— Ну, а я… Меня что ждет?
Парень искоса посмотрел на помещика.
— Негоже вам знать свою судьбу, — тихо произнес он…
— Почему негоже? — спросил Зайцев.
— Любовь к жизни потеряете.
— Наоборот! — Зайцев вскочил с кресла и забегал по кабинету. — Наоборот! — повторил он. — Коли буду знать точно отпущенный мне срок, так и остатком распоряжусь по своему разумению, мудро и основательно.
— Ой ли, — усмехнулся парень, — а не смутите ли вы душу, постоянно вспоминая: сколь же до смертного часа осталось?
— Может, ты и прав, — задумчиво сказал Зайцев, снова садясь в кресло.
— Скажу только, — продолжал Василий, — что придется вам еще повоевать под знаменами Александра Васильевича Суворова-Рымникского.
— А не шутишь? — Зайцев серьезно посмотрел на Василия. — Ведь я в отставке.
— Через меня и на войну попадете, — так же серьезно ответил парень.
Зайцев некоторое время молча смотрел на Василия, потом отпустил его восвояси.
Неведомо как, но слух о пророке пошел гулять. Через некоторое время в поместье Зайцева прискакали фельдъегеря и потребовали его в столицу, да не одного, а с пророком. Предстал Зайцев пред светлы очи грозного государя Павла Петровича.
— Говорят, у тебя в поместье пророк завелся? — спросил император.
— Да, ваше величество, — ответил Зайцев.
— И что же он пророчил? Зайцев рассказал подробности.
— Значит, про смерть матушки он точно сказал, не врешь?
— Врать не приучен, ваше величество.
— Дерзок ты! Пророков у себя развел. А про меня что сказывал твой Васька?
— Не знаю, ваше величество, не спрашивал.
— Ой ли? Ну ладно. Пророка доставить ко мне, а сам ты мне послужить должен, а то от безделья вон вольнодумство развел. Так что в армию. Хоть ты и годами не молод, для службы сгодишься, и не такие служат.
Так сбылось еще одно предсказание Авеля. К слову сказать, Зайцев с честью служил России и погиб во время Итальянской кампании. А Василий-Авель? Судьба его круто изменилась. За свои предсказания, а предсказал он с удивительной точностью и смерть императора Павла, и нашествие Наполеона, и сожжение Москвы, не раз попадал он в крепость, а на склоне лет по приказанию Николая I был определен в Спасо-Ефимьевский монастырь. Но что удивительно, никогда не было случая, чтобы его предсказания не сбылись. Каким образом удавалось ему знать будущее, так и осталось неизвестным. Из его мистических сочинений это не становится ясным.
Глава четвертая
Секретарь горкома партии Аркадий Борисович Караваев после памятного происшествия со зданием школы не находил себе места. Ему безумно хотелось познакомиться с человеком, который обладает такими необычайными способностями. Ну и что, если он лежит в психиатрической лечебнице? Мало ли кто там лежит. Но ведь, как рассказал кагэбэшник, был он близок к самым верхам. А коли и там интересуются подобными вещами, то отчего же не интересоваться ему? К тому же человек совершил, можно сказать, геройский поступок, поступок в лучших традициях коммунистического общества, спас жизни детей. За одно это ему нужно памятник поставить. Так размышлял Караваев, убеждая себя, что ему необходимо встретиться с таинственным ясновидящим.
Были, впрочем, и опасения. Какой-то внутренний голос подсказывал Караваеву: не лезь в это дело, не встречайся с психом, однако… Однако партиец не прислушивался к внутренним голосам. Капитолина, или Первая Леди Ямайки, тоже места себе не находила после того, как узнала о существовании прорицателя.
— Как это так, — говорила она мужу, — тебя, первого секретаря, не пускают в какую-то шизар-ню, да кто они такие?
— Ну, Капа, — уклонялся от упреков Аркадий Борисович, — ведь никто не говорит, что не пускают. Пустят, наверняка пустят. Просто Разумовский сказал, что главврач подчиняется каким-то особым инстанциям…
— Инстанциям… — насмешливо протянула Капитолина Александровна, — в своем районе ты — бог. И никакие инстанции тебе не указ.
— Ты бы, Капа, не болтала разный вздор, — недовольно замечал Аркадий Борисович, но в душе он был согласен с женой.
— К тому же, — вкрадчиво продолжала Капа, — неужели тебе самому не интересно посмотреть на человека, который обладает подобными способностями? Сам же говорил: «Был близок к верхам…» Коли уж там не считали зазорным общаться с ним, то почему бы и тебе не пообщаться? Может, чего умного скажет.
Именно «может, чего скажет» и толкало Караваева. Он даже себе боялся признаться, чего ждал от этой встречи. Некоторое время суровый партиец крепился, но скоро вызвал к себе Разумовского и прямиком попросил устроить встречу с главврачом Монастыря.
— Интересуетесь этим провидцем? — усмехнулся Разумовский.
Караваеву эта усмешка не понравилась, однако он вежливо сообщил, что хочет досконально изучить все, что находится во вверенном ему районе.
— Хорошо, — коротко сказал Разумовский, — я постараюсь устроить вам эту встречу.
Через пару дней он позвонил Караваеву и сообщил, что того ждут в Монастыре. Назвал время и предупредил, что Караваев должен быть один.
— Возьми меня, Аркаша, — упрашивала Ка-питолина, но Караваев остался непреклонным. Один так один, и точка. На следующее утро он отправился в Монастырь.
Минут через пятнадцать черная «Волга» подъехала к массивным железным воротам, которые при ее появлении медленно поползли в сторону, открывая проезд. Караваеву уже случалось проезжать мимо Монастыря. Высокие массивные стены, увенчанные колючей проволокой, какие-то приземистые строения, видневшиеся из-за них, не заинтересовали его. Мало ли тюрем в России. Однако теперь, въезжая в пределы этого таинственного учреждения, секретарь горкома почувствовал нечто вроде трепета. Чувство это возникло помимо его воли, во всяком случае, настроен Караваев был просто познакомиться, посмотреть…
Пустынный двор, вымощенный древним булыжником, был залит сентябрьским солнцем. Промелькнула фигура в белом халате и тут же скрылась. Шофер повернул голову к Караваеву: «Куда теперь?»
Караваев и сам недоумевал. Он надеялся, что его встретят.
— А черт его знает! — в сердцах произнес он. — Наверное, вот туда, — и указал рукой на старинного вида домик, как бы замыкавший площадь. За ним виднелись еще какие-то строения, полускрытые подобием садика.
Машина подъехала к домику. Караваев вышел и нерешительно подошел к входной двери. Возле нее красовалась табличка, сообщавшая, что это здание — памятник архитектуры XVIII века и охраняется государством. Больше никаких указателей на здании не было. С минуту секретарь изучал табличку, потом перевел взгляд на само здание. Ничем особенным, на его взгляд, оно не выделялось, было достаточно облуплено и неухоженно.
«Тоже мне памятник, — с досадой подумал Караваев, однако нужно было что-то делать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92