Как обмануть охрану? Сделать так, чтобы сенсоры не среагировали ни на тепло его тела, ни на звук шагов, ни на электромагнитное поле «сундука» в кармане?
– Куда же ты направился, милый Порфик? – донесся сзади удивленный учительский голос. – Вот посмотри, урна для мусора совсем рядом…
«Урна нам не подходит», – хмыкнул про себя Литот. Если эта штука сработает, урну разнесет в клочья, а туча слезоточивого газа накроет половину школьного садика… Для того и придуманы эти дорогостоящие мусорные баки, чтобы в них можно было выкидывать любую дрянь, порождаемую городскими жителями, – активные химические реагенты, старые аккумуляторы, отработанные таблетки ядерного топлива… Толстые бронированные стенки типового мусорного контейнера, снабженные антирадиационными экранами, способны выдержать взрыв полноценной мины-ловушки.
Он приблизился к вместительному, более двух метров в высоту, бронированному баку – и приложил ладонь к сенcopy. «Здравствуйте, великолепный квестор Порфирий Литот», – высветилось на небольшом экране, тяжелая крышка начала отодвигаться в сторону. Подождав, пока щель достаточно увеличилась, квестор с опаской просунул банановую шкурку внутрь и – разжал пальцы.
Едва успел отдернуть руку. Компьютер мусорного контейнера мгновенно распознал угрозу – щель с лязганьем захлопнулась, и через секунду изнутри послышалось глухое «бумм». Бомба сработала.
– Клевый Порфик, что вы там делаете? Надеюсь, у вас все в порядке? – прихрамывая, сзади подошла удивленная учительница.
Квестор не отвечал. Он смотрел на мусорный бак и счастливо улыбался. Он уже понял, как проникнуть на базу террористов.
Прекрасно раннее утро в мегаполисе. Воздух маслянист и склизок, как поцелуй портового сутенера. На тротуарах, протянув по бежевому асфальту голубоватые тени, грудами чернеют тела прохожих, еще не пробудившихся после ночного веселья – кто где гулял, тот там и прилег, благо общество гарантирует гражданам безопасность в любой точке охраняемого публичного пространства от Алеут-сити до Порт-Итурупа. Крупные серые вороны, похожие на раскормленных крыс, с когтями, блестящими от соскобленной позолоты банковских шпилей, деловито поскакивают среди спящих, отыскивая тех, кто принял слишком большую дозу и больше не нуждается в глазах и золотых украшениях. Из мелких песчаных сугробов, наметенных вдоль тротуарных паребриков, торчат бутылочные горлышки; утренний ветерок качает фонарики на деревьях, и тени мелко пляшут по асфальту, так что у редкого прохожего рябит в глазах…
Как чудно дышится в столь ранний час, когда идешь по Ленинскому – вертишь головой на омертвевшие витрины, осторожно перешагивая спящих сограждан, поглядываешь на затихающие водопады рекламной голографии – с каждой минутой лазерная светопись становится все бледнее… скоро рассвет. На площадях приятно пахнет свежими химикатами для заправки биотуалетов, в укромных скверах ночные облака тяжелых ароматов, смесь запахов гари, парфюмерии и пота тысяч людей, отдыхавших на этих лавочках и газонах еще несколько часов назад, постепенно развеиваются, все сильнее становится запах моющих средств – не удивительно, ведь из каждого полураскрытого офисного окна доносится гудение пылесоса или ковромойки. Чу – застрекотали над шпилями мусорные вертолеты, загрохотали внизу, в гулкой глубине под не мытыми пока тротуарами, первые бешеные ласточки оживающего метрополитена. Тени от мусорных куч делаются короче и чернее: все напрягается и замирает в ожидании страшного момента, роковой секунды – солнечного восхода. И вот – огромный огненный диск-убийца, мертвящий сгусток жара поднимается над восточными кварталами города, заливая огненным золотом липкого зноя пустынные проспекты Нового Ногинска, Балашихи, Больших Люберец…
Все живое покидает улицы, забивается в щели, в подворотни, в ниши кондиционируемых лоджий. Только невозмутимые роботы-мусорщики остаются на улицах: в эти несколько часов город безраздельно принадлежит им, скрипучим и медленным машинам. У каждого робота – свой собственный бак, в котором хранятся отходы, выработанные за ночь жильцами огромных домов. Если в этот час поглядеть на улицы сверху, с вертолета или из окон ресторана на верхушке Шаболовской башни – замрешь от восхищения: будто тысячи жуков-скарабеев выползают на раскаленное полотно проспектов, авеню, стритов и переулков.
