…
Жидкость с подоконника обладала несомненно опьяняющим действием. Кристоф вдруг почувствовал, как все расплывается перед его глазами. Маэстро превратился в нечто огромное, бесформенное и расплывчатое. Вероника, казалось, растеклась в воздухе белым ажурным пятном. Стены кабинета раскачивались перед глазами. «Еще мгновение, — подумал Кристоф, — и они пустятся в какой-то нелепый, фантастический танец, увлекут за собою меня, я не выдержу, упаду в обморок, как кисейная барышня, и…»
— Сударыня! — продолжал маэстро шепотом. — Хорошо же. Приоткрою чуть-чуть завесу тайны. Посещая замок, вы рискуете попасть в довольно неприятную историю. Воздержитесь, — маэстро умоляюще сложил руки, — от частых посещений замка!
— Знаете ли! — Вероника в гневе закусила губу.
— По крайней мере старайтесь не посещать замок незапланированно!…
— С меня довольно! — воскликнула Вероника. — Господин барон, вы идете? Или я пойду сама!
Кристоф нагнал ее уже на лестнице. В дверях своего кабинета беспомощно раскланивался маэстро.
— Что случилось? — спросил Кристоф.
— Ничего не случилось! — резко отвечала Вероника, каблучки ее туфель разгневанно щелкали по ступеням. — Ничего не случилось! Он обычный шарлатан — твой маэстро! — Она почти кричала.
Кристоф мог клясться и божиться, что видел, как из ее рта вылетают белые пушистые хлопья, похожие на маленькие облака, вылетают и с хлопком лопаются. «Это слова», — понял Кристоф.
— Как ты сказала? — проговорил он. — Повтори, пожалуйста.
— Твой маэстро — обычный шарлатан! — В гневе Вероника даже топнула ножкой.
Кристоф же удивленно наблюдал за вновь возникшими пушистыми хлопьями-облаками. Облачко, образовавшееся от слова «маэстро», неожиданно приняло облик самого маэстро и грозно грозило Кристофу эфемерным кулаком.
— Кристоф! Что случилось? Что с тобой?
Эти слова приняли вид множества вопросительных знаков. Они мягко облепили тело Кристофа, щекотались изогнутыми верхними концами, присасывались к камзолу и панталонам нижними своими точками.
— Все в порядке! — сказал Кристоф, с изумлением наблюдая, как с его губ слетают восклицательные знаки. Прямые и стройные, уверенные в себе, они врезались в изогнуто-неуверенное месиво знаков вопросительных. Те вяло отступали.
«Битва восклицательных и вопросительных знаков! — подумал Кристоф. — Никогда подобного не видел!»
— Кристоф! — Вероника обвила его шею тонкими своими руками. — Ты сейчас какой-то ненормальный. Ты устал? Может, проводить тебя в спальню?
И опять целая лавина заботливых вопросительных знаков.
— Что с тобой?
Еще больше знаков вопроса.
— Вероника! — тяжело проговорил Кристоф. — По-моему, я сошел с ума. — Слова тяжелыми металлическими кубами вылетали из уст. — Но… Нет, этого не объяснить.
— Расскажи мне, пожалуйста! — Вероника еще тесней прижалась к нему.
— В общем… Я, как бы это сказать, вижу все слова.
О черт! — Слова, тяжелые и громоздкие, едва выходилииз горла, то и дело норовили застрять во рту, и Кристофу приходилось тяжело и натужно выплевывать их наружу, и они с грохотом осыпались к его ногам. — Прости меня!
— Ты бредишь, Кристоф! У тебя лихорадка?
— Нет-нет! Я действительно вижу слова! Понимаешь, пока ты разговаривала с маэстро, я стоял у подоконника. — Слово «подоконник» было таким длинным и громоздким, что Кристоф чуть им не поперхнулся, затем с облегчением отметил, что оно, как и прочие, все же обрушилось вниз, к его ногам, и продолжал: — Там стоял какой-то флакончик с прозрачной жидкостью. Я понюхал ее. У меня все поплыло перед глазами. И вот теперь… я вижу слова…
— О Боже! — воскликнула Вероника. Кристоф почувствовал и увидел, как его обволокла, заботливо и нежно, мягкая прозрачная пелена. — О Боже! Какой ты странный! Пойдем, я провожу тебя в спальню…
— Пойдем! — сказал Кристоф, перешагивая через груды омертвевших слов около его ног. Вероника взяла его под руку. «Черт побери! Приятно все-таки иногда почувствовать себя смертельно больным!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66