– Я снял рубаху и протянул Йованке. – Когда вернемся, надо будет разжиться теплой одеждой… Попросим у Дороты.
– И ты думаешь, я смогу надеть на себя ее тряпки? – Йованка рубаху взяла и начала стягивать с себя насквозь мокрую ковбойку, мелко постукивая зубами.
Слева похожая на сказочного зверя гора, поросшая лесом, пожирала змею ползшей с запада грунтовой дороги. Прямо передо м «ой было похожее на перевернутый таз взгорье, а справа высился крутой каменистый откос скалы.
Первого солдата я увидел, когда мы уже почти миновали невысокий хвойный лесок. Сначала я увидел вышку и стоявшего на ней часового, а потом и сам блокпост, довольно-таки неказистое сооружение из мешков с песком и досок.
Если бы не вышка и мачта с голубым флагом миротворческих сил, случайно забредший сюда грибник мог бы пройти мимо поста, не заметив его. Ежинову Гурку, а точнее сказать, дорогу, проходившую через существовавшее только на топографических картах село, охранял караул поляков. Пост стоял на бойком месте: как раз здесь и ходили через границу нынешние контрабандисты, потому как более глухого медвежьего угла в Боснии попросту не было. Что касается дороги, то ничего, кроме горячей пищи для солдат, по ней уже давно не возили.
Пахнуло жареным луком, рот мой непроизвольно наполнился слюной. День выдался нервным, богатым на события, перекусить мы так и не успели.
Взобравшись на невысокий глинистый откос, я втащил на него Йованку, а когда поднялся с колен, Красавчик – я про себя назвал его так из-за пижонских, наискось подбритых бакенбардов – в бронежилете стоял в непосредственной близости от нас, с автоматом «узи» наперевес. В каком он был звании, понять не представлялось возможным из-за того же бронежилета, этот тип вполне мог быть и командиром блокпоста. Судя по морде, прямо скажу довольно-таки наглой и уже крепко помятой, он мог быть кем угодно, даже приехавшим на дальний пост с инспекцией генерал-лейтенантом. К счастью, капрал Блажейский стоял с ним рядом. Вот ему я и адресовал свою обезоруживающе широкую улыбку.
– Насколько я понимаю, мы немного нарушили?
Лицо Красавчика стало суровым.
– Вы нелегально пересекли границу Мусульмано-Хорватской Федерации, а также находились на территории минного поля без соответствующего на то разрешения.
– А с чего пан взял, что мы пересекли границу?
– А как же иначе вы попали бы к нам?
Крыть, как говорится, было нечем: блокпост Ежинова Гурка находился за пределами Республики Сербской.
Я примиряюще улыбнулся:
– Ну скажем так: мы заблудились в здешнем лесу… Я слышу запах ужина. Блажейский, мы чертовски проголодались. Неужели вы не накормите даму и ее кавалера?
Капрал Блажейский нерешительно переступил с ноги на ногу, но Красавчик продемонстрировал поразительную крепость духа:
– Вас накормят в военном городке. Дарек, свяжись с дежурным по лагерю, пусть высылают транспорт для нарушителей.
Мой боевой товарищ Дариуш Блажейский бессильно развел руками.
– Понятно, – сказал я. – Вам приказано арестовать нас. Но хотя бы поговорить с сослуживцем…
– Никаких разговоров! – перебил меня Красавчик. – Мы наслышаны о вас, пан капитан! Майор Ольшевский сказал…
Увы, я так и не узнал, что сказал обо мне майор Ольшевский. Пуля, отвратительно хрястнув, вошла Красавчику в правый висок и вылетела из левого. Если б на нем была каска, наш разговор не получился бы таким обидно коротким.
– Пан хорунж… – Блажейский поперхнулся.
Жизнь не боевик, а карабин не дробовик. Красавчика не отшвырнуло, как тряпичную куклу, когда порция свинца ударила его в голову со скоростью несколько сот метров в секунду. Начиная падать, мой собеседник уже был мертв, но он еще успел сделать шаг и тяжело завалился в мои объятия с разинутым ртом и закатившимися под лоб глазами.
Йованка вскрикнула. Потом я услышал, как упавший на землю Блажейский, шурша травой, быстро отползает в сторону, а еще через секунду вторая пуля вошла в спину Красавчика и, толкнув меня в грудь, застряла в бронежилете хорунжего.
– Ложись! – крикнул я Йованке, опускаясь на колени. – Лежи и не двигайся! Слышишь?!
И опять я проворонил звук выстрела, пытаясь освободиться от объятий убитого. До слуха донесся лишь его отголосок. Стреляли откуда-то сверху, справа, а значит, с горы, и это было из рук вон плохо.
Я махнул рукой бледной, как труп в морге, спутнице:
– Прыгай под склон, прячься!
