Нет моей Паулины. Пошли другой гарем искать.
Тут одна девчонка голос подала.
— Вы, — говорит, — старшую жену ищете? Она за ширмой…
Смотрю — угол какой-то ерундой огорожен, с цветочками. Мы с Генкой эту ерунду сломали, а там моя жена сидит. Вся напряглась, рукой от меня закрылась.
— Привет, — говорю. — Как дела?
— Все о'кей, — отвечает. — Записку мою получил?
— Получил.
— Так какого черта, — спрашивает, — тебе от меня надо, проклятый русский?
Тут Генка пистолет вытащил и на нее наставил. Ну, думаю, это он рано, ведь все еще можно было добром решить. А Генка сказал ей с такой злобой:
— Так это ты трахала моего брата, только чтобы свалить отсюда на русские хлеба? Давай, подписывай согласие на развод. А то как потрачу всю обойму прямо в твою физиономию — никакие притирания не помогут.
А я бумагу свою достал и протянул жене. Паулина говорит:
— Сейчас охранник придет, который за домом приглядывает. Тогда вам ваша пукалка не поможет.
Я боялся, что остальные девчонки на нас кидаться начнут, чтобы свою старшую защитить. Потом до меня дошло, что они ее недолюбливают. Смотрят на нас с таким любопытством, без страха уже. Понятно, им ведь интересно, почему русские в Бронксе оказались. А еще, наверно, интересно, как эти русские отсюда выбираться будут…
Я говорю по-русски:
— Слушай, Генка, с ней так нельзя. Она поломаться любит. Надо ей денег предложить.
Генка тогда сказал:
— Бери ее.
И к выходу пошел.
Я Паулину за руку взял и — за ним. Девчонки перед нами расступались и вслед глядели.
Ну, как только мы вышли, они и завизжали сразу. И впрямь, думаю, настоящий восточный гарем из кино. А родители их, наверно, на Гавайи ездили, с терроризмом боролись и акциями владели. А всё канадцы эти…
Идем это мы с Паулиной, а Генка с пистолетом нас сзади прикрывает. Но мы до самого выхода не встретили никого, даже ту лысую старуху.
Паулина говорит:
— Все равно ничего не подпишу. Только если вы меня тоже в Россию увезете, понятно?
Я говорю Генке:
— Надо сваливать из этого Бронкса. Ее с собой возьмем и потом с ней поговорим.
— На мотоцикле втроем не уехать…
Он подумал и рукой махнул.
— Ладно! Канадцы иногда на таких фургончиках ездят. Я сейчас пригоню один. А ты пока в тень отойди.
Это мы с Генкой, конечно, по-русски говорили, чтобы только нам понятно было. Жена моя стоит себе и глазками так мигает, словно кинозвезда какая.
Генка мотоцикл оседлал, мотором затрещал и разгоняться давай. Я его проводил глазами, а Паулину не отпускаю.
И тут она как начнет меня колотить! И ногтями своими в глаза мне лезет! Чего она, думаю? Это потому что Генка пистолет мне не оставил? Да я тебя и без пистолета…
Только я хотел ей дать побольнее, как смотрю — Генка с мотоцикла упал. Еще и скорость набрать не успел. И тут я не понял ничего — то ли на него петлю накинули, вроде как ковбои в кино, то ли веревка эта поперек дороги была натянута. В общем, упал он, а мотоцикл дальше уехал.
А Паулина в это время меня как-то так схватила, что я тоже повалился. Смотрю, а это не Паулина. Это какой-то тип сбоку подошел. И только я встать хотел, а тип этот бац мне башмаком своим! Я на спине валяюсь, а сам вижу, что на нем форма, в какой раньше в хоккей играли. «Пламя Калгари». Ладно, думаю, хорошо еще, что ты без коньков, а то челюсть мою можно было бы отдельно в музей сдавать.
Я это подумать успел, а он мне опять — бац! Тут Паулина вмешалась, за руку его ухватила.
