Эскалатор. Я быстро шел вдоль вагонов, глядя сквозь людей и не видя их. Что выстукивают колеса? Тютькин, coiffeur, винт свинтился, грассирующий мужичок что?то страшное делает с железом. Есть за мной «хвост» или нет? Откуда мне знать, я не шпион. Почему не получается спокойно все взвесить и подумать? Уеду – спасусь? Нет, от своей судьбы не убежать в город Самарру…
– …кинул ей две палки – успокоилась…
– …берете обычные коржи и промазываете их…
– …у, жопа нерусская…
– …а Манька Жукова за обер?лейтенантика вышла…
В субботу, пока один из них расправлялся с Олегом, другой спокойно слетал в Питер и прикончил Лизу. Артема сбили этой самой «восьмеркой». Хорошо, но ведь Савельева и Лизу расстреливали из автоматов средь бела дня! Так действовать может только серьезная организация. Какая организация, с какой целью? И к чему эти ненужные сложности, навороты, седой в парике, нелепая беседа в «Перекрестке», дискеты, списки?
Неважно, плевать на их цели. Пойти в ментовку, донести на них, просить защиты? И просят посадить их в бронированные… Нет, я просто скроюсь, исчезну. Пусть только они меня не трогают, и я их не трону.
– …девоньки, девоньки, гляньте, какой перчик…
– …юде швайн, дранг нах остен, цирлих?манирлих…
– …вспорол ей брюхо, а оттуда – черви, черви…
Он меня спрашивал, не уйду ли я куда?нибудь из дома, пока он не вернется. Все верно. Это Марина его вызвала, велела срочно идти убивать Таню. Наверное, вколола ей что?нибудь, потому та и не кричала, когда он ее из окна выбрасывал. Почему просто не пристрелили? Да кто ж их знает… Известно им, что Танька мне звонила, что я ей звонил? Вряд ли: у Холодовых старый дисковый аппарат, номеров не определяет. Как меня одурачили! Кинули, развели. Из?за парочки хладнокровных убийц я чуть не сошел с ума, едва не застрелился, вообразив себя избранником дьявола. Но зачем им все это?!
Против воли всплыло воспоминание, как мы втроем идем ночью мимо прудов, плечом к плечу. Я застонал, как от зубной боли – тетка с кошелками шарахнулась от меня. Почему поезд вдруг остановился в тоннеле? Сейчас будет облава. Сейчас сердце разорвется, и я умру.
И вот мне приснилось, что сердце мое не болит… И вот мне приснилось, что сердце мое не болит, оно колокольчик фарфоровый в желтом Китае… и вот мне приснилось… Ага, поехали. Да что же это? Дернулся вагон и снова встал. Помогите! Помогите, кто?нибудь! Господа, вы звери, господа, равнодушные, благополучные лица. Зачем мне жить, я никому не нужен в целом свете, и мне никто не нужен. В Питере закроюсь в гостиничном номере и буду спать, спать, спать.
Билет взял на поезд, который отходил поздно вечером. Еще оставалась уйма времени. Домой не хотелось, я медленно шел по тротуару в густых, гнетущих сумерках. Как рано темнеет! Ненавижу декабрь. У всех Новый год… Жалость к себе накатила противной волной, накрыла меня. Из чьего?то окна – музыка. Зема поет, старая добрая Зема, старый альбом. И я застыну, выстрелю в спину, выберу мину. Выстрелю в спину, выберу мину, я не нарочно, просто совпало…
Навстречу мне шел ГЕНЕРАЛ. На поводке он вел СОБАКУ. Да настоящие ли они? На мгновение мной овладело желание сделать что?нибудь дикое, нелепое: замяукать генералу прямо в ухо или укусить собаку. Нет, не так: на самом деле мне ничего подобного не хотелось. Я просто примерял на себя сумасшествие…
Генерал поравнялся со мной. Он был определенно настоящий. Я схулиганил по мелочи: отдал генералу честь, приложив руку к своей пустой голове. Генерал взглянул удивленно, но ответил: коснулся кончиками пальцев в дорогой перчатке края серой папахи. Его овчарка оглянулась на меня и завиляла пушистым хвостом.
Мне казалось, что голова моя – как аквариум, в который вместо воды налили чернил или нефти, и мысли, как издыхающие рыбки, шевелятся вяло, застывают, медленно идут ко дну. Мрак заволакивает все. Машинально спустился в метро, машинально, ничего не соображая, доехал до «Пражской». Зачем я здесь?
