— Если вы пойдете в город, то будьте осторожны — у нас эпидемия страшной болезни. Она передается через непосредственный контакт с зараженный, Ее первичные признаки — красные пятна на шее и лице, которые сам больной сначала не замечает. Но потом они превращаются в язвы, а затем поражается мозг человека. Все это происходит в течение нескольких часов. Исход один — смерть. Будьте предельно осторожны и лучше избегайте контактов с людьми.
— Еще раз спасибо, доктор. — И Скайт с Делом вошли в лифт.
Вот уже полчаса, как они протирали штаны в регистратуре медицинского центра. Компьютер выдавал длинные столбцы фамилий, но Монгуса Фула среди них не было. Скайт приступил к четвертому списку пациентов госпиталя святой мученицы Авдотьи, а Дел Бакстер, развалившись в соседнем кресле и закинув ноги на стол, курил сигарету, изредка справляясь, как идут дела. Но тут его внимание привлек приближающийся рокот вертолета, проникший через толстое оконное стекло. Дел Бакстер поднялся и подошел к окну. В синем небе, через которое стелились черные клубы дыма, летел вертолет, и он направлялся в их сторону.
Моисей Хац, на вид грузный и неповоротливый человек, сидел в кабине рядом со своим подчиненным Вульфом — пилотом полицейского вертолета. Хац был комиссаром полиции города Хейлса, и он был хорошим комиссаром. При нем прекратились кровавые стычки за передел черного рынка между торговцами внутренними человеческими органами, он загнал уличную проституцию с улиц в фешенебельные публичные дома. И еще много было того, что произошло при его правлении. Как-никак, а он прослужил на посту комиссара аж десять лет. Недаром в преступном мире Хац получил кличку Лис. Ни смена правительства, ни смерть мэра не отразились на его карьере. А то, что он берет взятки, так это все разговоры, свидетель-журналист исчез, и исчез навсегда. Моисей Хац знал это лучше всех.
Единственной и роковой ошибкой комиссара было то, что он не убрался с этой планеты, когда началась война. Перемудрил в надежде урвать на обстоятельствах солидный куш. И вот Лис пойман в собственной норе, но он вырвется отсюда, во что бы то ни стало вырвется.
— Эй, Лис, — раздался сзади голос, — долго нам еще трястись в твоем дерьмовозе так па уголовном жаргоне назывались полицейские геликоптеры?
Хац повернулся к говорившему.
— На этот раз здесь действительно полно дерьма. В салоне вертолета сидели еще шесть человек, с которыми Хаца свела судьба. Всех их он знал по прежней работе. Грязного коротышку с засаленными волосами по кличке Вшивый он сажал семь раз. А здоровяк с бритой головой и безобразно накачанными мышцами, выпирающими из-под зеленой майки, по кличке Фугас и его друг Нукак до сих пор считаются в розыске. Посреди них выделялся голубой мундир вневедомственной охраны капрала Леона. С капралом до недавнего времени Хац был знаком меньше всего. Задавший же вопрос человек со своим компаньоном комиссару были известны лучше всех.
Главарь самой жестокой банды города «Адские братья» Черный Аббат и его правая рука — Кривой Ларри, получивший свою кличку из-за изуродованного лица, на котором остался лишь один правый глаз. Они оба ожидали в городской тюрьме исполнения смертного приговора, когда началось наступление войск Штиха на Блаусен и город захлестнула анархия. Именно тогда, в тюрьме, в камере смертников, Моисей Хац заключил с ними дьявольский договор.
В памяти комиссара всплыл тот солнечный воскресный день, когда он позвонил в двери дома мэра города, своего хорошего знакомого. Моисей Хац раньше часто бывал у мэра в гостях, и его здесь хорошо знали. Сынишка мэра Джони называл комиссара дядей и очень любил играть с его полицейским значком, а двум сестренкам-двойняшкам Лоле и Лине нравилось, когда дядя Хац рассказывал полицейские истории. Он часто их рассказывал вечерами, сидя за чашкой чая, и, хотя все сюжеты были очень похожи на сценарии сериалов, идущих по телевизору, слушали его затаив дыхание. Поэтому когда в тот воскресный день он позвонил, то ему сразу открыли дверь.
Дворецкий Жан так и не понял, что произошло, когда удавка стянула его горло. Лицо его побагровело, из открытого рта вывалился синий язык, и добродушный преданный Жан медленно опустился на пол возле открытых дверей, где он провел большую часть своей жизни. Аббат с кривой усмешкой скрутил удавку и положил ее в кармашек своей жилетки. Путь был свободен. Банда проникла в дом. Хац не хотел смотреть, что будут делать Аббат и его люди. Он закрыл дверь и остался возле тела Жана. Холодный пот заструился под мышками, проступив темными пятнами на белой рубашке. Сверху раздались женские крики и шум падающих стульев. Потом Хац услышал вопль: он прозвучал зловеще тихо, но Хацу показалось, что он слышит его целую вечность, пока тот не прервался булькающими звуками. Озноб побежал по телу комиссара — это был крик мэра. И тут он услышал Аббата:
— Хац, иди сюда…
От этого голоса веяло могильным холодом и дыханием смерти. Все существо Хаца воспротивилось, он захотел бросить все и бежать прочь, как можно дальше от этого места, от этого голоса. Но этот голос!
— Хац, иди сюда… — Он манил к себе, притягивал, подчинял, и Хац с ужасом осознал, что он уже поднялся по лестнице и направляется в гостиную.
Тела мэра и его жены лежали вместе посреди комнаты в алой луже крови. У них были перерезаны горла.
Рядом стояли Аббат и Кривой Ларри, державший за волосы маленького Джони. Мальчик стоял на коленях, его руки плетьми повисли вниз, а бледное лицо в слезах и ссадинах было перекошено страхом. Из спальни доносились приглушенные стоны девочек и смех Вшивого.
— Хац, иди сюда, — приказал Аббат, глядя неподвижным взглядом в глаза комиссара.
Когда Хац приблизился, Аббат произнес:
— Сделай это. — И Моисей Хац ощутил в своей ладони теплую и липкую рукоятку ножа.
Вспоминая то, что он сделал, Хац содрогнулся. Кровь Джони брызнула ему на руки, запачкав рукава белой рубашки. А лицо Аббата исказила изуверская усмешка.
— Теперь ты наш, — прошипел в ушах Хаца его голос и через короткую паузу добавил: — брат. Вертолет тряхнуло при посадке, и Моисей Хац вернулся к реальности.
— Что расселись, свиньи? Доктор позвонил двадцать минут назад. Живо в медцентр!
Но никто не тронулся со своего места.
— Полегче с оборотами, Лис, — промолвил Аббат. — Мои люди не привыкли к такому обращению.
— Где ты видишь людей, Аббат? Сплошное дерьмо!
— Не забывай, комиссар, что ты один из нас… — прошипел Аббат в самое ухо Хаца и уже громко, обращаясь к остальным:
— Вам что, повторять надо? Живо на улицу, дерьмо собачье!
После этого окрика все зашевелились. Первым, бросив злобный взгляд на Вульфа, который всегда в таких ситуациях оставался в вертолете, на полотно дороги спрыгнул Вшивый.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20