— Погоди, — говорит, — это муж мой. Мы его сразу убивать не будем.
Тип этот, «пламя», спрашивает:
— А кого это я там веревкой поймал? Он из наших, что ли?..
— Потом разберемся…
Я смотрю — Генка без движения лежит. И мотоцикл в десяти шагах. Ну, думаю, только бы мне встать… Хотел обложить их всех, вместе с женой, рот открыл, а челюсть не слушается. Онемело все.
А жена встала надо мной и давай насмехаться:
— Все вы, русские, идиоты! Надо было тебе раньше задницей ворочать. Тогда бы и уехали вместе. А теперь мне и тут хорошо, с канадцами. Мы весь ваш Нью-Йорк на уши поставили, мы тут главные. Это мы мэра переизбрали. Теперь поедем президента переизбирать. А бумажку свою засунь…
Вот ведь, думаю! Единственное, что от старой Америки осталось, так это то, что они все время про задницу вспоминают.
Смотрю, а «пламя» автомат держит. Еще не навел на меня, смотрит на Паулину. Вроде как разрешения просит. Тут у меня в голове как взорвется что-то! Все мне ясно стало. И голос сразу прорезался, хриплый такой.
— Эй! — кричу. — Ты, наверно, за гаремом приглядываешь? И давно тебе все твои прибамбасы отрезали? Как оно тебе, с автоматом заместо этого дела? Часто вставляешь его себе?.
У него, у «пламени» этого, всю рожу-то перекосило. Автомат поднял, меня глазками сверлит. Стрелять-то он не может, потому как еще сказать чего-то должен, гадость какую-нибудь. Иначе получится, что он языком тоже работать не умеет, а тут Паулина смотрит.
— Ну, — «пламя» говорит, — ты медленно умирать будешь…
А я примерно представил уже, как у него автомат отобрать. Только бы он поближе подошел…
Тут как взвоет что-то! А это Генка к мотоциклу подполз, завел его и, изо всех сил ногой оттолкнувшись, прямо в канадца-то и врезался. Канадец, пока в воздухе кувыркался, пальнул вокруг из своего автомата, да и брякнулся мордой вниз. А Паулина тоже как взвоет! Смотрю, Генка ее схватил не поймешь за что, сам на мотоцикле дугу делает, а жену мою за собой по асфальту везет.
Тип этот, «пламя», без движения лежал. Я автомат схватил, глянул вдоль улицы. Там, далеко, кто-то уже факелы зажигает. Вроде как тревога.
Генка ко мне подъехал.
— Сейчас вовсю удирать придется! — кричит. — Садись!
— А жена? — спрашиваю.
— Ладно, — говорит, — я тут останусь. Потом выберусь как-нибудь. А ты ее увози. И сразу в консульство за визой…
Тут у меня челюсть-то как отвиснет, это по которой канадец врезал. Ну и заболела сразу, словно ее на две части раскололи. Я Генке говорю:
— Козел ты! Зачем ты меня сюда привез? Чтобы я брата своего канадцам на съедение оставил? Поехали без нее!
Он ухмыльнулся, словно я глупость какую сказал.
— Тебе визу не дадут.
Ну, я как скажу ему:
— Плевать на визу. На кой хрен мне эта долбаная Россия нужна, если я подлецом окажусь? И что я тете Кате скажу, когда за ней в тюрьму приеду?
А Паулина, которая до сих пор якобы без сознания валялась, как вскочит и как завизжит:
— Сюда! Сюда! Меня русские изнасиловать хотят!
И побежала к факелам. Генка так побледнел, что я даже в темноте это увидел (фару он не включал). Ну, тут мы действовать начали. Вернее, я как столб с автоматом стоял, а Генка мотором взревел, догнал Паулину, выхватил пистолет и выстрелил. Она захрипела сразу, на бок шмякнулась и кататься давай по асфальту. Генка ко мне подъехал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
Тут одна девчонка голос подала.