Но Йованка почему-то метнулась не туда, откуда мы пришли на пост, а в мою сторону. Я подумал, она хочет скрыться за мешками с песком, но тут ноги ее оскользнулись на мокрой траве. Йованка всплеснула руками и, пытаясь удержать равновесие, поехала на меня, как вспомнивший детство прохожий по замерзшему тротуару. Лучшей мишени просто невозможно было выдумать.
И снайпер выстрелил. Третья пуля пересекла пополам тоненькую березку над моей головой. Четвертая взрыла землю метрах в полутора от Йованки. С перепугу она упала на колени и, уже как фигуристка, эффектно завершающая программу, подкатилась по траве ко мне. Чертыхнувшись, я рывком завалил ее в неглубокую воронку под кустом можжевельника и сам свалился туда.
Теперь можно было оглядеться. Снайпер стрелял с большой скалы, находившейся на юге, с расстояния метров пятьсот. Судя по первому выстрелу, это был очень неплохой снайпер. Мне было непонятно, как он умудрился промахнуться по Йованке, в полный рост бежавшей по поляне, ведь попал же он дважды в хорунжего, практически скрытого листвой несчастной березки. И почему он прекратил стрельбу? Потому, что не видел нас? Или он боялся попасть по ошибке в того, кого убивать ему запретили?…
Йованку трясло.
– Марчин, бежим отсюда!
Глаза у нее были безумные, она прямо-таки кричала шепотом.
– Лежи! – цыкнул я.
– Ну не здесь же! Давай туда, на блокпост!..
– Лежи, он не видит нас!
Я как сглазил. Пятая пуля ударила в камень, из-за которого я выглядывал, так близко от моей головы, что я едва не лишился зрения. Мелкими осколками мне в кровь посекло скулы и лоб.
– А вот теперь – бежим!
Я рванулся к глинистому откосу, нога у меня сорвалась, и кто знает, чем бы кончился мой героический порыв, если б не Йованка, двумя руками вытолкнувшая меня из воронки. Я ответил ей в том же духе. Когда подошвы ее ботинок опять заскользили по траве, я с силой толкнул ее в ягодицы, она полетела в нужном мне направлении, широко разбросив крылья рук и опережая свои ноги. Следом за ней я рухнул в колючий кустарник под откосом.
А снайпер тем временем сменил опустевшую обойму из пяти патронов и снова взялся за дело. Четыре пули подряд просвистели над нашими головами. Сверху сыпался песок, летели ошметки травы. Я отер кровь с лица изнанкой майки.
Нет, не случайно Ежинова Гурка во время войны была вторым после Печинаца центром обороны мусульман.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
– И ты думаешь, я смогу надеть на себя ее тряпки? – Йованка рубаху взяла и начала стягивать с себя насквозь мокрую ковбойку, мелко постукивая зубами.
Слева похожая на сказочного зверя гора, поросшая лесом, пожирала змею ползшей с запада грунтовой дороги. Прямо передо м «ой было похожее на перевернутый таз взгорье, а справа высился крутой каменистый откос скалы.
Первого солдата я увидел, когда мы уже почти миновали невысокий хвойный лесок. Сначала я увидел вышку и стоявшего на ней часового, а потом и сам блокпост, довольно-таки неказистое сооружение из мешков с песком и досок.
Если бы не вышка и мачта с голубым флагом миротворческих сил, случайно забредший сюда грибник мог бы пройти мимо поста, не заметив его. Ежинову Гурку, а точнее сказать, дорогу, проходившую через существовавшее только на топографических картах село, охранял караул поляков. Пост стоял на бойком месте: как раз здесь и ходили через границу нынешние контрабандисты, потому как более глухого медвежьего угла в Боснии попросту не было. Что касается дороги, то ничего, кроме горячей пищи для солдат, по ней уже давно не возили.
Пахнуло жареным луком, рот мой непроизвольно наполнился слюной. День выдался нервным, богатым на события, перекусить мы так и не успели.
Взобравшись на невысокий глинистый откос, я втащил на него Йованку, а когда поднялся с колен, Красавчик – я про себя назвал его так из-за пижонских, наискось подбритых бакенбардов – в бронежилете стоял в непосредственной близости от нас, с автоматом «узи» наперевес. В каком он был звании, понять не представлялось возможным из-за того же бронежилета, этот тип вполне мог быть и командиром блокпоста. Судя по морде, прямо скажу довольно-таки наглой и уже крепко помятой, он мог быть кем угодно, даже приехавшим на дальний пост с инспекцией генерал-лейтенантом. К счастью, капрал Блажейский стоял с ним рядом. Вот ему я и адресовал свою обезоруживающе широкую улыбку.
– Насколько я понимаю, мы немного нарушили?
Лицо Красавчика стало суровым.
– Вы нелегально пересекли границу Мусульмано-Хорватской Федерации, а также находились на территории минного поля без соответствующего на то разрешения.
– А с чего пан взял, что мы пересекли границу?
– А как же иначе вы попали бы к нам?
