Свет словно бы немного померк, и Давид перестал ощущать камешки под ногами.
Но вот они прошли мимо и продолжили свой путь, и их беседа не прервалась ни на миг из-за встречи с невидимым призраком. А яркая «реальность» пейзажа плавно ожила, словно кто-то отладил изображение на софт-скрине.
Давид пошел дальше, в направлении Капернаума.
«Иисус был способен „исцелять“ психосоматические и чисто соматические заболевания типа боли в спине, заикания, кожных язв, стресса, сенной лихорадки, истерического паралича и слепоты и даже ложную беременность. Некоторые из этих „исцелений“ могли производить сильное впечатление на свидетелей. Однако исцелялись только те, чья вера в Иисуса была сильнее веры в собственную болезнь. И, как все прочие „целители“ до Него и после Него, Иисус не умел лечить более серьезные органические заболевания. (К Его чести, Он никогда не утверждал, что умеет это делать.)
Чудеса целительства, естественно, привлекли к Иисусу много последователей. Но Иисуса от других хасидеев Его времени отличало учение, которое Он проповедовал, занимаясь целительством.
Иисус верил, что настанет время Мессии, обещанное пророками, – не время славных побед в войнах для евреев, а то время, когда она станут чисты сердцем. Он верил, что этой внутренней чистоты можно достичь не только путем наружной добродетели, но и уповая на необычайное Божье милосердие. И Он верил, что это милосердие простирается на весь Израиль – на неприкасаемых, на нечистых, на отверженных и грешников. Целительством и изгнанием злых духов он демонстрировал реальность этой любви.
Иисус был золотой серединой между божественным и человеческим. Неудивительно, что Его призыв был настолько притягательным. Видимо, Ему удавалось убедить самого закоренелого грешника в том, что тот близок к Богу.
Однако не многим из суетных соотечественников хватало ума для того, чтобы понять Его учение. Иисусу были не по душе обращенные к нему страстные призывы Его последователей, с тем чтобы Он объявил себя Мессией. А зелоты, привлеченные Его харизматическим влиянием, начали видеть в нем подходящую фигуру для поднятия восстания против ненавистных римлян.
Тучи сгущались. Надвигалась беда».
Давид бродил по маленьким квадратным комнаткам, словно призрак, смотрел, как входят и выходят люди – мужчины, женщины, слуги, дети.
Дом оказался более впечатляющим, чем он ожидал. Он был выстроен по образцу римской виллы, с открытым атриумом посередине и различными помещениями, расположенными по разные стороны от атриума – на манер монастыря. Расположение дома было типично средиземноморским – в комнатах много света, окна нараспашку.
Проповедничество Иисуса только-только началось, но за стенами дома уже раскинулось постоянное поселение: больные, хромые, будущие паломники. Короче говоря, миниатюрный палаточный городок. А точнее – шатровый.
Позднее на этом месте будет воздвигнута домовая церковь, а еще позднее, в пятом столетии, – византийская церковь, которая доживет до времени, когда будет жить Давид, – вместе с преданием о тех, кто когда-то жил здесь.
Вдруг рядом с домом послышался шум. Топот ног бегущих людей, крики. Давид поспешно вышел наружу.
Большинство обитателей шатрового городка – некоторые из них с необычайной резвостью – спешили к сверкающей за домами глади моря. Давид последовал за бегущей толпой, стараясь не обращать внимания на вонь немытых тел. К сожалению, соответствующие программы передавали ее с ужасающей подлинностью. А сама червокамера пока запахи передавала не слишком убедительно.
Толпа рассыпалась по берегу небольшого залива. Давид пробирался к кромке воды, невзирая на то что изображение то и дело меркло, когда мимо него и даже сквозь него проскакивали галилеяне.
По тихой воде плыла единственная лодка, метров шесть длиной, деревянная, грубо сработанная. Четыре человека спокойно гребли к берегу. Рядом со здоровяком рулевым лежала рыбацкая сеть.
Еще один человек стоял на носу лицом к собравшимся на берегу людям.
Давид услышал взволнованный ропот. Он уже проповедовал с лодки в других местах вдоль побережья. У него был громкий голос, хорошо разносившийся над водой, у этого Иешо, у этого Иисуса.
Давид пытался разглядеть Его получше. Но вода так сверкала, что слепило глаза.
«… А теперь мы должны с неохотой приступить к изложению истинной истории Страстей.
