Одна из ее рук освободила его шею и стала медленно спускаться по его торсу, затем скользнула между его ног, ласково, ритмически гладя его.
И вот, перестав его целовать, она медленно опустилась на колени, лаская губами его грудь, живот и, наконец, приняв его в себя. Голова Калли откинулась назад, глаза закрылись. Он задрожал и, сам того не желая, тихо и протяжно застонал. Руки Калли покоились на ее затылке, как бы помогая ей принимать его в себя. Продолжая что-то мурлыкать от удовольствия, она вбирала его все глубже и глубже.
И тут Калли вдруг обрел то, что считал навсегда потерянным, — подавляемая так долго страсть вырвалась наружу, унося его прочь от сомнений, страха и боли. Наконец она отпустила его, глядя на него снизу вверх, поднялась на ноги и поцеловала его. Его рука опустилась вниз, к ее промежности, и его палец скользнул внутрь, ощущая мягкую, шелковистую внутреннюю поверхность.
Он взял ее за плечи и медленно, ласково повернул, спиной к себе. Она нагнулась, широко расставив ноги и упершись ладонями в облицованную кафелем стену. Он вошел в нее сзади одним быстрым, уверенным движением. Почувствовал, как она напряглась, и начал двигаться взад и вперед, внутрь и наружу, внутрь и наружу. Охваченные страстью, они двигались в каком-то безукоризненно точном, первозданном ритме, всем своим существом, вплоть до последнего момента, отдаваясь этому движению. Наконец он задрожал, испытав невероятное облегчение, словно сбросив тяжкую ношу, а она прижалась к нему плотнее, чтобы задержать его в себе.
Немного погодя они вновь занялись любовью, на этот раз не с такой судорожной страстью, в постели. Калли не сводил глаз с ее тела, восхищаясь его красотой. Он осторожно притронулся к шраму под ее грудью, потом нагнулся и поцеловал его.
— Пуля прошла как раз под нижним ребром, — сказала Хаузер, гладя его волосы. — Мне повезло, она попала в меня под углом и отрикошетировала. Расколола ребро, порвала мышцы и внутреннюю ткань, но это было все.
Калли сел и показал на пулевой шрам в плече.
— Прага. Восемьдесят второй год.
Затем показал на другой шрам, над бедром.
— Будапешт. Восемьдесят четвертый год.
Хаузер рассмеялась.
— Не кажется ли тебе это извращением? Лежать в постели и сравнивать пулевые ранения?
— Может, это сближает нас?
Хаузер вновь рассмеялась и взглянула на электронные часы, вмонтированные в радиоприемник. Было почти два часа. Они вышли из «Бара Билли» всего час назад.
— Если в течение ближайших тридцати минут мы ничего не услышим от Гримальди, я позвоню ему по радиотелефону.
Калли промолчал.
— Ты же не собираешься в самом деле выйти из игры?
— Нет. Я дал им свое слово, и я его сдержу, — сказал Калли. — Ты была права. Я просто раскис от жалости к себе.
— А не позвонить ли тебе в Управление? У них может оказаться что-нибудь новенькое для тебя.
— Я позвоню Грегусу после того, как мы переговорим с Гримальди.
Он нежно поцеловал ее, и его правая рука снова скользнула вниз.
— Опять? — сказала Хаузер.
— Ты сама начала это.
— Вижу, что я вам нравлюсь. Очень нравлюсь, — шутливо сказала Хаузер, не очень удачно передразнивая речь Салли Филдс при получении ею Оскара.
— Не делай слишком серьезных выводов. Я просидел в тюрьме больше года. После этого все мне кажется замечательным.
Глава 32
Вертолет ФБР «Джет рейнджер» опустился на широкой лужайке около домов преподавателей и общежитий студентов в Блек-Виллидж, во дворе колледжа в Хэмпден-Сидни. Джек Мэттьюз заранее пробовал дозвониться до начальника полиции колледжа Дж. Д. Гатри, но так и не застал его на месте и велел передать, что они с Брейди прибудут в течение часа. Когда они сошли с вертолета, то увидели ожидающего их Гатри.
— Боюсь, вы напрасно прилетели, — крикнул он, стараясь, чтобы они услышали его в шуме все еще вращающихся лопастей. За его медленным, по-южному певучим говором, добродушным выражением лица скрывался острый проницательный ум. — Они уехали.
— Кто уехал?
— Жена и дочь профессора Спирко. Сегодня утром.
— Насовсем?
— Похоже, что так, но точно я не знаю. Их дом вон там.
Гатри отвел Мэттьюза и Брейди к одному из небольших кирпичных домов в колониальном стиле. Широко распахнул переднюю дверь, шагнул в сторону и размашистым жестом пригласил войти.
Громко стуча каблуками по деревянному полу, они переходили из комнаты в комнату. В доме не было ни души. Не было и ни малейших признаков того, что еще недавно тут жили люди.
Брейди показал на оконные проемы в гостиной.
— Они увезли с собой даже карнизы для занавесок.