Крыть, как говорится, было нечем: блокпост Ежинова Гурка находился за пределами Республики Сербской.
Я примиряюще улыбнулся:
– Ну скажем так: мы заблудились в здешнем лесу… Я слышу запах ужина. Блажейский, мы чертовски проголодались. Неужели вы не накормите даму и ее кавалера?
Капрал Блажейский нерешительно переступил с ноги на ногу, но Красавчик продемонстрировал поразительную крепость духа:
– Вас накормят в военном городке. Дарек, свяжись с дежурным по лагерю, пусть высылают транспорт для нарушителей.
Мой боевой товарищ Дариуш Блажейский бессильно развел руками.
– Понятно, – сказал я. – Вам приказано арестовать нас. Но хотя бы поговорить с сослуживцем…
– Никаких разговоров! – перебил меня Красавчик. – Мы наслышаны о вас, пан капитан! Майор Ольшевский сказал…
Увы, я так и не узнал, что сказал обо мне майор Ольшевский. Пуля, отвратительно хрястнув, вошла Красавчику в правый висок и вылетела из левого. Если б на нем была каска, наш разговор не получился бы таким обидно коротким.
– Пан хорунж… – Блажейский поперхнулся.
Жизнь не боевик, а карабин не дробовик. Красавчика не отшвырнуло, как тряпичную куклу, когда порция свинца ударила его в голову со скоростью несколько сот метров в секунду. Начиная падать, мой собеседник уже был мертв, но он еще успел сделать шаг и тяжело завалился в мои объятия с разинутым ртом и закатившимися под лоб глазами.
Йованка вскрикнула. Потом я услышал, как упавший на землю Блажейский, шурша травой, быстро отползает в сторону, а еще через секунду вторая пуля вошла в спину Красавчика и, толкнув меня в грудь, застряла в бронежилете хорунжего.
– Ложись! – крикнул я Йованке, опускаясь на колени. – Лежи и не двигайся! Слышишь?!
И опять я проворонил звук выстрела, пытаясь освободиться от объятий убитого. До слуха донесся лишь его отголосок. Стреляли откуда-то сверху, справа, а значит, с горы, и это было из рук вон плохо.
Я махнул рукой бледной, как труп в морге, спутнице:
– Прыгай под склон, прячься!
Но Йованка почему-то метнулась не туда, откуда мы пришли на пост, а в мою сторону. Я подумал, она хочет скрыться за мешками с песком, но тут ноги ее оскользнулись на мокрой траве. Йованка всплеснула руками и, пытаясь удержать равновесие, поехала на меня, как вспомнивший детство прохожий по замерзшему тротуару. Лучшей мишени просто невозможно было выдумать.
И снайпер выстрелил. Третья пуля пересекла пополам тоненькую березку над моей головой. Четвертая взрыла землю метрах в полутора от Йованки. С перепугу она упала на колени и, уже как фигуристка, эффектно завершающая программу, подкатилась по траве ко мне. Чертыхнувшись, я рывком завалил ее в неглубокую воронку под кустом можжевельника и сам свалился туда.
Теперь можно было оглядеться. Снайпер стрелял с большой скалы, находившейся на юге, с расстояния метров пятьсот. Судя по первому выстрелу, это был очень неплохой снайпер. Мне было непонятно, как он умудрился промахнуться по Йованке, в полный рост бежавшей по поляне, ведь попал же он дважды в хорунжего, практически скрытого листвой несчастной березки. И почему он прекратил стрельбу? Потому, что не видел нас? Или он боялся попасть по ошибке в того, кого убивать ему запретили?…
Йованку трясло.
– Марчин, бежим отсюда!
Глаза у нее были безумные, она прямо-таки кричала шепотом.
– Лежи! – цыкнул я.
– Ну не здесь же! Давай туда, на блокпост!..
– Лежи, он не видит нас!
Я как сглазил. Пятая пуля ударила в камень, из-за которого я выглядывал, так близко от моей головы, что я едва не лишился зрения. Мелкими осколками мне в кровь посекло скулы и лоб.
– А вот теперь – бежим!
Я рванулся к глинистому откосу, нога у меня сорвалась, и кто знает, чем бы кончился мой героический порыв, если б не Йованка, двумя руками вытолкнувшая меня из воронки. Я ответил ей в том же духе. Когда подошвы ее ботинок опять заскользили по траве, я с силой толкнул ее в ягодицы, она полетела в нужном мне направлении, широко разбросив крылья рук и опережая свои ноги. Следом за ней я рухнул в колючий кустарник под откосом.
А снайпер тем временем сменил опустевшую обойму из пяти патронов и снова взялся за дело. Четыре пули подряд просвистели над нашими головами. Сверху сыпался песок, летели ошметки травы. Я отер кровь с лица изнанкой майки.
Нет, не случайно Ежинова Гурка во время войны была вторым после Печинаца центром обороны мусульман.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91