И прими душ.
– И ты со мной.
– За пятьдесят франков.
– У меня есть более интересное предложение.
– Нет ничего более интересного. Отправляйся.
Ощущение сильной струи горячей воды казалось чем-то нереальным, реальным было лишь жжение, вызываемое ею в колене и плече. Он побрился левой рукой бритвой Леона. Она вошла и, подобрав юбку, присела на унитаз.
– Ты стал лучше пахнуть, – сказала она. – Что это?
– Меня порезали.
– Ого! Загноилось. – Она встала и спустила воду. – Тебе бы надо пойти в больницу. Монашки же оказывают помощь бесплатно. – Она провела пальцем вдоль покрасневшей раны. – Это тебя какой-нибудь матрос пырнул за то, что ты защищал честную девушку?
– Меня ограбили.
– Я не представляю тебя с деньгами. Мне надо держаться от тебя подальше. Тебе бы завтра сходить к монашкам.
– Мне уже лучше.
– Монашки не кусаются. Чего ты боишься? Он скользнул левой рукой ей под юбку.
– Боюсь, что у тебя со мной ничего не получится. – Я не занимаюсь этим просто так, ради удовольствия.
– Иногда надо.
Она ущипнула его за подбородок.
– Это – работа, mi calentorro. Она кормит нас с Лобо.
– В Марселе наверняка найдется и другая работа.
– Для меня, уехавшей из Испании из-за нищеты?
– Так зачем же ты приехала?
– Благодаря этой работе я каждый месяц посылаю деньги в Андалузию.
– А Леон?
– А как ты думаешь? Смогла бы я работать на улице без chulo? Без Леона или кого-нибудь еще? Он – мой патрон, он защищает меня.
– От чего?
– А ты не понимаешь? Тогда ты действительно бестолковый. – Она тряхнула головой, направляясь в холл. – Оденься, холодно.
– Скажи мне.
Он последовал за ней.
– En verdad, ты и вправду глупый. Majadero! – Ее браслеты позвякивали. – Тебя ограбили. Ты подрался с этим болваном матросом и тебя вышвырнули на улицу. Ты потерял деньги. И ты не понимаешь, для чего мне нужен Леон. Да тебе самому нужен кто-нибудь вроде Леона!
Он оделся. Его одежда пропахла корабельным трюмом.
– Que desgracia! – Простонала она. – Тебе ни за что не найти работу в таком виде. А что ты умеешь делать?
– Все, за что платят.
– Ага! А еще меня спрашиваешь. Он взял ее за руку.
– Я не спрашиваю. Я благодарен тебе за приют.
– Это Леон тебя приютил. – Подбоченясь, она внимательно осмотрела его. – Он неравнодушен к таким, как ты – bobos. «A los bobos se les aperece la Madre de Dios», – говорят у нас в Андалузии – дуракам везет. Тем не менее мне с моим «везением» надо быть очень осмотрительной! Так что, может быть, Леон и для тебя что-нибудь найдет.
– Чем же я могу быть ему полезен? Она взглянула на него из-под ресниц.
– Как же ты наивен! Mignon! Ты мог бы работать мальчиком у него. – Она ущипнула его за подбородок. – Если ты будешь работать на Леона, я кое-что получу за то, что привела тебя, и я с тобой поделюсь.
– Что же я буду делать?
– Как ты думаешь, mi calentorro? – Она потрясла браслетами. – Леон бы приодел тебя, и ты бы обслуживал старых гомиков из Сиотат и Кассис.
– Не получится.
– Теперь настала моя очередь спросить, почему?
– Мне почему-то нравятся женщины, а не мужчины.
– Дырка и есть дырка.
– Одна, на мой взгляд, естественнее, чем другая.
Она положила ему руку между ног.
– В постели я бы могла довести тебя до экстаза одним только ртом. Ты бы ведь не сопротивлялся?
– Вряд ли.
– И ты бы, наверное, сделал то же самое для меня, да? – Она села поудобнее. – Так в чем же разница?
– Между чем?
