— воскликнул Профессор Темноты.
Мамаша Твердопух покачала головой.
— Все вы, академики, такие, — упрекнула она его. — Обитаете в воздушных замках. Непонятно, да?
Они прогуливались ранним вечером по улицам Нижнего Города. Им нужно было срочно обсудить кое-какие дела, и, поскольку таверна оказалась такой открытой для подслушивания, они решили поговорить на улице.
— Ну скажите мне, — попросил Профессор. — Что это был за шум? Это было похоже на взрыв.
— Это и был взрыв, — сказала она, и перья у нее на шее встали дыбом. — Каждый раз, когда какой-нибудь несчастный дурак пытается превратить грозофракс в пылефракс, происходит взрыв.
Профессор Темноты с удивлением посмотрел на Мамашу Твердопух.
— Но где они достают грозофракс? — удивился он.
Мамаша Твердопух раздраженно щелкнула клювом.
— Да на черном рынке его полным-полно, — буркнула она. — Ходят слухи, что сам Высочайший Академик одобряет это в надежде, что хоть кто-нибудь откроет секрет получения пылефракса.
— Но… но это возмутительно! — Профессор задохнулся от негодования. — Я даже не предполагал… Неудивительно, что казна опустошена. — Он покачал головой. — Я проклинаю тот день, когда впервые увидел этого вероломного узурпатора, Вилникса Подлиниуса.
— Что было вчера, то было вчера, — коротко заметила Твердопух. — А завтра еще не наступило.
— Знаю-знаю, — согласился Профессор. — Но здесь мы бессильны? Я рассказал вам, что и Вилникс, и Глава Лиг уже разнюхали о поисках грозофракса. Оба ждут возвращения Облачного Волка и намереваются конфисковать груз — если это не удастся одному, то, вполне очевидно, повезет другому.
— Наоборот, — у Мамаши Твердопух загорелись глазки. — У обоих ничего не выйдет, помяните мое слово. Уж я-то знаю, какая хитрая лиса этот Облачный Волк. Пока эти двое будут грызться между собой, он проскользнет мимо и принесет груз мне, как мы и договаривались. — Тут она прищурилась и быстро обернулась. — А вы-то откуда знаете так много, а? — заподозрила она неладное. — Что, Высочайший Академик посвящает и вас в свои сокровенные планы?
— Нет, я… — начал Профессор. — Я вижу, что вы осведомлены о Санктафраксе не лучше, чем я — о Нижнем Городе. Интриги, слухи, сплетни — этого добра полным-полно на черном рынке нашего замечательного летающего города, — улыбнувшись, ответил он.
— Форфикюль, — догадалась Твердопух, — так значит…
— Форфикюль все рассказал Вилниксу, — подтвердил Профессор.
Мамаша Твердопух закашлялась и сплюнула.
— Неудивительно, что этому маленькому негоднику стыдно показаться мне на глаза, — прокудахтала она.
— Его пытали, пока он не признался, — объяснил Профессор. — У него не было выхода. Но нет, я узнал о планах Высочайшего Академика не от Форфикюля.
— Тогда от кого? — Мамаше Твердопух не терпелось узнать.
— От того, кто присягнул на верность власти, а не тем, кто ее временно захватил, — сказал Профессор. — Его зовут Минулис. Он личный слуга Вилникса Подлиниуса, и он предчувствует близкие перемены.
Мамаша Твердопух закудахтала от радости:
— Ну а уж мы-то обеспечим, чтобы предчувствия его не обманули!
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
ЖИВОЙ ИЛИ МЕРТВЫЙ
Прутик резко остановился и внимательно посмотрел на золотое небо. Он увидел, как что-то пролетело там, наверху. Или опять это всего лишь видение, очередная злая шутка света?
— Отец! — крикнул Прутик. — Это ты?
— Ты… ты… ты… — откликнулся лес.
Прутик вздрогнул. Там никого не было — там никогда никого не было. Насмешливые рожи, которые он видел краешком глаза, издевались и глумились над ним, но исчезали каждый раз, когда он поворачивался к ним. Ничего не оставалось, кроме призрачной туманной дымки. Он был один. Один-одинешенек.
И все же у него снова и снова возникало чувство, что за ним наблюдают. Это чувство безжалостно терзало его.
«Вот здесь, — нашептывал кто-то или что-то. — Здесь! Здесь!» Или это был звук пролетевшего ветерка, теплого и маслянистого, окутывающего древние деревья?
Голова у Прутика шла кругом, он был сбит с толку и не мог понять, верить ли тому, что видит и слышит. Деревья покачивались, их ветки протягивались к нему, их деревянные пальцы цеплялись за его одежду, тянули за волосы.
— Оставьте меня одного! — прокричал Прутик.
— Одного… одного… — ответило эхо.
— Я не останусь здесь навсегда!
— Навсегда…
Прутик надел железную перчатку бурого рыцаря себе на руку и вытащил из ножен меч отца — это не позволит ему забыть, кто он такой: Прутик, сын Облачного Волка. Но меч тотчас пробудил печальные воспоминания, при которых Прутик снова ощутил чувство вины и стыда.