Раз уж вернулся – быстро собрать все самое необходимое, и обратно на вокзал. В квартире не задерживаться. Покурить, выпить чаю. И вот мне приснилось, что сердце мое не болит… Есть дома сигареты или нет? Вот тут?то тебя и подстрелят… Пусть… Я больше не могу…
Дома меня никто не ждал, было тихо. Если б я вел дневник – положил бы в почтовый ящик, пусть хоть кто?нибудь… Хотел собрать сумку, но не мог сообразить, какие нужны вещи. Сигарет в доме не оказалось. Я лег на диван и натянул на себя свисающий край пледа. Полежу пять минуточек и встану. Раскольников, как замочил старушку, лег и спал, даже деньги не спрятал, дурак. Надо будильник завести… еще пять минут полежать… может, обойдется… да, что?то было насчет будильника… но поймать хвостик ускользающей рыбки уже не получилось.
Во сне все время звонил телефон, но я только скорчивался, съеживался и натягивал на себя плед. Не было сил даже для того, чтобы раздеться и укрыться по?человечески. Когда очнулся, сразу понял: все кончено. Проспал. Поезд ушел.
Время зелеными цифрами высвечивалось на дисплее видеомагнитофона. Я долго и тупо пытался сообразить, сколько показывают часы. Но и так ясно: опоздал. Заливался телефон, умолкал на полминуты и принимался снова трезвонить. Звонок бил по нервам, как раскаленная игла. Потом где?то в районе прихожей мерзко запищал мобильник.
Я наконец сообразил, сколько показывают электронные часы. Теоретически еще могу успеть на свой поезд, если моментально, не собирая никаких вещей, не умываясь, выбегу из дома и сразу поймаю тачку. Еще не все потеряно, можно купить билет на другой поезд и провести оставшееся до него время на вокзале. Но нужно встать, побриться, одеться; при этой мысли мне стало плохо, как никогда в жизни.
В конце концов я нашел в себе силы, но их хватило лишь на то, чтобы кое?как подняться, попить воды, отключить к чертовой матери все телефоны, разобрать постель и снова провалиться в черный, тяжкий сон. Даже кошмары никакие не снились, да и мог ли меня удивить какой?то глупый кошмар. А может, снились, но я их не запомнил.
Выдернул меня из сна, разумеется, звонок. Как он может звонить? Ведь я все отключил. А, это в дверь. Звонок повторился – вкрадчивый, мягкий, настойчивый. То есть звонок, конечно, был такой же, как всегда, но мое воображение приписало ему особенную, зловещую, издевательскую интонацию. Сердце билось тяжело, глухо. Не надо вставать, двери ломать они не станут.
Или открыть? Если он один – спокойно перебью ему кисть, или лучше локоть, этого хватит. А потом поговорим… по?мужски. Любовь – всегда дуэль…
Но если их двое – можно и не успеть по рукам, придется на поражение. Выберу мину, я не нарочно, просто совпало… Почему у меня не два пистолета?! Ведь все решат доли секунды!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
– …кинул ей две палки – успокоилась…
– …берете обычные коржи и промазываете их…
– …у, жопа нерусская…
– …а Манька Жукова за обер?лейтенантика вышла…
В субботу, пока один из них расправлялся с Олегом, другой спокойно слетал в Питер и прикончил Лизу. Артема сбили этой самой «восьмеркой». Хорошо, но ведь Савельева и Лизу расстреливали из автоматов средь бела дня! Так действовать может только серьезная организация. Какая организация, с какой целью? И к чему эти ненужные сложности, навороты, седой в парике, нелепая беседа в «Перекрестке», дискеты, списки?
Неважно, плевать на их цели. Пойти в ментовку, донести на них, просить защиты? И просят посадить их в бронированные… Нет, я просто скроюсь, исчезну. Пусть только они меня не трогают, и я их не трону.
– …девоньки, девоньки, гляньте, какой перчик…
– …юде швайн, дранг нах остен, цирлих?манирлих…
– …вспорол ей брюхо, а оттуда – черви, черви…
Он меня спрашивал, не уйду ли я куда?нибудь из дома, пока он не вернется. Все верно. Это Марина его вызвала, велела срочно идти убивать Таню. Наверное, вколола ей что?нибудь, потому та и не кричала, когда он ее из окна выбрасывал. Почему просто не пристрелили? Да кто ж их знает… Известно им, что Танька мне звонила, что я ей звонил? Вряд ли: у Холодовых старый дисковый аппарат, номеров не определяет. Как меня одурачили! Кинули, развели. Из?за парочки хладнокровных убийц я чуть не сошел с ума, едва не застрелился, вообразив себя избранником дьявола. Но зачем им все это?!
Против воли всплыло воспоминание, как мы втроем идем ночью мимо прудов, плечом к плечу. Я застонал, как от зубной боли – тетка с кошелками шарахнулась от меня. Почему поезд вдруг остановился в тоннеле? Сейчас будет облава. Сейчас сердце разорвется, и я умру.
