Таким ловцам тайн мои сотрудники долго и нудно рассказывают о чисто медицинских аспектах регенерации, о нюансах исследований. Только статус медицинского учреждения нас и спасает. Но если они услышат о группе «волшебников» — нас ничто не спасет, нам просто не дадут работать. Вот к чему приведет любезная вашему сердцу открытость. В еще большей степени это касается других членов нашей группы. Для успешной работы им требуется полное уединение, абсолютная сосредоточенность. Ваша неуемная любознательность и желание бороться с заговорами грозят уничтожить результаты многолетнего труда многих людей, господин Ребров.
Была некая странность в нашей беседе. Сидя в кресле, я возвышался над хозяином кабинета, словно средневековый владыка над своим вассалом. Но при последних словах Вергеруса, произнесенных внешне спокойным и наставительным тоном (он словно читал мне лекцию), картина неуловимо изменилась — так меняется весь узор в калейдоскопе, стоит передвинуть несколько кристалликов. Теперь я казался себе выставленным напоказ объектом наблюдения, большим, но бестолковым, вроде слона в зоопарке — хотя нет, скорее речь следовало вести не о слоне, а о ком-то более опасном и непредсказуемом, вроде гориллы, которую с жалостью и в то же время с опаской рассматривает примостившийся на циновке высокоразвитый посетитель; рассматривает, в то же время пытаясь что-то внушить бедному меньшому брату. Стремясь избавиться от этого неприятного ощущения, я бросился в атаку.
— Это не вся правда, профессор. Вы и ваши друзья не просто исследуете что-то. Вы неустанно совершенствуете свои и без того фантастические способности, наращивая свое превосходство над остальными людьми. Зачем вам это могущество? На что вы собираетесь его употребить? Силу не добывают просто так, от нечего делать. Это всегда делается с какой-то целью. С какой?
— С какой целью… Скажите, вы увлекались каким-нибудь спортом — играли, допустим, в бейсбол или летали на модулях?
— Я бегал на длинные дистанции — марафон и сверхмарафон, а еще гимнастика, только не понимаю…
— Сейчас объясню. Скажите, занимаясь гимнастикой, вы стремились стать чемпионом? Получать призы?
— Нет.
— Тогда, может, вы хотели стать сильнее? Чувствовать себя увереннее? Ведь вы стали сильнее, правда?
— А, вот вы куда! Но ведь это совсем другое!
— Я просто хотел напомнить, что зачастую человек занимается каким-то делом, иногда требующим большого упорства и много времени, не с какой-то целью, а просто потому, что это ему нравится. Цель лежит не вне деятельности, а в ней самой.
— Допустим, что так, что вам просто нравится совершенствовать ваши способности. Но это не гимнастика, доктор! Вы получаете преимущество, равносильное обладанию опасным оружием — примерно как специалисты по восточным единоборствам, только гораздо сильнее.
— Хорошо, поговорим об оружии. Скажите, если ваш собеседник, человек, судя по всему, образованный и нормальный, с нормальными нравственными установками, прячет под одеждой оружие, должны ли вы полагать, что перед вами потенциальный убийца, и чувствовать себя в опасности?
Я невольно поправил висевшую под курткой кобуру. Наверное, рукоятка бластера повернулась, и вот…
— Вы наблюдательны, доктор. Что ж, я отвечу. Строго говоря — да. Даже самый надежный, прошедший тройной отбор человек может потерять над собой контроль, сойти с ума, наконец. Недаром ракеты, о которых вы упоминали, запускаются тремя, а сейчас, возможно, уже четырьмя ключами. Когда общество научилось защищать своих членов, оно максимально ограничило число людей, имеющих право носить оружие; сейчас на всей Земле их не более пятисот, не считая солдат. А вы обладаете оружием гораздо более опасным, чем это.
Я вынул бластер и положил его на пол, демонстративно отодвинув подальше.
Действительно Вергерус улыбнулся или мне показалось? Он слегка наклонил голову — это могло означать признательность, но это также (учитывая его позу) походило на ритуальный поклон перед началом поединка.
— Я вовсе не требовал этого. Я просто хотел сказать, что само по себе обладание какими-то возможностями, даже значительными, не делает человека опасным для окружающих. Слабый человек может быть гораздо опаснее сильного. Маньяки, убивающие женщин, отнюдь не атлеты. Человек, полностью погруженный в трудное дело, просто не может отвлекаться на составление планов заговора.