– Pues! Ты не слишком сообразителен! Между мужчиной и женщиной?
– С мужчиной я бы не стал этим заниматься.
– У тех и других одно и то же.
– А ты бы стала заниматься этим с женщиной?
– Меня пока не просили. Но думаю, да. Это – работа, такая же, как ремонтировать дорогу, водить автобус, быть президентом.
– А мужчины тебя не волнуют?
– Когда я была девочкой, да. После того как у меня будет достаточно денег, я вернусь в Андалузию, найду себе хорошего мужа. Может, тогда...
– Сколько тебе лет, Мария?
– Восемнадцать.
– Когда ты приехала в Марсель?
– Уже восемь месяцев назад. А тебе сколько?
– Двадцать семь.
– А выглядишь моложе меня, calentorro.
– А мог бы я еще что-нибудь делать для Леона?
– Он боится – Que comico! – Она отнесла винную бутылку на кухню. – Слышишь? Это Леон. С кем-то еще.
Войдя, Леон ущипнул ее за ухо.
– Не открывай цепочку, пока не узнаешь, кто там.
– Я узнаю тебя по запаху. Издалека.
Вслед за Леоном в комнату вошла худенькая девушка лет шестнадцати с каштановыми волосами. Она оценивающе посмотрела на Коэна и Марию и, откинув волосы назад, сбросила с плеч черный плащ.
– Это моя новая cocotte Тереза, – улыбнувшись, сказал Леон.
– Мы не особенно заняты, – ответила Мария.
– А некоторые из нас и вовсе не заняты, не так ли, cherie, – парировал Леон. Он повернулся к Терезе. – Раздевайся.
– Ты уже поимел меня. И ничего не разобрал?
– Раздевайся.
Девушка сердито глянула на Коэна. У нее были большие светло-карие глаза с длинными ресницами. Уголки ее изящного рта были опущены вниз. «Zut!» Расстегнув блузку, она скинула ее с плеч. Бюстгальтера на ней не было, ее груди были маленькие и круглые, как персики, посередине, в атласной ложбинке, сверкало маленькое золотое распятие. Она выскользнула из своих красных туфель, расстегнутая юбка, соскользнув вниз, упала к ее ногам. Поддев пальцами свои серебристые трусики, она сняла их и отбросила пальцем ноги в сторону. Она тряхнула головой, и ее волосы, словно блестящий коричневой водопад, упали вниз, доходя почти до талии.
– Voila, – она улыбнулась. – Достаточно?
– Que puta! – Мария презрительно усмехнулась. – Она слишком худа.
– Иди туда, Тереза, – сказал Леон, показывая на Коэна.
Она подошла. От нее исходил таинственно-сладковатый запах. Сквозь пушистый треугольник виднелись розовые губы.
– Пусть он ее опробует, – сказал Леон. – Цветочек, я даю тебе за него пятьдесят франков. – Наклонившись, он вложил деньги в ее записную книжку.
– Но она еще совсем юная, – возразил Коэн.
– Сделай так, чтобы ему было хорошо, Тереза, – сказал Леон, – если ты не хочешь вернуться на Маноск.
– Нет, – Коэн встал.
– Дорогой благородный рыцарь, – зашептал Леон, – тебе же, кажется, нужна работа, а? Должен же я тебя проверить. Так не упускай случая. – Он прошел в холл. – Я лягу спать. Проследи, чтобы они сделали свое дело, Мария.
– Если и я не усну, – проворчала она. Леон кинул из спальни на пол одеяло.
– Кому-то из вас придется спать на них. Утром определишь ее куда-нибудь, Мария.
– На улице д'Исоар есть детский садик.
– Полегче, Мария. Ты ведь тоже была когда-то молодой.
– Но не таким скелетом, как она.
– Мне бы надо было тебя сфотографировать, когда ты только приехала из своей благословенной Андалузии. Мария улыбнулась, глядя на Коэна.
– А ты уже так быстро собрался? Скоренько поднял la pistola? Дай же девочке поработать.