Один из таких скарабеев, ритмично скрипя и позванивая волочившейся по асфальту цепочкой заземления, двигался по небольшой улочке с гордым названием Тупик Гуманизма. Привычно упираясь тремя коленчатыми руками, скарабей толкал перед собой огромный фиолетово-красный мусорный бак на магнитных полозьях. На бронированном корпусе утильконтейнера без труда можно было прочитать три мерцающие цифры, означавшие номер дома, к которому был прикреплен робот: 401.
Мусорщик аккуратно обогнул спящую влюбленную парочку, едва протиснулся меж двух брошенных на дороге удобокатов – у одного разбита блистающая решетчатая мофца, другой лишился задних стоп-сигналов. Почуяв робота, пробудился электронный замок заднего подъезда, широкие ворота технического вестибюля беззвучно поползли кверху, увеличивая полутемную вонючую щель над желтоватым плиточным полом. Из щели, переваливаясь, вышла сытая городская крыса с мутированными безволосыми лапами. Внутри мусорного ангара медленно разгорался колючий снежно-фиолетовый свет кварцевых ламп. Робот сделал еще несколько шагов, ворота поднялись достаточно высоко, чтобы можно было затолкать внутрь вестибюля внушительных размеров бак с тяжелой, съехавшей набок бронированной крышкой.
Из зеркального потолка примерно на полтора метра спускалось, глядя раззявленным соплом вниз, пластобетонное жерло мусорной трубы. Весь мусор дома, отбросы из разных квартир собирались в общую трубу, которая завершалась вот здесь, вот этим самым жерлом – именно отсюда вся дрянь, сухая и жидкая, сыпучая и комковатая, гнилая и вонючая, в пластиковых мешках и россыпью, замороженная в слитки черного льда или перегоревшая в пепел – шумя, воняя и рассыпаясь, вываливалась в заботливо подставленный роботом мусорный бак, емкости которого едва хватало на 24 часа.
Мусорщик подкатил раскрывшийся контейнер под раструб мусоропровода, не спеша зафиксировал магнитные полозья резиновыми тормозами, нажал две-три кнопки на корпусе бака, активируя его сенсоры для функционирования в режиме автономного приема-переработки разноформатных отходов. Оставалось только коснуться крошечного серебристого рычага на стене, чтобы заставить мусорную трубу выдвинуться из потолка побольше и присосаться резиновым шлюзом к мусорному баку – между трубой и контейнером не должно остаться ни одной щели:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
– Куда же ты направился, милый Порфик? – донесся сзади удивленный учительский голос. – Вот посмотри, урна для мусора совсем рядом…
«Урна нам не подходит», – хмыкнул про себя Литот. Если эта штука сработает, урну разнесет в клочья, а туча слезоточивого газа накроет половину школьного садика… Для того и придуманы эти дорогостоящие мусорные баки, чтобы в них можно было выкидывать любую дрянь, порождаемую городскими жителями, – активные химические реагенты, старые аккумуляторы, отработанные таблетки ядерного топлива… Толстые бронированные стенки типового мусорного контейнера, снабженные антирадиационными экранами, способны выдержать взрыв полноценной мины-ловушки.
Он приблизился к вместительному, более двух метров в высоту, бронированному баку – и приложил ладонь к сенcopy. «Здравствуйте, великолепный квестор Порфирий Литот», – высветилось на небольшом экране, тяжелая крышка начала отодвигаться в сторону. Подождав, пока щель достаточно увеличилась, квестор с опаской просунул банановую шкурку внутрь и – разжал пальцы.
Едва успел отдернуть руку. Компьютер мусорного контейнера мгновенно распознал угрозу – щель с лязганьем захлопнулась, и через секунду изнутри послышалось глухое «бумм». Бомба сработала.
– Клевый Порфик, что вы там делаете? Надеюсь, у вас все в порядке? – прихрамывая, сзади подошла удивленная учительница.
Квестор не отвечал. Он смотрел на мусорный бак и счастливо улыбался. Он уже понял, как проникнуть на базу террористов.