Иерусалим – запутанный, хаотичный, выстроенный из ослепительно белого местного камня – к этой Пасхе наполнился паломниками, желавшими съесть пасхального агнца в стенах Священного города, как того требовала иудейская традиция.
Кроме паломников в городе находилось много римских воинов.
Обстановка во время этой Пасхи царила напряженная. В городе действовало несколько групп, недовольных римской оккупацией Иудеи, – в частности, зелоты, яростные противники Рима, и искариоты – ассасины, предпочитавшие затесаться в большие праздничные толпы.
Вот в это историческое смешение и вошел Иисус со своими последователями.
Иисус и Его ученики съели пасхальный ужин. (Однако во время ужина не упоминалось о причастии: Иисус не велел принимать хлеб и вино в воспоминание о Нем как части Его тела. Этот обряд, по всей вероятности, является измышлением евангелистов. В ту ночь Иисус думал о многом, но только не о создании новой религии.)
Теперь нам известно, что у Иисуса имелись связи со многими сектами и группировками, действовавшими в рамках тогдашнего общества. Но намерения Иисуса не были связаны с неповиновением властям.
Иисус отправился в место под названием Гефсимания, где до сих пор растут оливковые деревья, и некоторые из них (теперь мы можем это подтвердить) – со времен Иисуса. Иисус пытался очистить иудаизм от сектантства. Он полагал, что Ему удастся встретиться с правителями и вождями некоторых мятежных группировок и попытаться примирить их между собой. Как всегда, Иисус пытался стать золотой серединой, мостом между этими конфликтующими группировками.
Но человечество времен Иисуса было не разумнее, чем в любые другие времена. В Гефсиманском саду Его встретили вооруженные римские воины, посланные первосвященниками. Дальнейшие события разворачивались с убийственно знакомой логикой.
Судилище не представляло собой большого события с богословской точки зрения. Все, что имело значение для первосвященника – усталого, опасливого, измученного старика, – это то, как сохранить порядок в обществе. Он считал, что обязан оградить свой народ от тяжких преследований со стороны римлян, выбрав меньшее зло – отдав этого упрямого анархиста и целителя в руки Пилата.
Покончив с этим, первосвященник лег спать, но спалось ему плоховато.
Пилату, римскому прокуратору, пришлось выйти, чтобы встретить иудейских священников, боявшихся войти в преторию из страха оскверниться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
Но вот они прошли мимо и продолжили свой путь, и их беседа не прервалась ни на миг из-за встречи с невидимым призраком. А яркая «реальность» пейзажа плавно ожила, словно кто-то отладил изображение на софт-скрине.
Давид пошел дальше, в направлении Капернаума.
«Иисус был способен „исцелять“ психосоматические и чисто соматические заболевания типа боли в спине, заикания, кожных язв, стресса, сенной лихорадки, истерического паралича и слепоты и даже ложную беременность. Некоторые из этих „исцелений“ могли производить сильное впечатление на свидетелей. Однако исцелялись только те, чья вера в Иисуса была сильнее веры в собственную болезнь. И, как все прочие „целители“ до Него и после Него, Иисус не умел лечить более серьезные органические заболевания. (К Его чести, Он никогда не утверждал, что умеет это делать.)
Чудеса целительства, естественно, привлекли к Иисусу много последователей. Но Иисуса от других хасидеев Его времени отличало учение, которое Он проповедовал, занимаясь целительством.
Иисус верил, что настанет время Мессии, обещанное пророками, – не время славных побед в войнах для евреев, а то время, когда она станут чисты сердцем. Он верил, что этой внутренней чистоты можно достичь не только путем наружной добродетели, но и уповая на необычайное Божье милосердие. И Он верил, что это милосердие простирается на весь Израиль – на неприкасаемых, на нечистых, на отверженных и грешников. Целительством и изгнанием злых духов он демонстрировал реальность этой любви.
Иисус был золотой серединой между божественным и человеческим. Неудивительно, что Его призыв был настолько притягательным. Видимо, Ему удавалось убедить самого закоренелого грешника в том, что тот близок к Богу.
Однако не многим из суетных соотечественников хватало ума для того, чтобы понять Его учение. Иисусу были не по душе обращенные к нему страстные призывы Его последователей, с тем чтобы Он объявил себя Мессией. А зелоты, привлеченные Его харизматическим влиянием, начали видеть в нем подходящую фигуру для поднятия восстания против ненавистных римлян.
Тучи сгущались. Надвигалась беда».
Давид бродил по маленьким квадратным комнаткам, словно призрак, смотрел, как входят и выходят люди – мужчины, женщины, слуги, дети.