Облачный Волк наверняка решил, что Хитрован силой увлек Прутика на борт «Громобоя». Но все было совсем иначе. Он пошел добровольно. Более того, именно он и открыл предателю, что Облачный Волк — его отец. Поступив таким образом, он сделал отца уязвимым. Это было все равно что ударить его ножом в спину.
— Я не хотел, — бормотал Прутик. — На самом деле, нет. О, отец, прости мое упрямое невежество, мою чрезвычайную глупость, мое полное отсутствие здравого смысла…
Мерцающие глаза и сверкающие зубы возникали в полусвете и кружились на краю его сознания. Прутик поднял руку в перчатке и ударил себя по голове. Лучше не рассуждать об отсутствии здравого смысла в Сумеречном Лесу.
Когда он опустил руку, то заметил, что слой мельчайшей пыли скользит по полированной поверхности перчатки подобно жидкости. Только благодаря ей, этой перчатке, Прутик мог быть уверен, что встреча с бурым рыцарем оказалась не просто плодом его фантазии.
— Ты ищешь грозофракс, — сказал Прутик. — Ты ищешь экипаж «Громобоя» и ищешь выход отсюда.
Он продолжал идти, пошатываясь и спотыкаясь. Все дальше и дальше. Казалось, что время остановилось. Он не испытывал голода. Его не мучила жажда. Он совсем не устал. И все-таки, пока он шел сквозь мерцающие чащи леса, охваченный колдовским оцепенением, его беспокойство росло.
Ветер усилился, теребя листья на деревьях и смахивая с них сверкающий покров из мельчайших кристаллов, дождем сыпавшихся вниз, на блестящую землю. Прутик замер, зачарованный этим зрелищем. И когда сверкающий дождь прошел, он услышал звук, высокий и нежный, как переливы чудесной музыки.
Когда звук стал громче, Прутик остановился и наклонил голову набок. Что бы это могло быть? Кажется, это доносится слева.
— Я Прутик, — напомнил он себе, сжимая меч рукой в перчатке. — Я должен покинуть это место. Я не стану таким, как бурый рыцарь.
— … как бурый рыцарь… — эхом ответил лес.
Пробираясь сквозь чащу и подлесок, Прутик пошел в направлении, откуда доносилась неземная музыка, и изо всех сил старался не обращать внимания на вопли, раздававшиеся где-то вдалеке. Прямо впереди него среди мрака блеснул яркий серебристый свет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Мамаша Твердопух покачала головой.
— Все вы, академики, такие, — упрекнула она его. — Обитаете в воздушных замках. Непонятно, да?
Они прогуливались ранним вечером по улицам Нижнего Города. Им нужно было срочно обсудить кое-какие дела, и, поскольку таверна оказалась такой открытой для подслушивания, они решили поговорить на улице.
— Ну скажите мне, — попросил Профессор. — Что это был за шум? Это было похоже на взрыв.
— Это и был взрыв, — сказала она, и перья у нее на шее встали дыбом. — Каждый раз, когда какой-нибудь несчастный дурак пытается превратить грозофракс в пылефракс, происходит взрыв.
Профессор Темноты с удивлением посмотрел на Мамашу Твердопух.
— Но где они достают грозофракс? — удивился он.
Мамаша Твердопух раздраженно щелкнула клювом.
— Да на черном рынке его полным-полно, — буркнула она. — Ходят слухи, что сам Высочайший Академик одобряет это в надежде, что хоть кто-нибудь откроет секрет получения пылефракса.
— Но… но это возмутительно! — Профессор задохнулся от негодования. — Я даже не предполагал… Неудивительно, что казна опустошена. — Он покачал головой. — Я проклинаю тот день, когда впервые увидел этого вероломного узурпатора, Вилникса Подлиниуса.
— Что было вчера, то было вчера, — коротко заметила Твердопух. — А завтра еще не наступило.
— Знаю-знаю, — согласился Профессор. — Но здесь мы бессильны? Я рассказал вам, что и Вилникс, и Глава Лиг уже разнюхали о поисках грозофракса. Оба ждут возвращения Облачного Волка и намереваются конфисковать груз — если это не удастся одному, то, вполне очевидно, повезет другому.
— Наоборот, — у Мамаши Твердопух загорелись глазки. — У обоих ничего не выйдет, помяните мое слово. Уж я-то знаю, какая хитрая лиса этот Облачный Волк. Пока эти двое будут грызться между собой, он проскользнет мимо и принесет груз мне, как мы и договаривались. — Тут она прищурилась и быстро обернулась. — А вы-то откуда знаете так много, а? — заподозрила она неладное. — Что, Высочайший Академик посвящает и вас в свои сокровенные планы?
— Нет, я… — начал Профессор. — Я вижу, что вы осведомлены о Санктафраксе не лучше, чем я — о Нижнем Городе. Интриги, слухи, сплетни — этого добра полным-полно на черном рынке нашего замечательного летающего города, — улыбнувшись, ответил он.