— Все это было бы прекрасно, доктор, и я, наверное, немедленно удалился бы, извинившись, если бы не одно обстоятельство: один из ваших товарищей как раз и является таким маньяком. Один из вас использовал свои способности для организации массового убийства. Мало того, и его жертва, покойный Путинцев, как я теперь убежден, использовал парапсихологическое воздействие для развития способностей своих подопечных. А еще один ваш коллега, господин Лютов, занят тем, что ускоряет развитие отдельных видов животных, а следовательно, ломает экосистемы, не задумываясь о последствиях…
— Вы знаете о Лютове?
— Представьте, да. Видимо, вы нас недооценили. Профессор, я должен знать все. Как образуются фантомы? Как они управляются? Руперт говорил о магнитных полях — какова их природа? Можно ли их уничтожить? Все, что может помочь найти и обезвредить убийцу. Но и о ваших товарищах, и о вас мы должны кое-что узнать. Общество должно контролировать ситуацию.
Наступило молчание. Вергерус смотрел в окно. Может, я был слишком резок? Наша беседа стала походить на допрос. Я уже открыл рот, чтобы извиниться, смягчить впечатление, когда профессор заговорил.
— Я мог бы разбить все ваши обвинения, опрокинуть их, как карточный домик, начиная с главного: Томас вовсе не один из нас.
— Что это значит? Почему?
— Глечке был исключен из числа учеников и изгнан из Центра — разве Джон не сказал вам? С тех пор мы не общаемся. Я расскажу, как и почему это случилось, чуть позже, наберитесь терпения, пока же поймите главное: Глечке — чудовищная ошибка, исключение, чужак, стервятник, по необъяснимому капризу природы поразительно похожий на лебедя. Теперь о Путинцеве. Я могу доказать, что Максим никогда не покушался на свободу своих подопечных, не внушал им стремления к совершенству; он использовал свою силу лишь для того, чтобы выявить их способности и помочь развить их. Я многое мог бы объяснить и относительно Лютова, и относительно собственной работы. Мог бы — но вряд ли это снимет вашу предубежденность. Чтобы победить ее, нужно рассказать все, с самого начала. Я попробую. Люди, наделенные необычными, феноменальными способностями, известны с незапамятных времен. Сегодня уже мало кто сомневается в существовании ясновидящих, людей, обладающих даром кожного зрения или целительства, людей-магнитов и т.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
Была некая странность в нашей беседе. Сидя в кресле, я возвышался над хозяином кабинета, словно средневековый владыка над своим вассалом. Но при последних словах Вергеруса, произнесенных внешне спокойным и наставительным тоном (он словно читал мне лекцию), картина неуловимо изменилась — так меняется весь узор в калейдоскопе, стоит передвинуть несколько кристалликов. Теперь я казался себе выставленным напоказ объектом наблюдения, большим, но бестолковым, вроде слона в зоопарке — хотя нет, скорее речь следовало вести не о слоне, а о ком-то более опасном и непредсказуемом, вроде гориллы, которую с жалостью и в то же время с опаской рассматривает примостившийся на циновке высокоразвитый посетитель; рассматривает, в то же время пытаясь что-то внушить бедному меньшому брату. Стремясь избавиться от этого неприятного ощущения, я бросился в атаку.
— Это не вся правда, профессор. Вы и ваши друзья не просто исследуете что-то. Вы неустанно совершенствуете свои и без того фантастические способности, наращивая свое превосходство над остальными людьми. Зачем вам это могущество? На что вы собираетесь его употребить? Силу не добывают просто так, от нечего делать. Это всегда делается с какой-то целью. С какой?
— С какой целью… Скажите, вы увлекались каким-нибудь спортом — играли, допустим, в бейсбол или летали на модулях?
— Я бегал на длинные дистанции — марафон и сверхмарафон, а еще гимнастика, только не понимаю…
— Сейчас объясню. Скажите, занимаясь гимнастикой, вы стремились стать чемпионом? Получать призы?
— Нет.
— Тогда, может, вы хотели стать сильнее? Чувствовать себя увереннее? Ведь вы стали сильнее, правда?
— А, вот вы куда! Но ведь это совсем другое!