Мэттьюз опустился на одно колено и пощупал рукой в углу.
— Господи Исусе! Они не только увезли с собой все паласы, но и прошлись по всему дому пылесосом.
— Бьюсь об заклад, что если бы мы стали искать отпечатки пальцев, то ничего бы не нашли.
— Я не видел их отъезда, — сказал Гатри. — Но жена профессора Янклоу, их соседка, говорит, что сегодня утром, в шесть часов, прибыл большой фургон с восемью грузчиками; вывезли все, что только было в доме. К четверти девятого они уже уехали.
— А жена и дочь?
— Уехали еще раньше, на одном из этих больших лимузинов с тонированными стеклами.
— Миссис Спирко не разговаривала перед отъездом с кем-нибудь из своих подруг?
— И слова никому не сказала. Села в лимузин и укатила.
— Никто из соседей не знает, куда она уехала?
— Нет. Я думал, что они быстро устроили похороны, и позвонил в морг: вскрытие было закончено к одиннадцати часам, а в двенадцать пятнадцать за телом уже приехал катафалк. У гробовщика были все необходимые подписи, и коронер отдал им тело.
— Где они его погребли?
— Они его не погребли. Насколько я знаю, во всяком случае.
Мэттьюз посмотрел на Брейди, тот покачал головой.
— Мне нужна копия протокола вскрытия, — сказал Мэттьюз. — Фотографии с места убийства и все, что у вас есть.
— Я так и думал, что они вам понадобятся, — сказал Гатри. — Все это ждет вас в моем кабинете. Хотите поговорить с женой профессора Янклоу?
— Пока нет, — отказался Мэттьюз. — Что вы можете рассказать мне о Спирко?
— Немного, — сказал Гатри. — Он был загадочным человеком.
— Загадочным? В каком смысле?
— После убийства я просмотрел его досье в административном отделе. Он приехал в Хэмпден-Сидни около двух лет назад, из университета Мак-Джилла в Монреале, Канада. Предполагается, что он преподавал там русский язык.
— Предполагается?
— Забавная вещь, — сказал Гатри. — Я позвонил туда, чтобы получить о нем какие-нибудь сведения. Узнать, не было ли у него там каких-нибудь проблем, врагов, например. Хотел поговорить с людьми, которые его знали. У меня сложилось впечатление, что его никто не знал. Досье его есть, и с этим все в порядке, но я связался с лингвистическим факультетом и с факультетом русских исследований, и никто из профессоров не помнил его, даже никогда не слышал о нем, а ведь они проработали там не меньше пятнадцати лет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
И вот, перестав его целовать, она медленно опустилась на колени, лаская губами его грудь, живот и, наконец, приняв его в себя. Голова Калли откинулась назад, глаза закрылись. Он задрожал и, сам того не желая, тихо и протяжно застонал. Руки Калли покоились на ее затылке, как бы помогая ей принимать его в себя. Продолжая что-то мурлыкать от удовольствия, она вбирала его все глубже и глубже.
И тут Калли вдруг обрел то, что считал навсегда потерянным, — подавляемая так долго страсть вырвалась наружу, унося его прочь от сомнений, страха и боли. Наконец она отпустила его, глядя на него снизу вверх, поднялась на ноги и поцеловала его. Его рука опустилась вниз, к ее промежности, и его палец скользнул внутрь, ощущая мягкую, шелковистую внутреннюю поверхность.
Он взял ее за плечи и медленно, ласково повернул, спиной к себе. Она нагнулась, широко расставив ноги и упершись ладонями в облицованную кафелем стену. Он вошел в нее сзади одним быстрым, уверенным движением. Почувствовал, как она напряглась, и начал двигаться взад и вперед, внутрь и наружу, внутрь и наружу. Охваченные страстью, они двигались в каком-то безукоризненно точном, первозданном ритме, всем своим существом, вплоть до последнего момента, отдаваясь этому движению. Наконец он задрожал, испытав невероятное облегчение, словно сбросив тяжкую ношу, а она прижалась к нему плотнее, чтобы задержать его в себе.
Немного погодя они вновь занялись любовью, на этот раз не с такой судорожной страстью, в постели. Калли не сводил глаз с ее тела, восхищаясь его красотой. Он осторожно притронулся к шраму под ее грудью, потом нагнулся и поцеловал его.
— Пуля прошла как раз под нижним ребром, — сказала Хаузер, гладя его волосы. — Мне повезло, она попала в меня под углом и отрикошетировала. Расколола ребро, порвала мышцы и внутреннюю ткань, но это было все.
Калли сел и показал на пулевой шрам в плече.
— Прага. Восемьдесят второй год.
Затем показал на другой шрам, над бедром.
— Будапешт. Восемьдесят четвертый год.
Хаузер рассмеялась.
— Не кажется ли тебе это извращением? Лежать в постели и сравнивать пулевые ранения?
— Может, это сближает нас?