— Вы, — говорит, — старшую жену ищете? Она за ширмой…
Смотрю — угол какой-то ерундой огорожен, с цветочками. Мы с Генкой эту ерунду сломали, а там моя жена сидит. Вся напряглась, рукой от меня закрылась.
— Привет, — говорю. — Как дела?
— Все о'кей, — отвечает. — Записку мою получил?
— Получил.
— Так какого черта, — спрашивает, — тебе от меня надо, проклятый русский?
Тут Генка пистолет вытащил и на нее наставил. Ну, думаю, это он рано, ведь все еще можно было добром решить. А Генка сказал ей с такой злобой:
— Так это ты трахала моего брата, только чтобы свалить отсюда на русские хлеба? Давай, подписывай согласие на развод. А то как потрачу всю обойму прямо в твою физиономию — никакие притирания не помогут.
А я бумагу свою достал и протянул жене. Паулина говорит:
— Сейчас охранник придет, который за домом приглядывает. Тогда вам ваша пукалка не поможет.
Я боялся, что остальные девчонки на нас кидаться начнут, чтобы свою старшую защитить. Потом до меня дошло, что они ее недолюбливают. Смотрят на нас с таким любопытством, без страха уже. Понятно, им ведь интересно, почему русские в Бронксе оказались. А еще, наверно, интересно, как эти русские отсюда выбираться будут…
Я говорю по-русски:
— Слушай, Генка, с ней так нельзя. Она поломаться любит. Надо ей денег предложить.
Генка тогда сказал:
— Бери ее.
И к выходу пошел.
Я Паулину за руку взял и — за ним. Девчонки перед нами расступались и вслед глядели.
Ну, как только мы вышли, они и завизжали сразу. И впрямь, думаю, настоящий восточный гарем из кино. А родители их, наверно, на Гавайи ездили, с терроризмом боролись и акциями владели. А всё канадцы эти…
Идем это мы с Паулиной, а Генка с пистолетом нас сзади прикрывает. Но мы до самого выхода не встретили никого, даже ту лысую старуху.
Паулина говорит:
— Все равно ничего не подпишу. Только если вы меня тоже в Россию увезете, понятно?
Я говорю Генке:
— Надо сваливать из этого Бронкса. Ее с собой возьмем и потом с ней поговорим.
— На мотоцикле втроем не уехать…
Он подумал и рукой махнул.
— Ладно! Канадцы иногда на таких фургончиках ездят. Я сейчас пригоню один. А ты пока в тень отойди.
Это мы с Генкой, конечно, по-русски говорили, чтобы только нам понятно было. Жена моя стоит себе и глазками так мигает, словно кинозвезда какая.
Генка мотоцикл оседлал, мотором затрещал и разгоняться давай. Я его проводил глазами, а Паулину не отпускаю.
И тут она как начнет меня колотить! И ногтями своими в глаза мне лезет! Чего она, думаю? Это потому что Генка пистолет мне не оставил? Да я тебя и без пистолета…
Только я хотел ей дать побольнее, как смотрю — Генка с мотоцикла упал. Еще и скорость набрать не успел. И тут я не понял ничего — то ли на него петлю накинули, вроде как ковбои в кино, то ли веревка эта поперек дороги была натянута. В общем, упал он, а мотоцикл дальше уехал.
А Паулина в это время меня как-то так схватила, что я тоже повалился. Смотрю, а это не Паулина. Это какой-то тип сбоку подошел. И только я встать хотел, а тип этот бац мне башмаком своим! Я на спине валяюсь, а сам вижу, что на нем форма, в какой раньше в хоккей играли. «Пламя Калгари». Ладно, думаю, хорошо еще, что ты без коньков, а то челюсть мою можно было бы отдельно в музей сдавать.
Я это подумать успел, а он мне опять — бац! Тут Паулина вмешалась, за руку его ухватила.
