У каждого был свой нрав, и чуть ли не каждый считал себя умнее прочих. Гибсон догадывался, что не один из них получил высшую оценку по шкале интеллектуальных испытаний, и нередко смущался, вспоминая команды своих книжных космолетов. Грэхем, любимый его герой, отличался упорством (он выдержал полминуты без скафандра в безвоздушном пространстве) и выпивал по бутылке виски в день. Но доктор Энгюс Маккей, член Международного астрономического общества, сидел в уголке и читал комментированное издание «Кентерберийских рассказов», потягивая молоко из тубы.
Как многие писатели пятидесятых — шестидесятых годов, Гибсон в свое время положился на аналогию между кораблями космическими и кораблями морскими — во всяком случае, между их командами. Сходство было, конечно, но различий оказалось много больше. Это можно было предвидеть, но популярные писатели середины века пошли по линии наименьшего сопротивления и попытались приспособить не к месту традиции Мелвилла. На самом же деле в космосе требовался технический уровень повыше, чем в авиации. Такой вот Норден, прежде чем получить космолет, провел пять лет в училище, три — в космосе и снова два в училище.
Гибсон спокойно играл в дротики с доктором Скоттом, когда первое возбуждение полета внезапно охватило его. Немного есть комнатных игр, в которые можно играть в космосе; долго играли в карты и шахматы, пока какой-то англичанин не догадался, что в условиях невесомости лучше всего метать дротики. Дистанцию между игроком и мишенью увеличивали до десяти метров. В остальном игра подчинялась правилам, установленным в английских кабаках несколько веков назад. Гибсон очень радовался, что играет так ловко. Он почти все время побеждал Скотта, хотя тот выработал свою, усовершенствованную и мудреную технику: тщательно устанавливал дротик в воздухе, отступал на два шага и только потом посылал в цель. Сейчас Скотт уверенно целился в двадцатку, как вдруг в кают-компанию вплыл Бредли с радиограммой в руке.
— Как ни странно, — сказал он, — за нами погоня.
Все уставились на него. Маккей первый пришел в себя.
— Конкретней, — сказал он.
— За нами гонится курьер, черт его дери! С Внешней Станции пустили.
Догонит через четыре дня. Они хотят, чтоб я его перехватил радиолучом, когда он будет проходить мимо. Но на таком расстоянии вряд ли удастся.
Боюсь, он пройдет за сто тысяч километров.
— Чего это они? Кто-нибудь забыл зубную щетку?
— Да нет, что-то медицинское. Посмотри, доктор.
Доктор Скотт внимательно прочитал радиограмму.
— Занятно. Они думают, что открыли средство от марсианской лихорадки. Какая-то сыворотка. Из Пастеровского института. Наверное, они в ней уверены, если такую спешку развели.
— Ради Бога, что за курьер? Какая еще лихорадка? — не выдержал наконец Гибсон.
Доктор Скотт ответил раньше всех:
— Это не марсианская болезнь. По-видимому, мы сами заносим туда какой-то микроб, а ему нравится тамошний климат. Вроде малярии — люди умирают редко, но убытки огромные. За год процент человекочасов...
— Спасибо большое. Вспомнил. А курьер?
В разговор вступил Хилтон:
— Скоростная автоматическая ракета. Управляется по радио. Она перебрасывает грузы между станциями или гонится за космолетами, если они что-нибудь оставили. Когда она попадает в сферу действия передатчика, луч притягивает ее к космолету. Эй, Боб! — обратился он к врачу. — Почему они не запустили ее прямо на Марс? Она бы долетела гораздо раньше нас.
— Пассажиры на ней капризные. Я должен высеять культуры и нянчиться тут с ними. Помнится, что-то в этом роде я делал у себя в больнице.
— А может, — неожиданно сострил Маккей, — вылезем, нарисуем на обшивке красный крест?
Гибсон о чем-то думал.
— Мне казалось, — сказал он наконец, — что на Марсе очень здоровая жизнь, и физически и духовно.
— Не верьте книгам, — сказал Бредли. — Я вообще не понимаю, почему все так рвутся на Марс. Там все плоско, там холодно, и еще эти несчастные голодные растения, прямо из Эдгара По. Всаживаем миллионы, а не получили пока ни гроша. Каждого, кто туда едет по собственной воле, надо освидетельствовать. Конечно, я не вас имел в виду.
