— Э-э… сейчас я просто путешественник. Как и все остальные.
«Ясно, — подумала Керис. — Все, что его заботит, — добраться до Восьмого Постоянства и затащить в постель эту его церковницу».
Портрон явно не был склонен к участию в церковных разногласиях. Керис почувствовала острое разочарование, что было довольно глупо: ведь на самом деле она совсем не хотела, чтобы Мелдор подвергся гонениям церкви.
Портрон печально покачал головой:
— Он ведь не был Благородным, знаешь ли. Прозвище «Галманский» всего лишь почетное обращение, присвоенное ему церковью за святость. Не могу поверить, что он так низко пал. — Уходя от Керис, наставник все еще озадаченно качал головой.
Переправа через Широкий, которая давно вызывала у Керис дурные предчувствия, прошла без происшествий. Цвета потока оставались неяркими и спокойными; ни Владыки Карасмы, ни его Приспешников не было видно.
Брод на Струящейся, которой Керис совсем не боялась, доставил путникам гораздо больше неприятностей. Над рекой висел густой желтоватый туман, похожий на спутанную кудель; он щипал глаза и горло, закладывал уши. Хуже того: впереди ничего не было видно дальше чем на длину лошадиного туловища. Керис, обеспокоенная странным природным явлением, не следила за ехавшей впереди Корриан, а когда подняла глаза от воды, рядом никого не оказалось — ни Корриан, ни лошадей, ни мулов. Товарищество растворилось в тумане.
Девушка окликнула спутников, но ее голос прозвучал глухо и беспомощно, поглощенный окутывавшей реку пеленой. Керис нервно подхлестнула Игрейну. Под ногами коней вода реки казалась густой и почти неподвижной, русло было мелким, так что лошади легко преодолевали течение; ужас таился в ощущении отрезанности от всего мира, невозможности докричаться до остальных, в странном пении в ушах, рожденном туманом.
Керис пыталась убедить себя, что туман петь не может, но траурные звуки все продолжались, нашептывали свою нескончаемую мелодию. Слов в ней не было, лишь похожее на жалобу завывание, становившееся то громче, то тише — в зависимости от того, густел или разреживался туман.
Раз или два Керис показалось, что она видит тени, скользящие над водой, — тени слишком маленькие, чтобы быть всадниками; однако туман тут же сгущался, не позволяя ничего разглядеть. Девушка все время оглядывалась, надеясь увидеть кого-то из спутников, но это ей не удавалось. Керис уже не была уверена, что едет в правильном направлении, и в конце концов остановила Игрейну. Она всматривалась в воду, пытаясь определить направление течения и таким образом сориентироваться, однако река, казалось, превратилась в безжизненное болото.
Может быть, это тоже признак разрушения мира? Река, которая не течет. Действительно, ведь теперь же нет моря, куда она должна была бы впадать…
Керис отпустила повод Игрейны и крепче стиснула веревку, привязанную к узде Туссон. Где-то слева послышался плеск воды, но разглядеть снова ничего не удалось. Река стала немного глубже: вода теперь доходила до брюха Игрейны, и лошади пошли медленнее, как ни понукала их Керис.
Наконец из желтоватого тумана впереди показалось что-то темное: скалы. Мокрые спины камней едва выступали над водой, и на них кто-то сидел… Нагой юноша. Керис неуверенно натянула поводья. Паренек озорно ухмыльнулся. Даже окутанный туманом, он казался прекрасным, золотистым и гибким, полным юношеской силы. На его коже блестели капли воды, скатывались по выпуклым плечам и исчезали в золотых завитках на груди. Керис присмотрелась, боясь обнаружить на нем знак Разрушителя, но ничего такого не увидела. Юноша встал и повернулся спиной. На какую-то долю секунды он повернул голову и бросил на Керис веселый взгляд, потом нырнул в воду и исчез. Керис судорожно вздохнула, увидев, когда он выпрямился, ряд набухших сосков у него на груди, гротескно вытянутый пенис, скорее принадлежащий животному, чем человеку, острые когти и шпоры на ногах, мех на спине, оканчивающейся хвостом…
Керис ударила Игрейну пятками в бока и вытянула плетью, сама не понимая, почему ее охватил такой ужас, требующий немедленного бегства.
«Это же всего лишь меченый, которого следует пожалеть!»
Но что-то говорило ей об ином. Лицо, руки, бедра казались человеческими, но в остальном юноша был не просто изуродованным человеком. Это было животное, и животное мерзкое. Керис вспомнился давно слышанный рассказ кого-то из посетителей лавки отца: «Говорят, Приспешники совокупляются со своими Дикими Подручными, и их отпрыски…»
Что собой представляют отпрыски? Керис забыла и была сейчас совсем не уверена, что ей хочется вспомнить.
Вода стала совсем мелкой; Игрейна выбралась на песчаный берег и встала, испуганная появившимися из тумана фигурами. Это снова был юноша-животное, но на этот раз он был не один. Рядом с ним, обняв обнаженные золотистые плечи, стоял мужчина. На нем был безупречный костюм Благородного, украшенный золотыми цепями, брошами и прочими драгоценностями, запретными для тех, кто не принадлежал к духовенству. Рубашка, распахнутая на груди, позволяла видеть амулет, вросший в кожу; его владелец явно похвалялся своей принадлежностью к свите Разрушителя.
Керис узнала его и похолодела.
Берейн Валмирский, Призовой Бычок. О Создатель, как могла она когда-то в душе насмехаться над ним, дать ему такое прозвище? Теперь он вовсе не был забавен.
Керис сидела неподвижно, решая, что делать. Броситься обратно в реку? Попытаться кинуть в него — в них — нож, прежде чем Берейн поразит ее леу? Невозможно…
— Добрый день, девица Кейлен. — Берейн сделал формальный приветственный кинезис.
Керис ограничилась тем, что слегка наклонила голову:
— Добрый день, Берейн.
— Вот мы и встретились снова. Что случилось с Гравалом?
Керис подавила желание облизнуть сухие губы.
— Он умер… от болезни горла, как мне кажется. Заболел внезапно. Только что был жив, и вдруг… — она щелкнула пальцами, — умер.
Берейн с сомнением посмотрел на Керис, словно не мог решить, как много ей известно.
— Похоже, что бессмертие Приспешников не такое уж… вечное в конце концов. Вы ведь выяснили, что он был Приспешником, верно? — Керис притворилась, что рассматривает свои ногти. — Ты, маленькая дрянь, будь осторожна, а то Неустойчивость может сожрать тебя, не оставив тебе души для вечной жизни тоже.
Тварь рядом с ним почувствовала гнев Берейна, оскалила зубы и начала бить хвостом.
Керис притворилась, будто ничего не замечает.
— Зачем, Берейн, — спросила она, — зачем ты предался Карасме? У тебя ведь было все, чего только может желать человек, — красота, богатство, положение в обществе. Так зачем же, во имя Создателя?
Берейн погладил грудь существа, которое обнимал, затем его рука скользнула ниже и зарылась в золотистые волосы, окружающие гениталии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140