И вот мне приснилось, что сердце мое не болит… И вот мне приснилось, что сердце мое не болит, оно колокольчик фарфоровый в желтом Китае… и вот мне приснилось… Ага, поехали. Да что же это? Дернулся вагон и снова встал. Помогите! Помогите, кто?нибудь! Господа, вы звери, господа, равнодушные, благополучные лица. Зачем мне жить, я никому не нужен в целом свете, и мне никто не нужен. В Питере закроюсь в гостиничном номере и буду спать, спать, спать.
Билет взял на поезд, который отходил поздно вечером. Еще оставалась уйма времени. Домой не хотелось, я медленно шел по тротуару в густых, гнетущих сумерках. Как рано темнеет! Ненавижу декабрь. У всех Новый год… Жалость к себе накатила противной волной, накрыла меня. Из чьего?то окна – музыка. Зема поет, старая добрая Зема, старый альбом. И я застыну, выстрелю в спину, выберу мину. Выстрелю в спину, выберу мину, я не нарочно, просто совпало…
Навстречу мне шел ГЕНЕРАЛ. На поводке он вел СОБАКУ. Да настоящие ли они? На мгновение мной овладело желание сделать что?нибудь дикое, нелепое: замяукать генералу прямо в ухо или укусить собаку. Нет, не так: на самом деле мне ничего подобного не хотелось. Я просто примерял на себя сумасшествие…
Генерал поравнялся со мной. Он был определенно настоящий. Я схулиганил по мелочи: отдал генералу честь, приложив руку к своей пустой голове. Генерал взглянул удивленно, но ответил: коснулся кончиками пальцев в дорогой перчатке края серой папахи. Его овчарка оглянулась на меня и завиляла пушистым хвостом.
Мне казалось, что голова моя – как аквариум, в который вместо воды налили чернил или нефти, и мысли, как издыхающие рыбки, шевелятся вяло, застывают, медленно идут ко дну. Мрак заволакивает все. Машинально спустился в метро, машинально, ничего не соображая, доехал до «Пражской». Зачем я здесь?
Раз уж вернулся – быстро собрать все самое необходимое, и обратно на вокзал. В квартире не задерживаться. Покурить, выпить чаю. И вот мне приснилось, что сердце мое не болит… Есть дома сигареты или нет? Вот тут?то тебя и подстрелят… Пусть… Я больше не могу…
Дома меня никто не ждал, было тихо. Если б я вел дневник – положил бы в почтовый ящик, пусть хоть кто?нибудь… Хотел собрать сумку, но не мог сообразить, какие нужны вещи. Сигарет в доме не оказалось. Я лег на диван и натянул на себя свисающий край пледа. Полежу пять минуточек и встану. Раскольников, как замочил старушку, лег и спал, даже деньги не спрятал, дурак. Надо будильник завести… еще пять минут полежать… может, обойдется… да, что?то было насчет будильника… но поймать хвостик ускользающей рыбки уже не получилось.
Во сне все время звонил телефон, но я только скорчивался, съеживался и натягивал на себя плед. Не было сил даже для того, чтобы раздеться и укрыться по?человечески. Когда очнулся, сразу понял: все кончено. Проспал. Поезд ушел.
Время зелеными цифрами высвечивалось на дисплее видеомагнитофона. Я долго и тупо пытался сообразить, сколько показывают часы. Но и так ясно: опоздал. Заливался телефон, умолкал на полминуты и принимался снова трезвонить. Звонок бил по нервам, как раскаленная игла. Потом где?то в районе прихожей мерзко запищал мобильник.
Я наконец сообразил, сколько показывают электронные часы. Теоретически еще могу успеть на свой поезд, если моментально, не собирая никаких вещей, не умываясь, выбегу из дома и сразу поймаю тачку. Еще не все потеряно, можно купить билет на другой поезд и провести оставшееся до него время на вокзале. Но нужно встать, побриться, одеться; при этой мысли мне стало плохо, как никогда в жизни.
В конце концов я нашел в себе силы, но их хватило лишь на то, чтобы кое?как подняться, попить воды, отключить к чертовой матери все телефоны, разобрать постель и снова провалиться в черный, тяжкий сон. Даже кошмары никакие не снились, да и мог ли меня удивить какой?то глупый кошмар. А может, снились, но я их не запомнил.
Выдернул меня из сна, разумеется, звонок. Как он может звонить? Ведь я все отключил. А, это в дверь. Звонок повторился – вкрадчивый, мягкий, настойчивый. То есть звонок, конечно, был такой же, как всегда, но мое воображение приписало ему особенную, зловещую, издевательскую интонацию. Сердце билось тяжело, глухо. Не надо вставать, двери ломать они не станут.
Или открыть? Если он один – спокойно перебью ему кисть, или лучше локоть, этого хватит. А потом поговорим… по?мужски. Любовь – всегда дуэль…
Но если их двое – можно и не успеть по рукам, придется на поражение. Выберу мину, я не нарочно, просто совпало… Почему у меня не два пистолета?! Ведь все решат доли секунды!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49