Прекрасно раннее утро в мегаполисе. Воздух маслянист и склизок, как поцелуй портового сутенера. На тротуарах, протянув по бежевому асфальту голубоватые тени, грудами чернеют тела прохожих, еще не пробудившихся после ночного веселья – кто где гулял, тот там и прилег, благо общество гарантирует гражданам безопасность в любой точке охраняемого публичного пространства от Алеут-сити до Порт-Итурупа. Крупные серые вороны, похожие на раскормленных крыс, с когтями, блестящими от соскобленной позолоты банковских шпилей, деловито поскакивают среди спящих, отыскивая тех, кто принял слишком большую дозу и больше не нуждается в глазах и золотых украшениях. Из мелких песчаных сугробов, наметенных вдоль тротуарных паребриков, торчат бутылочные горлышки; утренний ветерок качает фонарики на деревьях, и тени мелко пляшут по асфальту, так что у редкого прохожего рябит в глазах…
Как чудно дышится в столь ранний час, когда идешь по Ленинскому – вертишь головой на омертвевшие витрины, осторожно перешагивая спящих сограждан, поглядываешь на затихающие водопады рекламной голографии – с каждой минутой лазерная светопись становится все бледнее… скоро рассвет. На площадях приятно пахнет свежими химикатами для заправки биотуалетов, в укромных скверах ночные облака тяжелых ароматов, смесь запахов гари, парфюмерии и пота тысяч людей, отдыхавших на этих лавочках и газонах еще несколько часов назад, постепенно развеиваются, все сильнее становится запах моющих средств – не удивительно, ведь из каждого полураскрытого офисного окна доносится гудение пылесоса или ковромойки. Чу – застрекотали над шпилями мусорные вертолеты, загрохотали внизу, в гулкой глубине под не мытыми пока тротуарами, первые бешеные ласточки оживающего метрополитена. Тени от мусорных куч делаются короче и чернее: все напрягается и замирает в ожидании страшного момента, роковой секунды – солнечного восхода. И вот – огромный огненный диск-убийца, мертвящий сгусток жара поднимается над восточными кварталами города, заливая огненным золотом липкого зноя пустынные проспекты Нового Ногинска, Балашихи, Больших Люберец…
Все живое покидает улицы, забивается в щели, в подворотни, в ниши кондиционируемых лоджий. Только невозмутимые роботы-мусорщики остаются на улицах: в эти несколько часов город безраздельно принадлежит им, скрипучим и медленным машинам. У каждого робота – свой собственный бак, в котором хранятся отходы, выработанные за ночь жильцами огромных домов. Если в этот час поглядеть на улицы сверху, с вертолета или из окон ресторана на верхушке Шаболовской башни – замрешь от восхищения: будто тысячи жуков-скарабеев выползают на раскаленное полотно проспектов, авеню, стритов и переулков.
Один из таких скарабеев, ритмично скрипя и позванивая волочившейся по асфальту цепочкой заземления, двигался по небольшой улочке с гордым названием Тупик Гуманизма. Привычно упираясь тремя коленчатыми руками, скарабей толкал перед собой огромный фиолетово-красный мусорный бак на магнитных полозьях. На бронированном корпусе утильконтейнера без труда можно было прочитать три мерцающие цифры, означавшие номер дома, к которому был прикреплен робот: 401.
Мусорщик аккуратно обогнул спящую влюбленную парочку, едва протиснулся меж двух брошенных на дороге удобокатов – у одного разбита блистающая решетчатая мофца, другой лишился задних стоп-сигналов. Почуяв робота, пробудился электронный замок заднего подъезда, широкие ворота технического вестибюля беззвучно поползли кверху, увеличивая полутемную вонючую щель над желтоватым плиточным полом. Из щели, переваливаясь, вышла сытая городская крыса с мутированными безволосыми лапами. Внутри мусорного ангара медленно разгорался колючий снежно-фиолетовый свет кварцевых ламп. Робот сделал еще несколько шагов, ворота поднялись достаточно высоко, чтобы можно было затолкать внутрь вестибюля внушительных размеров бак с тяжелой, съехавшей набок бронированной крышкой.
Из зеркального потолка примерно на полтора метра спускалось, глядя раззявленным соплом вниз, пластобетонное жерло мусорной трубы. Весь мусор дома, отбросы из разных квартир собирались в общую трубу, которая завершалась вот здесь, вот этим самым жерлом – именно отсюда вся дрянь, сухая и жидкая, сыпучая и комковатая, гнилая и вонючая, в пластиковых мешках и россыпью, замороженная в слитки черного льда или перегоревшая в пепел – шумя, воняя и рассыпаясь, вываливалась в заботливо подставленный роботом мусорный бак, емкости которого едва хватало на 24 часа.
Мусорщик подкатил раскрывшийся контейнер под раструб мусоропровода, не спеша зафиксировал магнитные полозья резиновыми тормозами, нажал две-три кнопки на корпусе бака, активируя его сенсоры для функционирования в режиме автономного приема-переработки разноформатных отходов. Оставалось только коснуться крошечного серебристого рычага на стене, чтобы заставить мусорную трубу выдвинуться из потолка побольше и присосаться резиновым шлюзом к мусорному баку – между трубой и контейнером не должно остаться ни одной щели:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98