– Не нравится мне все это.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
– И ты со мной.
– За пятьдесят франков.
– У меня есть более интересное предложение.
– Нет ничего более интересного. Отправляйся.
Ощущение сильной струи горячей воды казалось чем-то нереальным, реальным было лишь жжение, вызываемое ею в колене и плече. Он побрился левой рукой бритвой Леона. Она вошла и, подобрав юбку, присела на унитаз.
– Ты стал лучше пахнуть, – сказала она. – Что это?
– Меня порезали.
– Ого! Загноилось. – Она встала и спустила воду. – Тебе бы надо пойти в больницу. Монашки же оказывают помощь бесплатно. – Она провела пальцем вдоль покрасневшей раны. – Это тебя какой-нибудь матрос пырнул за то, что ты защищал честную девушку?
– Меня ограбили.
– Я не представляю тебя с деньгами. Мне надо держаться от тебя подальше. Тебе бы завтра сходить к монашкам.
– Мне уже лучше.
– Монашки не кусаются. Чего ты боишься? Он скользнул левой рукой ей под юбку.
– Боюсь, что у тебя со мной ничего не получится. – Я не занимаюсь этим просто так, ради удовольствия.
– Иногда надо.
Она ущипнула его за подбородок.
– Это – работа, mi calentorro. Она кормит нас с Лобо.
– В Марселе наверняка найдется и другая работа.
– Для меня, уехавшей из Испании из-за нищеты?
– Так зачем же ты приехала?
– Благодаря этой работе я каждый месяц посылаю деньги в Андалузию.
– А Леон?
– А как ты думаешь? Смогла бы я работать на улице без chulo? Без Леона или кого-нибудь еще? Он – мой патрон, он защищает меня.
– От чего?
– А ты не понимаешь? Тогда ты действительно бестолковый. – Она тряхнула головой, направляясь в холл. – Оденься, холодно.
– Скажи мне.
Он последовал за ней.
– En verdad, ты и вправду глупый. Majadero! – Ее браслеты позвякивали. – Тебя ограбили. Ты подрался с этим болваном матросом и тебя вышвырнули на улицу. Ты потерял деньги. И ты не понимаешь, для чего мне нужен Леон. Да тебе самому нужен кто-нибудь вроде Леона!
Он оделся. Его одежда пропахла корабельным трюмом.
– Que desgracia! – Простонала она. – Тебе ни за что не найти работу в таком виде. А что ты умеешь делать?
– Все, за что платят.
– Ага! А еще меня спрашиваешь. Он взял ее за руку.
– Я не спрашиваю. Я благодарен тебе за приют.
– Это Леон тебя приютил. – Подбоченясь, она внимательно осмотрела его. – Он неравнодушен к таким, как ты – bobos. «A los bobos se les aperece la Madre de Dios», – говорят у нас в Андалузии – дуракам везет. Тем не менее мне с моим «везением» надо быть очень осмотрительной! Так что, может быть, Леон и для тебя что-нибудь найдет.
– Чем же я могу быть ему полезен? Она взглянула на него из-под ресниц.
– Как же ты наивен! Mignon! Ты мог бы работать мальчиком у него. – Она ущипнула его за подбородок. – Если ты будешь работать на Леона, я кое-что получу за то, что привела тебя, и я с тобой поделюсь.
– Что же я буду делать?
– Как ты думаешь, mi calentorro? – Она потрясла браслетами. – Леон бы приодел тебя, и ты бы обслуживал старых гомиков из Сиотат и Кассис.
– Не получится.
– Теперь настала моя очередь спросить, почему?
– Мне почему-то нравятся женщины, а не мужчины.
– Дырка и есть дырка.
– Одна, на мой взгляд, естественнее, чем другая.
Она положила ему руку между ног.
– В постели я бы могла довести тебя до экстаза одним только ртом. Ты бы ведь не сопротивлялся?
– Вряд ли.
– И ты бы, наверное, сделал то же самое для меня, да? – Она села поудобнее. – Так в чем же разница?
– Между чем?