Гибсон улыбнулся. Он научился принимать цинизм Бредли только на десять процентов; однако он никогда не был уверен, действительно ли в шутку тот задевает его. Но капитан Норден яростно взглянул на своего помощника:
— Я должен был вас предупредить, Мартин, что мистеру Бредли не нравится Марс. Но такого же невысокого мнения он и о Земле, и о Венере. Так что не огорчайтесь.
— Я и не огорчаюсь, — улыбнулся Гибсон. — Я только хотел бы знать...
— Что? — забеспокоился Норден.
— О мистере Бредли он тоже невысокого мнения?
— Как ни странно, да, — ответил Норден. — Во всяком случае, тут он не ошибается.
— Тронут, — немного растерянно проворчал Бредли. — Удалюсь в уединенную башню и сочиню подходящий ответ. А ты, Мак, установи координаты курьера и сообщи мне, когда он подойдет поближе.
— Ладно, — рассеянно сказал Маккей, не отрываясь от Чосера.
Глава 4
Следующие несколько дней Гибсон был занят своими делами и не принимал участия в небогатой событиями общественной жизни «Ареса».
Совесть заела его, как всегда, когда он отдыхал больше недели, и сейчас он усердно работал.
Он вытащил машинку, и она заняла почетное место в его каюте. Листы валялись повсюду — Гибсон не отличался аккуратностью, — и приходилось прикреплять их ремнями. Особенно много возни было с копиркой — ее затягивало в вентилятор. Но Гибсон уже обжился в каюте и лихо справлялся со всеми мелочами. Он сам удивлялся, как быстро невесомость становится бытом.
Оказалось, что очень трудно передать на бумаге впечатления от космоса. Нельзя написать «космос очень большой» и на этом успокоиться.
Он не лгал в прямом смысле слова; однако те, кто читал его потрясающее описание Земли, катящейся в бездну позади ракеты, не заметили, что писатель в то время пребывал в блаженном небытии, которое сменилось отнюдь не блаженным бытием.
Он написал две-три статьи, которые могли хоть на время утешить его литературного агента (она посылала радиограммы одна другой строже), и отправился на север, к радиорубке. Бредли принял странички без энтузиазма.
— Каждый день будете носить? — мрачно спросил он.
— Надеюсь. Но боюсь, что нет. Зависит от вдохновения.
— Здесь, наверху страницы второй, много причастий.
— Прекрасно. Очень их люблю.
— На третьей странице вы написали «центробежный» вместо «центростремительный».
— Мне платят за слово, так что очень благородно с моей стороны употреблять такие длинные, а?
— На странице четвертой две фразы подряд начинаются с «но».
— Вы будете передавать или мне попробовать самому?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Как многие писатели пятидесятых — шестидесятых годов, Гибсон в свое время положился на аналогию между кораблями космическими и кораблями морскими — во всяком случае, между их командами. Сходство было, конечно, но различий оказалось много больше. Это можно было предвидеть, но популярные писатели середины века пошли по линии наименьшего сопротивления и попытались приспособить не к месту традиции Мелвилла. На самом же деле в космосе требовался технический уровень повыше, чем в авиации. Такой вот Норден, прежде чем получить космолет, провел пять лет в училище, три — в космосе и снова два в училище.
Гибсон спокойно играл в дротики с доктором Скоттом, когда первое возбуждение полета внезапно охватило его. Немного есть комнатных игр, в которые можно играть в космосе; долго играли в карты и шахматы, пока какой-то англичанин не догадался, что в условиях невесомости лучше всего метать дротики. Дистанцию между игроком и мишенью увеличивали до десяти метров. В остальном игра подчинялась правилам, установленным в английских кабаках несколько веков назад. Гибсон очень радовался, что играет так ловко. Он почти все время побеждал Скотта, хотя тот выработал свою, усовершенствованную и мудреную технику: тщательно устанавливал дротик в воздухе, отступал на два шага и только потом посылал в цель. Сейчас Скотт уверенно целился в двадцатку, как вдруг в кают-компанию вплыл Бредли с радиограммой в руке.
— Как ни странно, — сказал он, — за нами погоня.
Все уставились на него. Маккей первый пришел в себя.
— Конкретней, — сказал он.
— За нами гонится курьер, черт его дери! С Внешней Станции пустили.
Догонит через четыре дня. Они хотят, чтоб я его перехватил радиолучом, когда он будет проходить мимо. Но на таком расстоянии вряд ли удастся.
Боюсь, он пройдет за сто тысяч километров.
— Чего это они? Кто-нибудь забыл зубную щетку?
— Да нет, что-то медицинское. Посмотри, доктор.
