- Вот тебе! Кушать подано, сволочь! - вопил Говард,
продолжая лить жидкость, а палец тем временем поднялся уже
сантиметров на тридцать над отверстием, будто кобра из
корзинки укротителя. Он почти достиг горлышка пластикового
флакона, вроде бы вздрогнул и вдруг мгновенно втянулся
обратно в дыру. Говард нагнулся над раковиной и увидел лишь,
как что-то белое промелькнуло в глубине. Столбы дыма еще
валили оттуда.
Он глубоко вздохнул, и это было ошибкой. Он втянул
слишком много паров "Ракушки". Его вдруг отчаянно затошнило.
Он вырвал в раковину и отошел в сторонку, все еще кашляя и
тужась.
- Я это сделал! - торжествующе закричал он. Его мутило
от смешанных ароматов крепкой щелочи и горелого мяса. Тем не
менее он был в восторженном состоянии. Он боролся с врагом
и, благодарение Богу и всем святым, победил его. Одолел!
- Ура! Ура, мать его так! Я его одолел! Я...
Комок снова подступил к горлу. Он дополз до унитаза, все
еще крепко сжимая бутылку "Ракушки" в правой руке, и слишком
поздно понял, что Вай опустила бублик и крышку, когда утром
вставала с трона. Его вырвало прямо на розовую крышку
унитаза, и он рухнул без чувств прямо головой в свои
собственные извержения.

Вряд ли он долго был без сознания, потому что солнечный
свет даже в разгар лета держался в ванной не более получаса
- потом его заслоняли соседние здания, и помещение снова
погружалось во мрак.
Говард медленно поднял голову, ощущая, что все лицо у
него вымазано липкой, вонючей дрянью. Еще лучше он ощущал
другое. Царапающий звук. Он исходил откуда-то снизу и
приближался.
Он медленно повернул голову, тяжелую, словно мешок с
песком. Глаза у него расширились. Он захлебнулся и хотел
закричать, но звук застрял в горле.
Палец охотился за ним.
Он достиг уже не менее двух метров и становился все
длиннее. Он вытекал из раковины жестокой дугой, образованной
не менее чем дюжиной суставов, опускался до пола и снова
загибался кверху ("Двойные суставы!" - с интересом отметил
некий посторонний комментатор в его воспаленном мозгу).
Теперь, постукивая по линолеуму, палец приближался к нему.
Последние двадцать-тридцать сантиметров были обесцвечены и
дымились, ноготь приобрел зеленовато-черный цвет. Говард
подумал, что под первой фалангой должна обнажиться белая
кость. Он был сильно обожжен, но никоим образом не
растворился.
- Убирайся, - прошептал Говард, и на мгновение все это
чудовищное скопище суставов остановилось, напоминая картинку
новогодней вечеринки, нарисованную сумасшедшим художником.
Потом потянулся к нему. Последние полдюжины суставов
изогнулись, и конец чудовищного пальца обвился вокруг
лодыжки Говарда Митры.
- Нет, - взвизгнул он, когда дымящиеся браться
Гидроксиды Калия и Натрия проели ему нейлоновый носок и
обожгли кожу. Он резко рванул ногу. Какое-то мгновение
палец удерживал ее - он был очень силен, а потом отпустил.
Говард пополз к двери; слипшаяся от рвоты копна волос
застилала ему глаза. На ходу он попробовал оглянуться, но
ничего не увидел сквозь этот колтун. Горло разблокировалось,
и он издавал какие-то лающие, жуткие звуки.
Он не видел палец, по крайней мере временно, но слышал,
как тот быстро гонится - тук-тук-тук-тук - вслед за ним. Все
еще пытаясь оглянуться, он ударился левым плечом о стену.
Полотенца снова свалились с полки. Он начал подниматься на
ноги, и тут палец ухватил его своим обугленным, дымящимся
концом за вторую лодыжку.
Палец потащил его назад к раковине. Именно поволок
назад.
Говард издал животный вопль - такой звук никогда прежде
не исходил из вежливых голосовых связок аудитора - и
ухватился за край двери. Вцепившись в него правой рукой, он
отчаянно рванулся. Рубашка выбилась из-под ремня, и шов под
правой подмышкой треснул с тихим мурлыканьем, но ем удалось
высвободиться, оставив врагу только обрывок носка.
Он вскочил на ноги, обернулся и увидел, что палец снова
на ощупь пробирается к нему. Ноготь на его конце сильно
треснул и кровоточил.
"Тебе нужен маникюр, дружок", - подумал Говард и выдавил
смешок. Потом побежал в кухню.

* * *

Кто-то колотил в дверь. Изо всех сил.
- Митла! Эй, Митла! Что там у вас происходит?
Фини, сосед по лестничной площадке. Здоровенный,
шумливый, вечно пьяный ирландец. Извините: здоровенный,
шумливый, вечно пьяный, всюду сующий свой нос ирландец.
- Я сам тут разберусь, мой друг из болотной глуши! -
крикнул Говард, направляясь в кухню. Он рассмеялся и
отбросил волосы со лба. Попытка удалась, но через полминуты
тот же колтун свалился на глаза. - Сам разберусь, уж не
сомневайтесь! Можете пойти в банк и положить мои слова на
свой счет!
- Как ты меня назвал? - спросил Фини. Голос его, прежде
подозрительный, сделался откровенно враждебным.
- Заткнись! - заорал Говард. - Я занят!
- Прекрати кричать или я вызову полицию!
- Отвали! - рявкнул на него Говард. Не до него. Он убрал
волосы со лба, и бац! - они снова там.
- Я не намерен слушать такое дерьмо, тварь ты
четырехглазая!
Говард провел пятерней по склеенным рвотой волосам, а
затем распустил их перед лицом небрежным, истинно галльским
жестом - мне, мол, наплевать. Бесформенные осклизлые куски
пищи разлетелись по всем белым кухонным шкафам Вайолет.
Говард не обратил на это внимания. Отвратительный палец
хватал его за лодыжки, и теперь они горели, словно он прыгал
через огненные кольца. Это его тоже не волновало. Он схватил
коробку с электрическими садовыми ножницами. На картинке
улыбающийся джентльмен с трубкой в зубах подстригал кусты
вокруг родового поместья.
- У вас там наркоманы собрались, что ли? - допытывался
Фини на лестнице.
- Проваливай, Фини, а то я тебя представлю моему другу!
- крикнул Говард. Это высказывание показалось ему необычайно
остроумным. Он подпрыгнул, ударившись головой о потолок
кухни; волосы его торчали во все стороны острыми зубцами и
илами, отблескивая желудочным соком. Он походил на человека,
только что провернувшего бурное любовное дельце с тюбиком
бриолина.
- Ну ладно, - процедил Фини. - Ладно. Я вызываю полицию.
Говард его не слушал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11