Черепаха длиннее змеи.
Угломер не имеет квадратной формы, циркуль не описывает круг.
Дырка от долота не охватывает рукояти.
Тень от летящей птицы не движется.
Стрела летит стремительно, но есть мгновения, когда она не движется и не покоится.
Щенок — не собака.
Гнедой конь и черный бук составляют три.
Белый пес черен.
У жеребенка-сироты никогда не было матери.
Если от палки длиною в вершок каждый день отнимать половину, не закончишь и через десять тысяч поколений».
Любители рассуждать выставляли такие суждения в спорах с Хуэй Ши, и суждений этих было столько, что исчерпать их было невозможно за целую жизнь. Из числа любителей рассуждать Хуань Туань и Гуньсунь Лун внушали людям изощренные мысли и изменяли их представления. Они умели победить людей на словах, но не могли покорить их сердца — в этом заключалась их ограниченность. Хуэй Ши день за днем упражнялся в спорах, но прослыл выдающимся человеком только среди любителей спорить — вот и все, чего он добился. Однако же сам он считал свои рассуждения непревзойденными в целом мире и говорил; «Что может быть возвышеннее между Небом и Землей? Я утверждаю мужское начало и не следую старинным заветам». Один странный человек из Юэ по имени Хуан Ляо спросил, почему не падает небо и не обваливается земля и что вызывает ветер, дождь и гром. Хуэй Ши взялся отвечать ему без колебаний и раздумий и говорил обо всем подряд без передышки, и не было конца его речам, а ему же все казалось, что он сказал недостаточно, и он все хотел прибавить какое-нибудь удивительное суждение. Он принимал за истину все, что противоречило людским мнениям, и хотел приобрести славу непобедимого спорщика. Вот почему в мире не любили его.
Слабый духом и сильный лишь с виду, он шел кружными путями. Если посмотреть на достижения Хуэй Ши, исходя из Пути Неба и Земли, то они окажутся сродни потугам комара или мошки. Чем он мог быть полезен другим? Те, кто добились совершенства в одном ремесле, все же заслуживают уважения, о таких говорят: «Если бы он ценил Путь больше, он бы почти постиг правду». Но Хуэй Ши не мог этим удовлетвориться, он рассуждал обо всем подряд, а в итоге лишь приобрел известность умелого спорщика. Как жаль, что Хуэй Ши впустую растратил свой талант и гнался за соблазнами света, не умея сдержать себя. Он презрел свой голос ради пустого эха и свою тень ценил больше собственного тела. Как это прискорбно!
Примечания
Текст «Чжуан-цзы» и проблемы перевода
Текстологическая критика книги «Чжуан-цзы» сопряжена с особенными трудностями в силу целого ряда причин. Во-первых, язык этого памятника как в лексическом, так и в структурном отношении отличается большим своеобразием, но о лингвистической среде, в которой родились тексты «Чжуан-цзы», на сегодняшний день почти ничего не известно. Во-вторых, писания древнего даоса всегда привлекали к себе внимание скорее поэтов и подвижников, нежели кабинетных ученых, так что в Китае серьезные исследования текстов Чжуан-цзы велись лишь в последние полтора-два столетия, новейшая же текстологическая критика «Чжуан-цзы» насчитывает лишь несколько десятилетий и пока далека от завершения. В-третьих, не так просто решить вопрос о том, что такое тексты «Чжуан-цзы»: суждения философа, любителя знания, или откровения и фантазии поэта-мистика? А ведь общая оценка духовного опыта древнего даоса обусловливает выбор и стиля, и лексических средств перевода.
О начальном этапе истории книги «Чжуан-цзы» сведений не сохранилось. По некоторым косвенным признакам можно предполагать, что свод текстов, носящий имя древнего философа из царства Сун, впервые сложился в середине II в. до н. э. при дворе известного поклонника даосской мудрости Лю Аня, правителя Хуайнани. Известно, что на рубеже н. э. в императорском книгохранилище имелся список «Чжуан-цзы», насчитывавший 52 главы. В последующие столетия имели хождение списки из 26, 27 и 30 глав, разбитых на четыре или два раздела — Внутренний и Внешний. Наконец, в конце III в. Го Сян создал новую редакцию книги, выделив в ней 33 главы и три раздела: Внутренний (нэй пянь) , Внешний (вай пянь) я раздел «Разное» (цза пянь) . Го Сяну принадлежит и классический комментарий к текстам «Чжуан-цзы». Судя по приписке к древнейшему известному списку книги (он датируется IX в. и хранится в Японии), Го Сян видел свою задачу как редактора и комментатора древнего мудреца в том, чтобы «выбрать из речей [Чжуан-цзы] самое глубокое и сохранить в них самое главное». Не приходится сомневаться в том, что редакторская работа Го Сяна не ограничивалась упорядочиванием и исправлением существующих текстов «Чжуан-цзы», а сопровождалась также их перестановкой и переосмыслением в соответствии с его собственными представлениями о мудрости Дао. Можно даже предполагать, что часть толкований Го Сяна вошла в основной текст памятника. Как бы там ни было, именно Го Сян придал книге «Чжуан-цзы» ее окончательный, дошедший до наших дней вид. В памятниках древнекитайской литературы сохранилось почти шесть десятков фрагментов книги «Чжуан-цзы», не вошедших в текст Го Сяна. Лишь один из них включен в данный перевод: диалог царя Тана и его советника Цзи в первой главе книги.
Даже поверхностное знакомство с книгой «Чжуан-цзы» убеждает в том, что перед нами весьма разнородный, многослойный по своему происхождению памятник, отразивший взгляды и стилистику многих авторов. Правда, анализ лексических и метрических структур текста (подобные исследования проводились А. М. Карапетянцем и К. Рэндом) не дает оснований говорить о каких-либо устойчивых качественных отличиях текстов различных разделов книги. Надо сказать, что смысл трехчастного деления книги «Чжуан-цзы» и проблема ее авторства до сих пор остаются предметом оживленных споров среди специалистов. Согласно общепринятому мнению, главы Внутреннего раздела в целом наиболее точно отражают идеи и писательский гений самого Чжуан-цзы. Представленные в них рассуждения и сюжеты объединены общей темой или идеей, обозначенной в заголовке каждой главы. Американский исследователь К. Рэнд считает возможным говорить об общей «мистической» тональности этого раздела. Что касается двух последующих разделов, то в них собраны тексты явно разного характера. А. Грэхэм (и вслед за ним К. Рэнд) выделяет в отдельную группу главы 8 — 11, определяя их философию как апологию «примитивизма». Ряд китайских ученых относят авторов этих глав к числу последователей Лао-цзы, предполагаемого автора главного даосского канона «Дао-дэ цзин». В главах 17 — 22 содержатся диалоги и фрагменты, развивающие идеи, которые содержатся во Внутреннем разделе. По этой причине А. Грэхэм предлагает считать их составителей «школой Чжуан-цзы».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68