— Форфикюль, — догадалась Твердопух, — так значит…
— Форфикюль все рассказал Вилниксу, — подтвердил Профессор.
Мамаша Твердопух закашлялась и сплюнула.
— Неудивительно, что этому маленькому негоднику стыдно показаться мне на глаза, — прокудахтала она.
— Его пытали, пока он не признался, — объяснил Профессор. — У него не было выхода. Но нет, я узнал о планах Высочайшего Академика не от Форфикюля.
— Тогда от кого? — Мамаше Твердопух не терпелось узнать.
— От того, кто присягнул на верность власти, а не тем, кто ее временно захватил, — сказал Профессор. — Его зовут Минулис. Он личный слуга Вилникса Подлиниуса, и он предчувствует близкие перемены.
Мамаша Твердопух закудахтала от радости:
— Ну а уж мы-то обеспечим, чтобы предчувствия его не обманули!
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
ЖИВОЙ ИЛИ МЕРТВЫЙ
Прутик резко остановился и внимательно посмотрел на золотое небо. Он увидел, как что-то пролетело там, наверху. Или опять это всего лишь видение, очередная злая шутка света?
— Отец! — крикнул Прутик. — Это ты?
— Ты… ты… ты… — откликнулся лес.
Прутик вздрогнул. Там никого не было — там никогда никого не было. Насмешливые рожи, которые он видел краешком глаза, издевались и глумились над ним, но исчезали каждый раз, когда он поворачивался к ним. Ничего не оставалось, кроме призрачной туманной дымки. Он был один. Один-одинешенек.
И все же у него снова и снова возникало чувство, что за ним наблюдают. Это чувство безжалостно терзало его.
«Вот здесь, — нашептывал кто-то или что-то. — Здесь! Здесь!» Или это был звук пролетевшего ветерка, теплого и маслянистого, окутывающего древние деревья?
Голова у Прутика шла кругом, он был сбит с толку и не мог понять, верить ли тому, что видит и слышит. Деревья покачивались, их ветки протягивались к нему, их деревянные пальцы цеплялись за его одежду, тянули за волосы.
— Оставьте меня одного! — прокричал Прутик.
— Одного… одного… — ответило эхо.
— Я не останусь здесь навсегда!
— Навсегда…
Прутик надел железную перчатку бурого рыцаря себе на руку и вытащил из ножен меч отца — это не позволит ему забыть, кто он такой: Прутик, сын Облачного Волка. Но меч тотчас пробудил печальные воспоминания, при которых Прутик снова ощутил чувство вины и стыда.
Облачный Волк наверняка решил, что Хитрован силой увлек Прутика на борт «Громобоя». Но все было совсем иначе. Он пошел добровольно. Более того, именно он и открыл предателю, что Облачный Волк — его отец. Поступив таким образом, он сделал отца уязвимым. Это было все равно что ударить его ножом в спину.
— Я не хотел, — бормотал Прутик. — На самом деле, нет. О, отец, прости мое упрямое невежество, мою чрезвычайную глупость, мое полное отсутствие здравого смысла…
Мерцающие глаза и сверкающие зубы возникали в полусвете и кружились на краю его сознания. Прутик поднял руку в перчатке и ударил себя по голове. Лучше не рассуждать об отсутствии здравого смысла в Сумеречном Лесу.
Когда он опустил руку, то заметил, что слой мельчайшей пыли скользит по полированной поверхности перчатки подобно жидкости. Только благодаря ей, этой перчатке, Прутик мог быть уверен, что встреча с бурым рыцарем оказалась не просто плодом его фантазии.
— Ты ищешь грозофракс, — сказал Прутик. — Ты ищешь экипаж «Громобоя» и ищешь выход отсюда.
Он продолжал идти, пошатываясь и спотыкаясь. Все дальше и дальше. Казалось, что время остановилось. Он не испытывал голода. Его не мучила жажда. Он совсем не устал. И все-таки, пока он шел сквозь мерцающие чащи леса, охваченный колдовским оцепенением, его беспокойство росло.
Ветер усилился, теребя листья на деревьях и смахивая с них сверкающий покров из мельчайших кристаллов, дождем сыпавшихся вниз, на блестящую землю. Прутик замер, зачарованный этим зрелищем. И когда сверкающий дождь прошел, он услышал звук, высокий и нежный, как переливы чудесной музыки.
Когда звук стал громче, Прутик остановился и наклонил голову набок. Что бы это могло быть? Кажется, это доносится слева.
— Я Прутик, — напомнил он себе, сжимая меч рукой в перчатке. — Я должен покинуть это место. Я не стану таким, как бурый рыцарь.
— … как бурый рыцарь… — эхом ответил лес.
Пробираясь сквозь чащу и подлесок, Прутик пошел в направлении, откуда доносилась неземная музыка, и изо всех сил старался не обращать внимания на вопли, раздававшиеся где-то вдалеке. Прямо впереди него среди мрака блеснул яркий серебристый свет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58