– Pues! Ты не слишком сообразителен! Между мужчиной и женщиной?
– С мужчиной я бы не стал этим заниматься.
– У тех и других одно и то же.
– А ты бы стала заниматься этим с женщиной?
– Меня пока не просили. Но думаю, да. Это – работа, такая же, как ремонтировать дорогу, водить автобус, быть президентом.
– А мужчины тебя не волнуют?
– Когда я была девочкой, да. После того как у меня будет достаточно денег, я вернусь в Андалузию, найду себе хорошего мужа. Может, тогда...
– Сколько тебе лет, Мария?
– Восемнадцать.
– Когда ты приехала в Марсель?
– Уже восемь месяцев назад. А тебе сколько?
– Двадцать семь.
– А выглядишь моложе меня, calentorro.
– А мог бы я еще что-нибудь делать для Леона?
– Он боится – Que comico! – Она отнесла винную бутылку на кухню. – Слышишь? Это Леон. С кем-то еще.
Войдя, Леон ущипнул ее за ухо.
– Не открывай цепочку, пока не узнаешь, кто там.
– Я узнаю тебя по запаху. Издалека.
Вслед за Леоном в комнату вошла худенькая девушка лет шестнадцати с каштановыми волосами. Она оценивающе посмотрела на Коэна и Марию и, откинув волосы назад, сбросила с плеч черный плащ.
– Это моя новая cocotte Тереза, – улыбнувшись, сказал Леон.
– Мы не особенно заняты, – ответила Мария.
– А некоторые из нас и вовсе не заняты, не так ли, cherie, – парировал Леон. Он повернулся к Терезе. – Раздевайся.
– Ты уже поимел меня. И ничего не разобрал?
– Раздевайся.
Девушка сердито глянула на Коэна. У нее были большие светло-карие глаза с длинными ресницами. Уголки ее изящного рта были опущены вниз. «Zut!» Расстегнув блузку, она скинула ее с плеч. Бюстгальтера на ней не было, ее груди были маленькие и круглые, как персики, посередине, в атласной ложбинке, сверкало маленькое золотое распятие. Она выскользнула из своих красных туфель, расстегнутая юбка, соскользнув вниз, упала к ее ногам. Поддев пальцами свои серебристые трусики, она сняла их и отбросила пальцем ноги в сторону. Она тряхнула головой, и ее волосы, словно блестящий коричневой водопад, упали вниз, доходя почти до талии.
– Voila, – она улыбнулась. – Достаточно?
– Que puta! – Мария презрительно усмехнулась. – Она слишком худа.
– Иди туда, Тереза, – сказал Леон, показывая на Коэна.
Она подошла. От нее исходил таинственно-сладковатый запах. Сквозь пушистый треугольник виднелись розовые губы.
– Пусть он ее опробует, – сказал Леон. – Цветочек, я даю тебе за него пятьдесят франков. – Наклонившись, он вложил деньги в ее записную книжку.
– Но она еще совсем юная, – возразил Коэн.
– Сделай так, чтобы ему было хорошо, Тереза, – сказал Леон, – если ты не хочешь вернуться на Маноск.
– Нет, – Коэн встал.
– Дорогой благородный рыцарь, – зашептал Леон, – тебе же, кажется, нужна работа, а? Должен же я тебя проверить. Так не упускай случая. – Он прошел в холл. – Я лягу спать. Проследи, чтобы они сделали свое дело, Мария.
– Если и я не усну, – проворчала она. Леон кинул из спальни на пол одеяло.
– Кому-то из вас придется спать на них. Утром определишь ее куда-нибудь, Мария.
– На улице д'Исоар есть детский садик.
– Полегче, Мария. Ты ведь тоже была когда-то молодой.
– Но не таким скелетом, как она.
– Мне бы надо было тебя сфотографировать, когда ты только приехала из своей благословенной Андалузии. Мария улыбнулась, глядя на Коэна.
– А ты уже так быстро собрался? Скоренько поднял la pistola? Дай же девочке поработать.
– Не нравится мне все это.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100