— Я просто хотел напомнить, что зачастую человек занимается каким-то делом, иногда требующим большого упорства и много времени, не с какой-то целью, а просто потому, что это ему нравится. Цель лежит не вне деятельности, а в ней самой.
— Допустим, что так, что вам просто нравится совершенствовать ваши способности. Но это не гимнастика, доктор! Вы получаете преимущество, равносильное обладанию опасным оружием — примерно как специалисты по восточным единоборствам, только гораздо сильнее.
— Хорошо, поговорим об оружии. Скажите, если ваш собеседник, человек, судя по всему, образованный и нормальный, с нормальными нравственными установками, прячет под одеждой оружие, должны ли вы полагать, что перед вами потенциальный убийца, и чувствовать себя в опасности?
Я невольно поправил висевшую под курткой кобуру. Наверное, рукоятка бластера повернулась, и вот…
— Вы наблюдательны, доктор. Что ж, я отвечу. Строго говоря — да. Даже самый надежный, прошедший тройной отбор человек может потерять над собой контроль, сойти с ума, наконец. Недаром ракеты, о которых вы упоминали, запускаются тремя, а сейчас, возможно, уже четырьмя ключами. Когда общество научилось защищать своих членов, оно максимально ограничило число людей, имеющих право носить оружие; сейчас на всей Земле их не более пятисот, не считая солдат. А вы обладаете оружием гораздо более опасным, чем это.
Я вынул бластер и положил его на пол, демонстративно отодвинув подальше.
Действительно Вергерус улыбнулся или мне показалось? Он слегка наклонил голову — это могло означать признательность, но это также (учитывая его позу) походило на ритуальный поклон перед началом поединка.
— Я вовсе не требовал этого. Я просто хотел сказать, что само по себе обладание какими-то возможностями, даже значительными, не делает человека опасным для окружающих. Слабый человек может быть гораздо опаснее сильного. Маньяки, убивающие женщин, отнюдь не атлеты. Человек, полностью погруженный в трудное дело, просто не может отвлекаться на составление планов заговора.
— Все это было бы прекрасно, доктор, и я, наверное, немедленно удалился бы, извинившись, если бы не одно обстоятельство: один из ваших товарищей как раз и является таким маньяком. Один из вас использовал свои способности для организации массового убийства. Мало того, и его жертва, покойный Путинцев, как я теперь убежден, использовал парапсихологическое воздействие для развития способностей своих подопечных. А еще один ваш коллега, господин Лютов, занят тем, что ускоряет развитие отдельных видов животных, а следовательно, ломает экосистемы, не задумываясь о последствиях…
— Вы знаете о Лютове?
— Представьте, да. Видимо, вы нас недооценили. Профессор, я должен знать все. Как образуются фантомы? Как они управляются? Руперт говорил о магнитных полях — какова их природа? Можно ли их уничтожить? Все, что может помочь найти и обезвредить убийцу. Но и о ваших товарищах, и о вас мы должны кое-что узнать. Общество должно контролировать ситуацию.
Наступило молчание. Вергерус смотрел в окно. Может, я был слишком резок? Наша беседа стала походить на допрос. Я уже открыл рот, чтобы извиниться, смягчить впечатление, когда профессор заговорил.
— Я мог бы разбить все ваши обвинения, опрокинуть их, как карточный домик, начиная с главного: Томас вовсе не один из нас.
— Что это значит? Почему?
— Глечке был исключен из числа учеников и изгнан из Центра — разве Джон не сказал вам? С тех пор мы не общаемся. Я расскажу, как и почему это случилось, чуть позже, наберитесь терпения, пока же поймите главное: Глечке — чудовищная ошибка, исключение, чужак, стервятник, по необъяснимому капризу природы поразительно похожий на лебедя. Теперь о Путинцеве. Я могу доказать, что Максим никогда не покушался на свободу своих подопечных, не внушал им стремления к совершенству; он использовал свою силу лишь для того, чтобы выявить их способности и помочь развить их. Я многое мог бы объяснить и относительно Лютова, и относительно собственной работы. Мог бы — но вряд ли это снимет вашу предубежденность. Чтобы победить ее, нужно рассказать все, с самого начала. Я попробую. Люди, наделенные необычными, феноменальными способностями, известны с незапамятных времен. Сегодня уже мало кто сомневается в существовании ясновидящих, людей, обладающих даром кожного зрения или целительства, людей-магнитов и т.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69