— Погоди, — говорит, — это муж мой. Мы его сразу убивать не будем.
Тип этот, «пламя», спрашивает:
— А кого это я там веревкой поймал? Он из наших, что ли?..
— Потом разберемся…
Я смотрю — Генка без движения лежит. И мотоцикл в десяти шагах. Ну, думаю, только бы мне встать… Хотел обложить их всех, вместе с женой, рот открыл, а челюсть не слушается. Онемело все.
А жена встала надо мной и давай насмехаться:
— Все вы, русские, идиоты! Надо было тебе раньше задницей ворочать. Тогда бы и уехали вместе. А теперь мне и тут хорошо, с канадцами. Мы весь ваш Нью-Йорк на уши поставили, мы тут главные. Это мы мэра переизбрали. Теперь поедем президента переизбирать. А бумажку свою засунь…
Вот ведь, думаю! Единственное, что от старой Америки осталось, так это то, что они все время про задницу вспоминают.
Смотрю, а «пламя» автомат держит. Еще не навел на меня, смотрит на Паулину. Вроде как разрешения просит. Тут у меня в голове как взорвется что-то! Все мне ясно стало. И голос сразу прорезался, хриплый такой.
— Эй! — кричу. — Ты, наверно, за гаремом приглядываешь? И давно тебе все твои прибамбасы отрезали? Как оно тебе, с автоматом заместо этого дела? Часто вставляешь его себе?.
У него, у «пламени» этого, всю рожу-то перекосило. Автомат поднял, меня глазками сверлит. Стрелять-то он не может, потому как еще сказать чего-то должен, гадость какую-нибудь. Иначе получится, что он языком тоже работать не умеет, а тут Паулина смотрит.
— Ну, — «пламя» говорит, — ты медленно умирать будешь…
А я примерно представил уже, как у него автомат отобрать. Только бы он поближе подошел…
Тут как взвоет что-то! А это Генка к мотоциклу подполз, завел его и, изо всех сил ногой оттолкнувшись, прямо в канадца-то и врезался. Канадец, пока в воздухе кувыркался, пальнул вокруг из своего автомата, да и брякнулся мордой вниз. А Паулина тоже как взвоет! Смотрю, Генка ее схватил не поймешь за что, сам на мотоцикле дугу делает, а жену мою за собой по асфальту везет.
Тип этот, «пламя», без движения лежал. Я автомат схватил, глянул вдоль улицы. Там, далеко, кто-то уже факелы зажигает. Вроде как тревога.
Генка ко мне подъехал.
— Сейчас вовсю удирать придется! — кричит. — Садись!
— А жена? — спрашиваю.
— Ладно, — говорит, — я тут останусь. Потом выберусь как-нибудь. А ты ее увози. И сразу в консульство за визой…
Тут у меня челюсть-то как отвиснет, это по которой канадец врезал. Ну и заболела сразу, словно ее на две части раскололи. Я Генке говорю:
— Козел ты! Зачем ты меня сюда привез? Чтобы я брата своего канадцам на съедение оставил? Поехали без нее!
Он ухмыльнулся, словно я глупость какую сказал.
— Тебе визу не дадут.
Ну, я как скажу ему:
— Плевать на визу. На кой хрен мне эта долбаная Россия нужна, если я подлецом окажусь? И что я тете Кате скажу, когда за ней в тюрьму приеду?
А Паулина, которая до сих пор якобы без сознания валялась, как вскочит и как завизжит:
— Сюда! Сюда! Меня русские изнасиловать хотят!
И побежала к факелам. Генка так побледнел, что я даже в темноте это увидел (фару он не включал). Ну, тут мы действовать начали. Вернее, я как столб с автоматом стоял, а Генка мотором взревел, догнал Паулину, выхватил пистолет и выстрелил. Она захрипела сразу, на бок шмякнулась и кататься давай по асфальту. Генка ко мне подъехал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63