Доктор Скотт внимательно прочитал радиограмму.
— Занятно. Они думают, что открыли средство от марсианской лихорадки. Какая-то сыворотка. Из Пастеровского института. Наверное, они в ней уверены, если такую спешку развели.
— Ради Бога, что за курьер? Какая еще лихорадка? — не выдержал наконец Гибсон.
Доктор Скотт ответил раньше всех:
— Это не марсианская болезнь. По-видимому, мы сами заносим туда какой-то микроб, а ему нравится тамошний климат. Вроде малярии — люди умирают редко, но убытки огромные. За год процент человекочасов...
— Спасибо большое. Вспомнил. А курьер?
В разговор вступил Хилтон:
— Скоростная автоматическая ракета. Управляется по радио. Она перебрасывает грузы между станциями или гонится за космолетами, если они что-нибудь оставили. Когда она попадает в сферу действия передатчика, луч притягивает ее к космолету. Эй, Боб! — обратился он к врачу. — Почему они не запустили ее прямо на Марс? Она бы долетела гораздо раньше нас.
— Пассажиры на ней капризные. Я должен высеять культуры и нянчиться тут с ними. Помнится, что-то в этом роде я делал у себя в больнице.
— А может, — неожиданно сострил Маккей, — вылезем, нарисуем на обшивке красный крест?
Гибсон о чем-то думал.
— Мне казалось, — сказал он наконец, — что на Марсе очень здоровая жизнь, и физически и духовно.
— Не верьте книгам, — сказал Бредли. — Я вообще не понимаю, почему все так рвутся на Марс. Там все плоско, там холодно, и еще эти несчастные голодные растения, прямо из Эдгара По. Всаживаем миллионы, а не получили пока ни гроша. Каждого, кто туда едет по собственной воле, надо освидетельствовать. Конечно, я не вас имел в виду.
Гибсон улыбнулся. Он научился принимать цинизм Бредли только на десять процентов; однако он никогда не был уверен, действительно ли в шутку тот задевает его. Но капитан Норден яростно взглянул на своего помощника:
— Я должен был вас предупредить, Мартин, что мистеру Бредли не нравится Марс. Но такого же невысокого мнения он и о Земле, и о Венере. Так что не огорчайтесь.
— Я и не огорчаюсь, — улыбнулся Гибсон. — Я только хотел бы знать...
— Что? — забеспокоился Норден.
— О мистере Бредли он тоже невысокого мнения?
— Как ни странно, да, — ответил Норден. — Во всяком случае, тут он не ошибается.
— Тронут, — немного растерянно проворчал Бредли. — Удалюсь в уединенную башню и сочиню подходящий ответ. А ты, Мак, установи координаты курьера и сообщи мне, когда он подойдет поближе.
— Ладно, — рассеянно сказал Маккей, не отрываясь от Чосера.
Глава 4
Следующие несколько дней Гибсон был занят своими делами и не принимал участия в небогатой событиями общественной жизни «Ареса».
Совесть заела его, как всегда, когда он отдыхал больше недели, и сейчас он усердно работал.
Он вытащил машинку, и она заняла почетное место в его каюте. Листы валялись повсюду — Гибсон не отличался аккуратностью, — и приходилось прикреплять их ремнями. Особенно много возни было с копиркой — ее затягивало в вентилятор. Но Гибсон уже обжился в каюте и лихо справлялся со всеми мелочами. Он сам удивлялся, как быстро невесомость становится бытом.
Оказалось, что очень трудно передать на бумаге впечатления от космоса. Нельзя написать «космос очень большой» и на этом успокоиться.
Он не лгал в прямом смысле слова; однако те, кто читал его потрясающее описание Земли, катящейся в бездну позади ракеты, не заметили, что писатель в то время пребывал в блаженном небытии, которое сменилось отнюдь не блаженным бытием.
Он написал две-три статьи, которые могли хоть на время утешить его литературного агента (она посылала радиограммы одна другой строже), и отправился на север, к радиорубке. Бредли принял странички без энтузиазма.
— Каждый день будете носить? — мрачно спросил он.
— Надеюсь. Но боюсь, что нет. Зависит от вдохновения.
— Здесь, наверху страницы второй, много причастий.
— Прекрасно. Очень их люблю.
— На третьей странице вы написали «центробежный» вместо «центростремительный».
— Мне платят за слово, так что очень благородно с моей стороны употреблять такие длинные, а?
— На странице четвертой две фразы подряд начинаются с «но».
— Вы будете передавать или мне попробовать самому?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40