— Никто ни в кого не стрелял, — спокойно ответил князь.
— Княжна ваш враг? — не мог успокоиться мальчик. Князь обреченно вздохнул:
— Она думает, что я ей враг.
Мальчик подошел к Эйли и внимательно посмотрел на нее, потом смело обернулся к князю:
— Тогда я, видимо, тоже должен думать, что вы мой враг.
— Та-ак… — протянул князь и сел в свое кресло. — А почему вы-то, мой мальчик?
Заниах взял в свои руки безвольную ладонь княжны.
— Ведь это же тетя Зукки! — воскликнул он.
— Что?! — Князь привстал и снова опустился в кресло. Эйли смотрела на мальчика непонимающим взглядом.
— Я тебя узнал вот по этому. — Мальчик протянул руку и тронул украшение, которое Эйли носила как медальон — единственную оставшуюся у нее киммериевую серьгу с хрустальной линзой. — У меня есть такая же. — Он сунул руку в карман и вынул оттуда родную сестру этой серьги.
Эйли смотрела на пару и ничего не понимала.
Князь, кажется, начал понимать, но еще не мог себе поверить.
— Тетя Зукки! — проговорил он со странным выражением лица. — О Боги! Тетя Зукки!..
Мальчик, которому Князь-Сенешаль дал титул графа Заниаха, был найден потерявшимся в восточных предгорьях. Его принесла на себе Адда, любимая охотничья собака Князя-Сенешаля. Трехлетний мальчик бесстрашно ехал верхом на грозном грифоне, весело молотя пятками мощные бока, крепко вцепившись в серебристую гриву, и при этом весело смеялся — уже одно это доказывало благородное происхождение ребенка: дети простонародья были давно и прочно запуганы мамашами, которые считали огромных бычьих грифонов людоедами. Когда малыша, одетого в какое-то рванье, начали расспрашивать, он, как и можно было ожидать, отвечал очень непонятно; от него узнали только то, что папа у него очень высокий и сильный, у него есть сабля и он убивает ей врагов; мама тоже высокая, и у нее много платьев. Есть еще тетя Зукки, с которой они ехали домой к тете. На вопрос, сколько лет тете Зукки, мальчик ответил уверенно — сорок. Его переспросили, и мальчик уточнил, что она старая.
В недавних смутных событиях Империи могло произойти и не такое, чтобы мальчик благородного происхождения оказался в обносках посреди чистого поля. Поэтому Князь-Сенешаль попытался на основе этих скудных сведений разыскать жен-щину, которую малыш называл тетей Зукки, чтобы вернуть мальчика и помочь оказавшейся в трудном положении благородной семье, но никаких следов найти не удалось. Не дали результатов и попытки найти его родителей через данные в газетах объявления.
Пока шли поиски, мальчик жил в покоях князя в императорском дворце, и князь настолько привык к мальчику, что вместо того, чтобы, как предполагал поначалу, подыскать для него приемных родителей, решил, что он и сам вполне сможет обеспечить для мальчика достойное дворянина воспитание. И вот вдруг оказывается, что тетя Зукки — это княжна Сухейль Делено, которой в год переворота никак не могло быть сорок лет. А высокий и сильный папа с саблей, таким образом, превратился в худощавого среднего роста Императора, который держал в руках оружие разве только на охоте и во время пышных дворцовых церемониалов.
Эйли наконец поняла, что происходит. Ахнув, она схватила мальчика за плечи и крепко прижала к себе. Потом, вся в слезах, начала снимать с него камзольчик, задрала рубашку, сверяясь с родимыми пятнами на спине мальчика…
— Бедный мой! Бедный попрыгунчик, — всхлипнула она.
— Это Наследник, — бесцветным голосим проговорил Князь-Сенешаль.
Эйли с отчаянием обернулась к нему. Ей вдруг стало страшно. Мальчик выбрал самый неудачный момент, чтобы объявиться — сейчас, когда его тайну знали только двое, князю ничего не стоило избавиться от Наследника, а ее отправить на плаху, как убийцу и заговорщицу.
Она еще крепче прижала к себе ничего не понимающего мальчика.
За дверями вновь послышался какой-то шум.
Князь-Сенешаль резко встал и шагнул к ним.
Дверь распахнулась, и на пороге гостиной замерли несколько фигур.
Эйли сначала решила, что это стража, вызванная прислугой, однако люди были не в мундирах, а в штатском.
Эйли беспомощно повела взглядом по их лицам, узнавая одних и удивляясь, откуда они все здесь, и не узнавая других.
Один из ворвавшихся бесцеремонно проскочил в центр комнаты и остановился, грозно положив ладонь на эфес короткой шпаги; он настороженно переводил взгляд с Князя-Сенешаля на Эйли и обратно.
Князь-Сенешаль, однако, казалось, не замечал угрозы. Он смотрел на другого человека. Этим человеком был князь Сабик.
— Менкар! — почти счастливо воскликнула Эйли. — Менкар, пожалуйста, сделай что-нибудь!

ЭПИЛОГ
И ВСЕ, ВСЕ, ВСЕ…
— Скандал! — прошипела княгиня Морайя. Ее сын повел плечами.
— Это не лезет ни в какие ворота! И я еще хотела, чтобы ты женился на этой рыбоедке! — Княгиня кипела от негодования. — У этого сброда нет никакого понятия о чести. Дочь Императора, дочь княгини, пусть и тапасской, девица, знатней которой в Империи трудно кого-то найти — и что же? — выбирает себе в мужья отставного поручика-краевика, дед которого землю пахал! А ее мамаша, вместо того чтобы навести порядок, дочку под надежный замок посадить, а женишка незваного запороть до полусмерти, чтобы неповадно было знатных девиц соблазнять… Так нет же! Матушка-княгиня присылает благословение! И богатые подарки будущему зятю!.. Нувориш! Альфонс!.. Спрашивается, как после этого можно уважать рыбоедов? И я еще хотела, чтобы эта безнравственная девчонка стала моей невесткой!
— Видела бы ты, какие счастливые глаза у нее были, когда она увидела своего поручика, — заметил князь Сегин, внутренне усмехаясь.
— Я же говорю — вертихвостка!..
Князь Сегин сделал лицо, отложил в сторону газету, которую все это время просматривал, а точнее — за которой прятал улыбающиеся глаза, и поглядел на часы.
— Вас ожидает куафер, матушка, — напомнил он. — Как бы вам не пришлось показаться на коронации без ваших шиньонов и в домашнем халате…
— Ноги моей не будет на коронации! — запальчиво сказала княгиня.
— Ну, мне-то, во всяком случае, уже пора, — проговорил князь, поцеловал матушке руку и удалился, помахивая тростью.
Что бы там сгоряча ни обещала госпожа Морайя, на коронации она появилась в первых рядах среди имперских аристократов. Шиньонов в ее прическе было не меньше, чем обычно, платье поражало роскошью, сверкающие драгоценности стоили не меньше, чем коронационные регалии, а на лице ее была приветливая улыбка, которой княгиня одаряла всех без разбору, лишь бы показать, что она довольна жизнью и всем происходящим. Она улыбнулась даже приближенным князя Сабика, и в том числе Менкару, который неожиданно для себя стал графом после того, как посватался к княжне Сухейль: княжне как-то неприлично выходить замуж меньше чем за графа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144