Хаузер вновь рассмеялась и взглянула на электронные часы, вмонтированные в радиоприемник. Было почти два часа. Они вышли из «Бара Билли» всего час назад.
— Если в течение ближайших тридцати минут мы ничего не услышим от Гримальди, я позвоню ему по радиотелефону.
Калли промолчал.
— Ты же не собираешься в самом деле выйти из игры?
— Нет. Я дал им свое слово, и я его сдержу, — сказал Калли. — Ты была права. Я просто раскис от жалости к себе.
— А не позвонить ли тебе в Управление? У них может оказаться что-нибудь новенькое для тебя.
— Я позвоню Грегусу после того, как мы переговорим с Гримальди.
Он нежно поцеловал ее, и его правая рука снова скользнула вниз.
— Опять? — сказала Хаузер.
— Ты сама начала это.
— Вижу, что я вам нравлюсь. Очень нравлюсь, — шутливо сказала Хаузер, не очень удачно передразнивая речь Салли Филдс при получении ею Оскара.
— Не делай слишком серьезных выводов. Я просидел в тюрьме больше года. После этого все мне кажется замечательным.
Глава 32
Вертолет ФБР «Джет рейнджер» опустился на широкой лужайке около домов преподавателей и общежитий студентов в Блек-Виллидж, во дворе колледжа в Хэмпден-Сидни. Джек Мэттьюз заранее пробовал дозвониться до начальника полиции колледжа Дж. Д. Гатри, но так и не застал его на месте и велел передать, что они с Брейди прибудут в течение часа. Когда они сошли с вертолета, то увидели ожидающего их Гатри.
— Боюсь, вы напрасно прилетели, — крикнул он, стараясь, чтобы они услышали его в шуме все еще вращающихся лопастей. За его медленным, по-южному певучим говором, добродушным выражением лица скрывался острый проницательный ум. — Они уехали.
— Кто уехал?
— Жена и дочь профессора Спирко. Сегодня утром.
— Насовсем?
— Похоже, что так, но точно я не знаю. Их дом вон там.
Гатри отвел Мэттьюза и Брейди к одному из небольших кирпичных домов в колониальном стиле. Широко распахнул переднюю дверь, шагнул в сторону и размашистым жестом пригласил войти.
Громко стуча каблуками по деревянному полу, они переходили из комнаты в комнату. В доме не было ни души. Не было и ни малейших признаков того, что еще недавно тут жили люди.
Брейди показал на оконные проемы в гостиной.
— Они увезли с собой даже карнизы для занавесок.
Мэттьюз опустился на одно колено и пощупал рукой в углу.
— Господи Исусе! Они не только увезли с собой все паласы, но и прошлись по всему дому пылесосом.
— Бьюсь об заклад, что если бы мы стали искать отпечатки пальцев, то ничего бы не нашли.
— Я не видел их отъезда, — сказал Гатри. — Но жена профессора Янклоу, их соседка, говорит, что сегодня утром, в шесть часов, прибыл большой фургон с восемью грузчиками; вывезли все, что только было в доме. К четверти девятого они уже уехали.
— А жена и дочь?
— Уехали еще раньше, на одном из этих больших лимузинов с тонированными стеклами.
— Миссис Спирко не разговаривала перед отъездом с кем-нибудь из своих подруг?
— И слова никому не сказала. Села в лимузин и укатила.
— Никто из соседей не знает, куда она уехала?
— Нет. Я думал, что они быстро устроили похороны, и позвонил в морг: вскрытие было закончено к одиннадцати часам, а в двенадцать пятнадцать за телом уже приехал катафалк. У гробовщика были все необходимые подписи, и коронер отдал им тело.
— Где они его погребли?
— Они его не погребли. Насколько я знаю, во всяком случае.
Мэттьюз посмотрел на Брейди, тот покачал головой.
— Мне нужна копия протокола вскрытия, — сказал Мэттьюз. — Фотографии с места убийства и все, что у вас есть.
— Я так и думал, что они вам понадобятся, — сказал Гатри. — Все это ждет вас в моем кабинете. Хотите поговорить с женой профессора Янклоу?
— Пока нет, — отказался Мэттьюз. — Что вы можете рассказать мне о Спирко?
— Немного, — сказал Гатри. — Он был загадочным человеком.
— Загадочным? В каком смысле?
— После убийства я просмотрел его досье в административном отделе. Он приехал в Хэмпден-Сидни около двух лет назад, из университета Мак-Джилла в Монреале, Канада. Предполагается, что он преподавал там русский язык.
— Предполагается?
— Забавная вещь, — сказал Гатри. — Я позвонил туда, чтобы получить о нем какие-нибудь сведения. Узнать, не было ли у него там каких-нибудь проблем, врагов, например. Хотел поговорить с людьми, которые его знали. У меня сложилось впечатление, что его никто не знал. Досье его есть, и с этим все в порядке, но я связался с лингвистическим факультетом и с факультетом русских исследований, и никто из профессоров не помнил его, даже никогда не слышал о нем, а ведь они проработали там не меньше пятнадцати лет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81