Дом оказался более впечатляющим, чем он ожидал. Он был выстроен по образцу римской виллы, с открытым атриумом посередине и различными помещениями, расположенными по разные стороны от атриума – на манер монастыря. Расположение дома было типично средиземноморским – в комнатах много света, окна нараспашку.
Проповедничество Иисуса только-только началось, но за стенами дома уже раскинулось постоянное поселение: больные, хромые, будущие паломники. Короче говоря, миниатюрный палаточный городок. А точнее – шатровый.
Позднее на этом месте будет воздвигнута домовая церковь, а еще позднее, в пятом столетии, – византийская церковь, которая доживет до времени, когда будет жить Давид, – вместе с преданием о тех, кто когда-то жил здесь.
Вдруг рядом с домом послышался шум. Топот ног бегущих людей, крики. Давид поспешно вышел наружу.
Большинство обитателей шатрового городка – некоторые из них с необычайной резвостью – спешили к сверкающей за домами глади моря. Давид последовал за бегущей толпой, стараясь не обращать внимания на вонь немытых тел. К сожалению, соответствующие программы передавали ее с ужасающей подлинностью. А сама червокамера пока запахи передавала не слишком убедительно.
Толпа рассыпалась по берегу небольшого залива. Давид пробирался к кромке воды, невзирая на то что изображение то и дело меркло, когда мимо него и даже сквозь него проскакивали галилеяне.
По тихой воде плыла единственная лодка, метров шесть длиной, деревянная, грубо сработанная. Четыре человека спокойно гребли к берегу. Рядом со здоровяком рулевым лежала рыбацкая сеть.
Еще один человек стоял на носу лицом к собравшимся на берегу людям.
Давид услышал взволнованный ропот. Он уже проповедовал с лодки в других местах вдоль побережья. У него был громкий голос, хорошо разносившийся над водой, у этого Иешо, у этого Иисуса.
Давид пытался разглядеть Его получше. Но вода так сверкала, что слепило глаза.
«… А теперь мы должны с неохотой приступить к изложению истинной истории Страстей.
Иерусалим – запутанный, хаотичный, выстроенный из ослепительно белого местного камня – к этой Пасхе наполнился паломниками, желавшими съесть пасхального агнца в стенах Священного города, как того требовала иудейская традиция.
Кроме паломников в городе находилось много римских воинов.
Обстановка во время этой Пасхи царила напряженная. В городе действовало несколько групп, недовольных римской оккупацией Иудеи, – в частности, зелоты, яростные противники Рима, и искариоты – ассасины, предпочитавшие затесаться в большие праздничные толпы.
Вот в это историческое смешение и вошел Иисус со своими последователями.
Иисус и Его ученики съели пасхальный ужин. (Однако во время ужина не упоминалось о причастии: Иисус не велел принимать хлеб и вино в воспоминание о Нем как части Его тела. Этот обряд, по всей вероятности, является измышлением евангелистов. В ту ночь Иисус думал о многом, но только не о создании новой религии.)
Теперь нам известно, что у Иисуса имелись связи со многими сектами и группировками, действовавшими в рамках тогдашнего общества. Но намерения Иисуса не были связаны с неповиновением властям.
Иисус отправился в место под названием Гефсимания, где до сих пор растут оливковые деревья, и некоторые из них (теперь мы можем это подтвердить) – со времен Иисуса. Иисус пытался очистить иудаизм от сектантства. Он полагал, что Ему удастся встретиться с правителями и вождями некоторых мятежных группировок и попытаться примирить их между собой. Как всегда, Иисус пытался стать золотой серединой, мостом между этими конфликтующими группировками.
Но человечество времен Иисуса было не разумнее, чем в любые другие времена. В Гефсиманском саду Его встретили вооруженные римские воины, посланные первосвященниками. Дальнейшие события разворачивались с убийственно знакомой логикой.
Судилище не представляло собой большого события с богословской точки зрения. Все, что имело значение для первосвященника – усталого, опасливого, измученного старика, – это то, как сохранить порядок в обществе. Он считал, что обязан оградить свой народ от тяжких преследований со стороны римлян, выбрав меньшее зло – отдав этого упрямого анархиста и целителя в руки Пилата.
Покончив с этим, первосвященник лег спать, но спалось ему плоховато.
Пилату, римскому прокуратору, пришлось выйти, чтобы встретить иудейских священников, боявшихся войти в преторию из страха оскверниться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100